Почти смешная история и другие истории для кино, театра - Эмиль Брагинский

— Понял.

— Но обдираловка. Штаны снимет, трусы возьмет, плавки. Башли есть?

— Башли есть.

— Иди провокай до него и скажешь, Валера Кремнев послал. Учти, он любит крутить динаму. Замазано?

— Замазано.

Валера повернулся к Мешкову спиной и пошел обратно в гараж, а Мешков снова заторопился по улице. Иллария припустилась следом.

— «Кент» — это американские сигареты, — сказала Иллария, — при чем тут сигареты?

— Кент — значит мужчина.

— А откуда у вас башли, что это такое?

— Башли — это деньги! — Мешков отвечал с нескрываемым раздражением.

— А провокать, а что вы с ним замазали?

— Провокать — значит гулять, а замазать — договориться.

— И что значит — крутить динамо?

— Это значит тянуть резину.

— А на каком это языке? — спросила Иллария.

— На птичьем! — почти закричал Мешков.

Они подошли к часовой мастерской. Мешков, к полному удивлению Илларии, зашел внутрь и спросил Ивана Матвеевича. Ему ответили, что Иван Матвеевич будет с минуты на минуту.

Мешков вышел на улицу и повторил Илларии:

— Он скоро придет!

— Будем чинить чемодан в часовой мастерской, вот потеха! — засмеялась Иллария.

Мешкову было не смешно.

— Боюсь, что теперь я всю жизнь буду таскаться с вашим чемоданом.

В это время появился маленький сухонький старичок в белом халате. При виде белого халата Мешков с надеждой спросил:

— Вы Иван Матвеевич?

— Допустим.

— Я от Валеры Кремнева. Вот чемодан.

— Вы бы еще холодильник приволокли, — сказал Иван Матвеевич, — я часовщик.

— Мы хорошо заплатим, — пообещал Мешков.

Иван Матвеевич взял чемодан, взял ручку от чемодана и пошел в мастерскую.

— Ждите. Мне тут еще надо пылесос закончить, потом кастрюлю запаять, а только потом я займусь вашим чемоданом, — сказал напоследок часовой мастер.

— Ждите! — сказал Мешков Илларии. — У меня времени нет, я, между прочим, в командировке!

— Замазано! — с удовольствием отозвалась Иллария.

Мешков улыбнулся; когда он улыбался, глаза его щурились, становились лукавыми. Он быстро зашагал обратно к гостинице.

Мешков шел по улице, возвращался из часовой мастерской, и увидел цистерну с квасом. Очереди за квасом не было.

Мешков подошел:

— Налейте-ка кружечку! Квас-то хороший?

— Хороший требует ягоды. — Продавец был человеком рассудительным. — Можно рябину, клюкву. А этот — плановый квас.

— Какой? — переспросил Мешков, делая глоток из граненой кружки.

— План гонят. Еще хорошо квас на вишне.

— А я в Ростове Ярославском, — сказал Мешков, — пил потрясающий квас — фирменный, на меду.

— Мед я предпочитаю темный, гречишный, — продавец охотно поддерживал разговор.

— Я, наоборот, светлый, липовый, — сообщил Мешков. Одним словом, разговор получился живой. Мешков отхлебывал квас и уже никуда не торопился.

— А я тягучий мед люблю, чтобы во рту все друг к дружке приклеивалось! — вмешался кто-то третий.

— Ну что ж, — с радостью заметил Мешков, — можно сказать, образовалась медовая компания. Нас уже трое.

И новые приятели понимающе засмеялись.

Спустя три часа Иллария, неся чемодан, который сверкал новой ручкой, вернулась к себе в номер, упала в кресло, вытянув ноги, и, поставив чемодан на пол, с трудом перевела дух:

— Три часа ждала, можно с ума сойти!..

Таисия лежала на кровати и не отрываясь смотрела на эскиз картины, который она привезла с собой и поставила теперь у противоположной стены на раскладушке.

— Ты в жизни, Тася, не догадаешься, где починили наш чемодан.

— Самое главное, что починили! — сказала Таисия.

— В часовой мастерской!

— Это что, острота?

— Нет, правда. В чемоданной мастерской не оказалось ручек, их не завезли.

— Зато их завезли в часовую мастерскую. А в мастерской по ремонту чемоданов чинят часы. Прекрати врать! — рассердилась Таисия. И это в свою очередь рассердило Илларию:

— Когда в мастерской, где чинят сумки и чемоданы, нам отказали, мы пошли на автобазу…

— Я едва живая, — взмолилась Таисия, — замолчи. Я совсем не спала в этом душном поезде.

— Мы пошли на автобазу, — упрямо повторила Иллария.

— Для чего? — простонала Таисия.

— Чинить чемодан.

— Почему на автобазу? — съязвила Таисия. — Почему не в аптеку или городской суд?

