На взлёт! (СИ) - Голотвина Ольга Владимировна

Под этим взглядом каждый из леташей невольно шагнул назад. И каждый невольно подумал, что на бедре у капитана шпага, а за пояс заткнут пистолет.

– Так, – выдохнул Бенц, – и кто же из вас, подлецов, отправил меня за борт?

– Ну я, – мрачно прогудел боцман Хаанс.

– Не надо меня выгораживать, – жестко сказал Отец. – Я тебя швырнул, я! Что со мной сделаешь? Пристрелишь старика?

Филин выдал переливчатую трель, от волнения перейдя на родной язык.

– Ой, не могу! Мужчины, герои! – повела плечом Мара. – Скажите уж как есть: за борт капитана кинула баба!

– И эта баба – я! – запальчиво добавила Лита.

– Молчи, женщина! Я бросил! – гортанно воскликнул Райсул.

И даже юнга что-то пискнул, но его никто не услышал. Потому что капитан расхохотался – звонко, легко, по-мальчишески.

– А еще кот?.. – произнес он сквозь хохот. – Бертрана забыли, мерзавцы! Да чтобы наш котяра в стороне от бунта остался!..

Словно поняв, что речь идет о нем, Бертран Острый Коготь веско отозвался от порога камбуза:

– Мя-ау!

И тут грохнул общий смех – радостный, облегченный. Не смеялся только Филин. Он переводил взгляд с одного лица на другое, пытаясь понять: плохое уже кончилось? Все помирились?

Просмеявшись, капитан легким жестом поднял руку – и команда тут же заткнулась.

– Халфатийский караван еще не ушел? – деловито и серьезно (словно и не хохотал только что) спросил Бенц.

– Собираются в путь, – доложил Райсул.

– Отлично. Мы с тобой присоединимся к каравану. На «Миранде» за главного остается погонщик. Ведите корабль в этот городок... возле которого у сеора Антанио вилла.

– Фиаметтия, – поспешно подсказала Лита.

– Вот-вот, там и встретимся. Только до моего возвращения сидите тихо и не суйтесь к сеору Антанио. Отец, пойдем в каюту. Я проложу курс, размечу остановки. Посмотрим, что там, в лоции, про дорогу сказано.

ОЖЕРЕЛЬЕ-III. ПОМОЛВКА

1

Тебе я выйти замуж обещала

И возвести на золотой престол,

Коль я наследую все это королевство.

(М. Светлов)

Принцесса Энния стояла у окна и с неодобрением разглядывала двор, по которому бродили голенастые пестрые куры. Она молчала, но узкие плечи ее застыли жестко и прямо, словно на дворцовом приеме.

Беатриса, фрейлина и подруга принцессы, тихо подошла сзади и принялась бережно расплетать светло-русые волосы Эннии.

Принцесса не шевельнулась, не сказала ни слова. Беатриса понимала, что подруга недовольна не только этой жалкой гостиницей, не только жесткой кроватью и простой пищей. В первую очередь она недовольна собой.

Энния постоянно твердила, что великие люди (к коим она твердо причисляла себя) обладают сильным духом и не позволяют себе замечать мелкие житейские неудобства. Но легко об этом рассуждать, когда живешь во дворце, вокруг тебя крутятся фрейлины, готовые по взгляду угадать твое желание, а повар знает твои вкусы и старается им угодить. А каково гордиться силой духа, если путешествуешь инкогнито, в сопровождении небольшой свиты, останавливаешься в обычных гостиницах? Клопам на постоялых дворах все равно, из кого пить кровь: из женщины, которая собирается войти в историю, или из жалких купчишек. А вареная курица, поданная сегодня принцессе на обед, даже отдаленно не напоминала ту кулинарную сказку, которую сотворил бы из этой же курицы дворцовый повар.

Самой Беатрисе тоже надоели дорожные тяготы. Очень хотелось домой. Но девушка гнала такие мысли. Гордиться надо тем, что из всех фрейлин Энния выбрала в спутницы именно ее. Тайная поездка, без которой принцесса не сможет со временем взойти на альбинский трон...

