Почти смешная история и другие истории для кино, театра - Эмиль Брагинский

— Прости, я совсем забыл… — ахнул Мешков и заторопился к автомобилю. Лазаренко за ним.

Иллария вернулась на почту, заполнила за столиком телеграфный бланк, подошла к окошку, чтобы отослать телеграмму, и здесь, на прилавке, возле окошка, увидела другой бланк, с телеграммой Мешкова, которую он в суматохе позабыл отправить. И невольно прочла текст и фамилию адресата: «Москва Планетная… Мешковой».

Иллария поколебалась, потом взяла мешковскую телеграмму:

— Тут гражданин жене написал, а отправить позабыл.

— Может быть, передумал? — спросила телеграфистка.

— Нет, позабыл, я точно знаю. Текст очень оригинальный: «Доехал благополучно целую». Примите, пожалуйста…

Поздно вечером Иллария проследовала по коридору гостиницы, остановилась возле номера триста восемь, поколебалась, а затем несмело постучала в дверь. Никто не отозвался. Иллария постучала еще раз, уже решительнее, и прислушалась.

— Зачем тебя леший в конце месяца принес, когда у меня план горит! — злился тенор.

— А то ты не знаешь, — отвечал голос Мешкова, — что несчастные случаи чаще всего в конце месяца, когда аврал…

Иллария осторожно приотворила дверь.

За маленьким столиком, на котором торчала бутылка водки, ссорились Мешков и главный инженер строительства. Толстый-претолстый, он сидел на стуле, отодвинувшись от стола — притиснуться мешал живот.

— Извините, я стучу, стучу! — подала голос Иллария.

— Что вам от меня нужно?! — взвился Мешков. — Что вы за мной по пятам ходите?

— Я… — растерялась Иллария, — я только хотела отдать квитанцию, вы позабыли отпразить вашу телеграмму… вы заполнили бланк и оставили его возле окошка, и я… вот вам ваша квитанция…

Мешков вскочил со стула, бесцеремонно схватил Илларию за руку и усадил. Он был в скверном настроении, и ему было теперь на ком отыграться.

— Видишь, Кира, — он обращался к главному инженеру, — как меня окружают заботой. Я в буфете — она в буфете, я на почте — она на почте, я пью водку — сейчас она будет пить водку!

— Я, я не буду, — испугалась Иллария, — я терпеть не могу…

Мешков плеснул водку в стакан и подал Илларии:

— Валяйте!

— Чего издеваешься, Виктор? — заступился за Илларию главный инженер.

— Он не издевается, — возразила Иллария, — просто он невоспитанный! Он меня с вами даже не познакомил.

— Кирилл Петрович! — представился главный инженер.

— Иллария Павловна, — ответила Иллария. — Имя у меня редчайшее, но красивое.

— Ну, за ваше красивое имя! — поторопил Мешков.

Иллария отважилась, залпом выпила содержимое стакана и отчаянно замахала руками.

— Чего крыльями машете? — улыбнулся Мешков.

— Закусить! — простонала Иллария.

Главный инженер поспешно достал из банки соленый огурец. Иллария выхватила огурец из рук главного инженера, отправила в рот, хрустнула огурцом, проглотила его и перевела дух.

— Все равно я рабочих тебе не дам, — сказал Мешкову главный инженер.

— Дашь! — усмехнулся Мешков. — А не то я тебе стройку остановлю!

Иллария неожиданно всхлипнула и… начала валиться со стула.

Мешков быстро нагнулся и успел ее подхватить:

— Это у нее привычка такая, она уже на почте валилась. Кира, помоги, она тяжелая.

Но главный инженер не успел прийти на помощь.

— Отпустите меня, не прикасайтесь ко мне!

Мешков покорно отпустил Илларию, она выпрямилась и прислонилась к стене:

— Я не пьяна, я отравилась! Известно, что водка — это яд! И вы, Виктор Михайлович, вы меня отравили ядом. Надеюсь, обойдется без «скорой помощи»…

Иллария собрала последние силы и направилась к выходу.

— Я вас провожу! — метнулся Мешков.

— Нет! — обрезала Иллария. — Я пойду своим ходом. — И захлопнула за собой дверь.

Мешков вновь отворил ее и стал следить, как Иллария идет по коридору.

Почувствовав на себе его взгляд, Иллария обернулась:

— Виктор Михайлович, вы мне должны пятьдесят четыре копейки за телеграмму!

Мешков полез в карман.

— Не мелочитесь, — сказала Иллария, — я вам их дарю! — И вошла к себе в номер.

Завтрашним утром Иллария сидела на постели, свесив босые ноги, голова перевязана полотенцем, и тихо стонала. Таисия Павловна была уже в полной боевой готовности — спортивный костюм, кеды, на голове картуз, в руке этюдник.