— Мы пошли на автобазу! — закричала Иллария. — И оттуда нас послали в часовую мастерскую.

— Не ори! — в свою очередь вскричала Таисия. — Хватит!

Иллария поднялась с кресла, приблизилась к кровати, на которой лежала Таисия, и сказала тихо-тихо, почти шепотом:

— Вот что я скажу тебе, моя любимая сестра, по большому секрету: в этом городе пылесосы, кастрюли и чемоданы чинят исключительно в часовой мастерской!

И прежде чем Таисия успела отреагировать, Иллария вышла из номера вместе со злополучным чемоданом…

Сидя за столом у себя в номере, Мешков читал какие-то бумаги, в которых цифр было больше, чем букв. В дверь постучали.

— Да! — крикнул Мешков.

Вошла Иллария, вместе с чемоданом, и остановилась у самого входа.

Мешков обернулся, увидел Илларию, перевел взгляд на чемодан и испуганно вскочил.

— Не расстраивайтесь, — успокоила Иллария, — он присобачил ручку так крепко, что ее ничем не оторвешь.

— Я рад. — Мешков смотрел на Илларию с подозрением, явно ожидая подвоха.

— И я рада, — сказала Иллария. — Иван Матвеевич тоже рад, потому что содрал с меня четыре рубля. А к вам я по делу.

— По какому еще делу! — Мешков по-прежнему был настороже.

— Таисия Павловна не верит, что чемодан починили в часовой мастерской. Вы не можете зайти к нам и подтвердить это?

Мешков облегченно захохотал. Он смеялся долго и заразительно. Иллария тоже начала улыбаться. Потом Мешков резко оборвал смех и спросил:

— Какое это имеет значение, верит она или нет?

— Большое значение, принципиальное.

Светлые глаза Мешкова хулигански заблестели.

— А нельзя вашу сестру послать подальше?

— Нельзя. А кроме того, неприлично, — ответила Иллария.

Мешков продолжал веселиться:

— Давайте я возьму плоскогубцы, снова оторву ручку, и пусть ваша сестра побегает с чемоданом по городу.

Иллария оставалась совершенно серьезной:

— Она не станет бегать, она пошлет меня.

Эта сцена уже начинала Мешкову надоедать.

— Вам не кажется, что тогда, на перроне, подняв ваш чемодан, я совершил ошибку?

— Роковую! — продолжила Иллария. — Лучше бы вы прошли мимо.

Мешков усмехнулся:

— Порядочным родился.

Иллария тотчас согласилась:

— Порядочным всегда достается. Беспардонным нахалам живется легче. Нахальство — второе счастье.

— Сейчас я выставлю вас за дверь и стану счастливым!

— Значит, вы не пойдете к Таисии Павловне? — с отчаянием в голосе прошептала Иллария.

Мешков рванул мимо нее к выходу. Иллария побежала следом.

Мешков промчался по коридору, ногой распахнул дверь номера триста восемнадцать и закричал:

— Этот чемодан действительно починили в часовой мастерской по Садовой улице, дом сорок четыре!

Таисия приподнялась на постели:

— Что вы кричите? Какое мне дело, где починили этот чемодан. Вы его сломали, вы его и починили.

Мешков круто повернулся и исчез.

— Какой он внимательный и чуткий! — восхитилась Иллария.

— Ты всегда не разбиралась в людях, — уточнила Таисия. — Он хам и грубиян!

Иллария обиделась и горячо вступилась за Мешкова:

— Ты не права, ты его мало знаешь. Я с ним провела времени на два часа больше, чем ты!

Мешков вбежал к себе в номер, запер дверь на ключ, схватил со стола бумаги и с остервенением кинулся с ними на кровать. Но только начал читать, как постучали в дверь.

Мешков чертыхнулся, лицо его приняло свирепое выражение. Он вскочил, отпер дверь, открыл ее, намереваясь задать Илларии как следует. В дверях стояла уборщица с раскладушкой.

— Так я же просил завтра, — простонал Мешков.

— Берите сегодня, завтра может не быть.

Следующим утром, спозаранку, Таисия Павловна уже вышагивала по городу. Вид у нее был боевой — кеды, синий спортивный костюм с белой оторочкой у шеи, на голове немыслимая вязаная кепочка с большущим козырьком, в руках авоська, в которой лежали альбом и коробка с карандашами. Вот Таисия Павловна полезла на бугор, с которого открывался вид на речку, на белую пристань с белым пароходиком, на извилистые дорожки между домиками, которые лепились по крутизне. Эта крутизна отделяла городскую улицу от реки.

Таисия Павловна надвинула кепочку по самые брови, сощурилась, выбросила руки вперед и в воздухе обозначила ими границы будущего холста. Затем опустила руки, отошла на шаг в сторону, снова выбросила руки вперед…