Туда, где кончается Лес - Лада Монк

пожелают обмануть тебя,

Уже готовую купиться на сумеречные иллюзии?

Взгляни на небо: жаркое пламя заката обносит лунный белесый снег!

Каждую ночь одно светило сменяется другим,

А ведь когда-то они были вместе.

Ты не знаешь, а богам нашего пантеона это известно:

Луна — это юноша, а Солнце — прекрасная девушка.

Они любили друг друга больше всего в целом мире,

Они клялись всегда быть вместе.

Но чернокнижник Манцинелл,

Пугающий всю землю и все ее края,

Сумел украсть из Ордена Света и Тьмы созданные богинями дня и ночи артефакты,

Позволяющие людям управлять временем суток

И всеми планетами.

Манцинелл пожелал разлучить Луну и Солнце,

Потому что ему захотелось ощутить свою власть

Над миром, в котором мы живем.

С тех пор Солнце и Луна появляются на небе в разное время.

Красавица-Солнце роняет золотые лучи слез,

А серебристые звезды выплакал юноша-Полумесяц.

Лишь один раз за много лет они ненадолго снова могут встретиться:

Во время затмения.

Симара: Ты славный сказочник, Нан.

Мне нравятся твои истории.

Я была взволнована,

Но твой голос пьянит,

Точно песнь сирены.

Должно быть,

Я безмятежно засну этой ночью.

Де Рейв: Вот видишь!

Велики глаза у страха.

Многое тебе чудилось,

Пока ты боялась

И заново переживала в уме своем все,

Сквозь что мы сегодня прошли.

Симара,

Ты жила в одном замке и во втором,

Ты была королевой и принцессой.

Особе королевских кровей

Не должен быть известен страх.

Кто навредит тебе из людей?

Тебе, наместнице земной всех божеств?

Симара: А если ты такой смельчак,

Способен голову вложить в пасть льва

И можешь в шторм на марсе корабля подраться с тысячей пиратов,

То, стало быть,

Ты тоже должен быть королем или принцем?

Де Рейв: А кто сможет отрицать,

Коль я скажу, что это так и есть?

В день осеннего равноденствия

Меня короновали царем всех шутов и каждого в отдельности.

И посмотри, как голубая кровь

Рисует молнии штормов и ледяные трещины

На снежной коже северной моей.

А как хорош собой я… Погоди,

Позволь мне посмотреть на отражение свое

В знакомой мне зеленой луже,

На дне которой я и граф,

Носящий имя, данное созвездием Медведя,

Так часто видимся после большого кутежа.

Ну вот, смотри! Веснушки все мои — блестки давно утерянной короны,

А плечи опустились под весом мантии из соболя и норки.

Вот, настоящий принц! Ну чем не принц?

В конце концов, кого б еще впустили в оба замка?

А если и не принц, то стану им.

Все сестры Ланца, повелителя морей,

Давно зовут меня верховодить акулами и спрутами,

Что топят фрегаты в большом океане.

Симара: Значит, если бы ты носил корону,

То жил в море? Там, где простор и бури?

Там, где вся компания твоя — собственное отражение в воде?

Я вижу, тесна для тебя эта земля,

Где даже корни и былинки создают арканы,

Чтобы тебя поймать.

Наверное, я тоже

Мечтала бы однажды…

Нет, оставим. Пустое.

Де Рейв: Почему же в море?

Знаю я еще одно место,

Где те же самые простор и бури,

А вся компания — собственное отражение во льдах.

Это горы! Родной мой дом! Край троллей, гарпий, кобольдов

И морозных духов, кусающих за щеки и за нос.

Эй, поспешим! Совсем чуть-чуть осталось, Симара!

Я узнаю зарубки на деревьях,

Я был здесь!

Скоро мы приблизимся к цветочному лабиринту.

Теперь, надеюсь, после всех моих рассказов, моя принцесса,

Блуждающим огням, встающим из болот, тебя не обмануть?

Ты знаешь, у меня иммунитет

Ко всем обманным действиям природы и шуткам призраков,

Заставляющих стрелку компаса крутиться белкой в колесе.

Пока я спал, меня однажды

Пощекотал кисточкой на кончике хвоста настоящий кобольд.

С тех пор я — лучший в мире проводник,

Со мной не говорят лесные духи,

Меня не путают нимфы или говорящие животные.

А ты, мой свет? Мой красный огонек,

Ты слышишь чьи-то голоса?

Или мне удалось поделиться с тобой своей храбростью,

Ты больше не боишься?

Симара: Наверное, боюсь, но одного.

Де Рейв: Чего же? Интересно знать! Скажи!

Чего бояться рядом с редкостным пронырой,

Наверное, рядом с худшим из людей во всем нашем мире?

Симара: Не за себя боюсь, а за тебя.

Ты все бледнее с каждой новой минутой.

Послушай, Нан…

Я перестану считать себя хорошей хозяйкой,

Если не позволю тебе провести эту ночь у теплого очага.

Коль дорого тебе мое честное имя,

То не противься.

Останься лишь на ночь.

Прошу тебя,

Прими приглашение.

Мне для тебя не жалко

Целебного чая из всех местных трав,

Сытной похлебки

И мягкой подушки из лебединого пуха.

Он улыбался,

Но с ответом медлил.

Рой светлячков подсвечивал беспокойные глаза.

Де Рейв: Дойдем до башни,

Там уже решим.

Огненные саламандры согрели зал за дубовой дверью.

Дальше порога не смел дышать ледяной вечерний ветер,

Заставивший Нана снять свой плащ

И протянуть его замерзшей Симаре.

Дом чародея встречал покоем, уютом, теплом.

Де Рейв был принят хозяйкой так,

Как его никогда не встречали даже дома,

Если он возвращался из дальних стран.

И когда Симара вернулась в свою башню,

Расстелив для гостя постель у растопленного очага,

Проказник де Рейв не мог позволить себе уснуть.

Де Рейв: Как я останусь тут,

Когда во мне — опасность для нее?

И как я уйду, когда она так добра ко мне?

Не причинит ли ей боль мой побег?

Ведь она же увидит меня из окна башни,

Если еще не спит.

Я останусь здесь,

Я запру двери на все замки,

Какие только смогу отыскать.

А если не найду никаких,

То попрошу огненных духов, населяющих камин,

Заварить дверные петли!

Как смею я потревожить ее сон?

Как смею я лишить сладостного покоя ту деву,

Которая смогла даровать мне огонь,

Согревший мое остуженное северными ветрами и холодными волнами сердце?

Нан выглянул в окно,

Надеясь увидеть развевающиеся алые локоны Симары,

Спущенные с ее подоконника

Во время расчесывания.

Де Рейв: О, горе мне!

Последний из лжецов стыдится лжи своей!

Да как я мог с ней говорить о море и земле,

Когда мой дом — любое место, где я бы мог

Волос ее коснуться, в глаза ее глядеть?

Был добрым и преданным, злым и бесчестным,

Но все отвернулись от меня, потому что… Ну, а как еще поступать с проклятым?

А в ней — тепло и свет