Не оборачиваясь, позволяя подруге расчесывать свои мягкие волосы, Энния сказала:

– Белледжори – мерзкая дыра. Не спорю, здешние вина очень хороши. И храм Фламмара Неукротимого производит внушительное впечатление. Но больше здесь нет решительно ничего интересного.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ну почему же? – мягко возразила Беатриса. – Самое интересное будет сегодня вечером.

Энния презрительно хмыкнула.

– Это же так романтично – тайная помолвка! – продолжила Беатриса, водя по локонам принцессы гребнем из ароматного сандалового дерева. – А принц Джиакомо хорош собой. Такой изящный, с такими выразительными глазами...

– У принца сломан нос, – холодно отозвалась Энния. – И я знаю, при каких обстоятельствах он был сломан. Но для меня это не имеет значения. Да будь у него хоть овечья голова на плечах вместо человеческой... Граф Данкерн принес мне список: три претендента на роль принца-консорта. Возле каждого имени были пометки насчет характера и привычек принца. В политическом плане они равнозначны: младшие сыновья хороших династий, не имеющие надежд на трон. Данкерн сказал, что из этих царственных юношей я могу сама выбрать супруга. И я сразу ответила: Джиакомо, сын короля Анзельмо. Знаешь, почему я назвала именно его?

– Не знаю, ваше высочество, – солгала Беатриса.

– Потому что рядом с этим именем была приписка: «Предпочитает юношей». А это означает, что супруг не будет докучать мне в постели. На мой взгляд, все эти прелести плотской любви, воспеваемые поэтами, возмутительно приукрашены и преувеличены.

Фрейлина, пользуясь тем, что стоит у принцессы за спиной, состроила в затылок своей венценосной подруге издевательскую гримаску. Сама-то Беатриса весьма ценила плотские утехи. И гордилась тем, что в ее длинных золотых волосах, как в паутине, запутались многие придворные кавалеры.

«Ну да! Скажи уж прямо: никудышная из тебя любовница! Твой первый мужчина продал тебя наемным убийцам! Да-да, продал, ты еле спаслась! А второй избранник провел с тобой ночь, а наутро удрал. Хотя ты, между прочим, сулила ему чин адмирала небоходного флота и место у самого трона».

Беатриса знала, о чем говорила. И не только потому, что после той ночи, на рассвете, Энния мечтательно делилась с подругой планами на будущее. Нет, фрейлина еще и подслушивала под дверью. На часах у входа стоял любовник Беатрисы, он свою подружку не выдал...

Тогда, кстати, фрейлина и узнала о том, что иллийский принц, втайне избранный в мужья Эннии, увлекается мужчинами. Принцесса и об этом сказала любовнику, чтобы не ревновал. А любовник поведал ей, как однажды ударом в физиономию отправил принца с балкона в кусты роз...

Вслух Беатриса произнесла встревоженно:

– Но если так... не будет ли сложностей, когда... когда возникнет необходимость в появлении наследника престола?

– Будет необходимость – будет и наследник, – небрежно махнула рукой Энния. – Джиакомо – не единственный мужчина на свете.

Послышался робкий стук в дверь.

– Да! – раздраженно сказала принцесса, не поворачивая головы, не мешая Беатрисе заплетать русые волосы в сложную, из девяти прядей, косу.

Вошел с подносом в руках гостиничный слуга, румяный толстячок.

– Дражайшие сеореты, вам угодно было вина с печеньем?

– Поставь на стол и ступай!.. Беатриса, осторожнее! Ты дернула прядку!

– Ах, прошу прощения!

Фрейлина продолжила плести косу, гадая: почудилось ей или нет, что где-то она уже видела этого толстячка? Скорее всего, почудилось.

* * *

А толстячок, выйдя из комнаты, бросил взгляд налево и направо по коридору и припал ухом к замочной скважине.

Двуцвет ругал себя за неосторожность. Не стоило появляться на глаза этим девицам в том же виде, в каком он крутился по служебным помещеньям королевского дворца. Но что оставалось делать? У чародея было только четыре обличья, которые он мог менять быстро. Прочие облики приходилось «выращивать», на это требовалось время, а где его взять?

Нельзя было упустить такой случай: по пути в Халфат завернуть в Белледжори и узнать, как обстоят дела с брачными планами принцессы.