— Ну? — спросила она.

— Плохо, — честно призналась Иллария.

— К двенадцати, как всегда, принесешь мне перекусить?

— Если доживу…

— Алкашница! — Таисия ушла.

Иллария сползла с постели, открыла дверцу платяного шкафа и погляделась в зеркало, укрепленное на внутренней стороне:

— Кошмар!

В дверь постучали.

— Кто там еще? — недовольно откликнулась Иллария.

— Это я, Мешков.

— Нельзя! — Иллария испугалась.

— Мне надо поговорить.

— Сейчас я тапочки надену, а то пол холодный. — Иллария сунула ноги в тапочки, подошла к двери. — Я в разобранном виде. А вы о чем хотите говорить?

— Наверно, надо извиниться, — объяснил Мешков, — я не знал, что это на вас так подействует.

— Ничего, — прошептала Иллария, срывая с головы повязку и пытаясь привести в порядок волосы. — Я выжила. А из-за чего вы вчера с инженером ругались? Я не поняла.

— Там пролет, — начал рассказывать Мешков, продолжая стоять за дверью.

Подошла уборщица — она волочила по полу пылесос, — остановилась и с удивлением стала глазеть на жильца, который разговаривает с дверью.

Иллария отбросила тапочку и надела босоножки.

— Этот пролет, — продолжал рассказывать Мешков, — между строениями на высоте семнадцати метров, его положили две недели назад, ширина восемь метров. Надо ставить ограждение, а если он снимет на это людей, сорвется план, все останутся без прогрессивки…

Пока Мешков рассказывал, Иллария успела поменять халат на юбку и кофту.

— Теперь поняла, — закричала Иллария, потому что уборщице надоело слушать, она включила пылесос и стала чистить ковровую дорожку, — если за две недели никто не свалился, почему кто-нибудь упадет именно сегодня? — Иллария уже красила губы.

— Я ушел на стройку! — прокричал Мешков, которого раздражал пылесос.

— Дайте им получить прогрессивку! Входите, пожалуйста! — закричала Иллария, распахивая дверь, но Мешков уже действительно ушел.

В расстроенных чувствах, Иллария поплелась в буфет, и там ее увидел и весело окликнул Лазаренко:

— Возьмите сметану и подсаживайтесь!

Иллария поколебалась — подсаживаться к Лазаренко или нет, но он приветливо махал рукой, и Иллария, со стаканом сметаны и с булочкой, села к нему за столик. Лазаренко наклонился к ней и таинственно прошептал:

— Сметана сегодня неразбавленная. Ни молока не завезли, ни кефира, нечем разбавлять! Сидите тихо и не привлекайте внимания.

Иллария изумленно воззрилась на Лазаренко:

— А почему, собственно говоря, я должна…

— Тсс… — перебил Лазаренко и заговорщицки подмигнул. — Давайте говорить на посторонние темы, ну, например, кто вы по профессии?

— Делаю чертежи для технической книги. Удобно, работаю дома, распоряжаюсь своим временем сама. Но все же скажите, почему я должна…

Лазаренко опять не дал договорить:

— Ешьте сметану! Конечно, это великое дело — не ходить на работу точно к девяти… И все-таки нельзя себя так распускать, надо уметь собой владеть!

Иллария резко встала, явно намереваясь уйти, но Лазаренко схватил ее за руку и усадил:

— На меня нельзя обижаться, я абсолютно лысый!

Иллария улыбнулась против собственной воли.

— Вам надо развлечься, — продолжал Лазаренко, — пойдите, например, в парикмахерскую, посидите там пару часов в очереди, обсудите все мировые проблемы, выйдите оттуда красивой — и перестанете психовать.

— Да с чего вы взяли? — возмутилась Иллария.

Лазаренко перегнулся через стол, поманил Илларию пальцем и, смеясь одними глазами, сообщил:

— У вас одна босоножка застегнута, а другая нет, а главное, кофточка вообще надета наизнанку!

Иллария вспыхнула, не нашла что ответить и стала боязливо оглядываться по сторонам, теребя руками кофту.

— Выйдем вместе, — сказал Лазаренко, — я вас загорожу!

Почему-то парикмахерские строят теперь с большущими окнами, прохожие с интересом разглядывают клиентов или клиенток, и те чувствуют себя неловко под их насмешливыми взглядами.

Стеклянный куб парикмахерской Иллария приметила издалека.

Мастеров в парикмахерской было двое, оба были заняты, а очереди дожидалась только одна женщина лет тридцати с густо намазанными ресницами и с высокой тяжелой прической.

— Вы последняя? — спросила Иллария.

— Я же первая, я же крайняя, — оживилась женщина, заполучив собеседника, — сегодня народу нет, напротив в универмаге выбросили импортные кофточки.