Почти смешная история и другие истории для кино, театра - Эмиль Брагинский

Вдруг возле художницы, с подозрением следя за ее манипуляциями, возник старик, одетый в пиджак покроя пятидесятых годов и широченные бесформенные брюки.

— Что это вы тут выделываете? — строго осведомился старик.

Вместо ответа Таисия Павловна опять отошла на шаг в сторону, опять выбросила руки вперед.

— Что это вы здесь высматриваете? — не отвязывался старик.

— Художник я. Не мешайте работать, пожалуйста!..

Но старик был приставучий.

— Которые художники, те теперь срисовывают старые темные церкви, вместо того чтоб срисовывать новую, светлую жизнь. А вы собираетесь скопировать наш городской порт? Это с какой же целью?

Таисия Павловна огляделась по сторонам, отыскала палку и воткнула ее на то место, где потом будет стоять этюдник. Затем раскрыла альбом, собираясь сделать набросок.

Но шустрый старик встал так, чтобы загородить пейзаж.

— У вас разрешение есть, или направление, или ходатайство с резолюцией?

В это время раздался крик: «Дедушка, дедушка!» — и появился мальчишка лет двенадцати. Он взял дедушку за руку и потащил за собой.

— Это художница, — презрительно сказал внук, достойный наследник своего деда, — их тут полно шляется. Срисует пристань, а потом рванет за это большие деньги.

— Они все такие! — поддержал дед.

Милая пара ушла. Таисия вздохнула и принялась набрасывать рисунок…

В то же самое время в гостинице Иллария отошла от буфетной стойки, держа в одной руке тарелку, на которой лежали сосиски и ломтик хлеба, а в другой — стакан кофе. Иллария оглядела буфетный зал и за одним из столиков увидела Мешкова, который разговаривал с нестарым, лет сорока с небольшим, но совершенно лысым человеком. Расплывшись в улыбке, Иллария направилась к этому столику:

— Доброе утро, Виктор Михайлович! Можно, я к вам подсяду?

Услышав голос Илларии, Мешков вздрогнул.

— Здравствуйте, можно. — Он насторожился.

— Спасибо. — Иллария поставила на стол тарелку и стакан кофе и села на свободный стул. — Это было просто замечательно, как вы вчера гаркнули: «Садовая улица, дом сорок четыре!..»

Мешков порывисто встал и сказал лысому:

— Ну, я помчался!

— Куда? — спросила Иллария.

— На стройку! — буркнул Мешков.

— Ты же не доел свой завтрак!.. — напомнил лысый, но Мешков уже ушел.

Иллария повернулась к лысому:

— Зачем он поехал на стройку, он строитель?

— Он инженер по технике безопасности. Моя фамилия Лазаренко. Догадываюсь, что из-за вас я лишился номера.

— Из-за нас с сестрой.

— Вы с Мешковым друзья?

— Нет, мы познакомились на перроне, где он нас подобрал вместе с чемоданом.

— Подобрал?

Иллария отхлебнула глоток кофе:

— Чего нет в этом кофе, так это кофе… А потом в гостинице нам не дали номера, и Виктор Михайлович сказал, чтобы нас впихнули в его номер, а он будет жить вместе с вами.

— Трогательно, — сказал Лазаренко, — а все-таки, почему он отдал вам номер?

— Не знаю, — искренне ответила Иллария, — я сама заинтересована, скорее всего, он необыкновенный человек, не такой, как все.

— Что-то я раньше этого не замечал.

— Вы ненаблюдательны: у него отзывчивое сердце и добрая, светлая душа!

— У Мешкова?! — переспросил Лазаренко.

— Да.

— Я это обязательно расскажу нашему управляющему, может быть, он повысит ему зарплату.

— И еще, — Иллария даже раскраснелась, — он человек высоких порывов!

— Остановитесь! — потребовал Лазаренко. — И ешьте, а то все остынет. Мешков действительно мужик компанейский и может помочь человеку, но вашим братом он в принципе не интересуется. Спокойно! — добавил Лазаренко, потому что Иллария вся будто напружинилась.

— Что значит «спокойно»? — гневно повторила Иллария. — Вы что, считаете, что я могла… Что мне пришло…

— Могло и прийти, почему бы нет. Вы так вдохновенно про него говорите.

— Да как вы смеете? Это неслыханно!

Иллария резко встала и направилась к выходу.

— Вы же не доели свой завтрак! — крикнул ей вдогонку Лазаренко, но Иллария уже ушла.

Иллария вышла из буфета и остановилась в коридоре, прислонившись к стене. Неожиданные слова Лазаренко произвели на нее сильнейшее впечатление.

Какой-то мужчина — он направлялся в буфет — заметил Илларию и озабоченно спросил:

— Вам плохо?

— Нет, мне непонятно…

— Что? — переспросил мужчина.

— Может ли такое со мной случиться, и тем более за один день?

Мужчина шарахнулся от Илларии и исчез в буфете. Иллария оторвалась от стены и двинулась по коридору. Она закрыла глаза и шла слегка пошатываясь. Мысли у нее заплетались, ноги тоже. Она медленно шла и шла по длинному коридору, как вдруг натолкнулась на кого-то. И этот «кто-то» была ее родная сестра Таисия Павловна.

— Ты что, рехнулась? Ты зачем ходишь с закрытыми глазами?

— Чтобы отключиться от внешних раздражителей, — искренне объяснила Иллария, — и разобраться в своих чувствах и ощущениях.

— Разбираться некогда. Я нашла гениальный мотив. Может быть, он вырастет в картину. Пошли посмотришь!

— Пошли!

— Только не вздумай закрывать глаза, споткнешься и упадешь!

— Хорошо. Я буду думать с открытыми глазами, — пообещала Иллария.

Вскоре они уже шли по улице. Таисия Павловна несла этюдник и картонку. Иллария — зонтик и складной стул. Таисия вышагивала впереди.

— Я просто счастлива. Приехать и сразу напасть на мотив!

Они взобрались на холм, и отсюда на самом деле открывался такой захватывающий вид, что Иллария на какое-то время забыла про все свои личные заботы.

— Ну? — торжествующе воскликнула сестра, и Иллария отозвалась:

— Колоссально! Просто неслыханная красота!

Вскоре на том самом месте, где художница прежде воткнула в землю палку, уже стоял треногий этюдник. Над ним возвышался холщовый зонт. На этюднике держателями была укреплена картонка, и на этой картонке быстрый уголь Таисии успел начертить изгиб реки, и контуры пристани, и чередование домишек на крутом берегу. Таисия отставила уголь и тоненькой кисточкой маленькими, звонкими мазками взяла тон неба и тон земли на другом берегу реки…

Таисия Павловна работала стоя, а Иллария сидела неподалеку на складном стульчике и задумчиво глядела в пространство.

— Иля! — вдруг спохватилась Таисия. — Мы забыли дать телеграмму!

— Да, да, — согласилась Иллария. — Я пойду поищу почту…

Иллария покорно встала, намереваясь уходить, но сестра задержала ее:

— Слушай, в отношении этого, как его, Виктора Михайловича… Я вчера усталая была, с дороги, ну, конечно, он симпатичный, столько для нас сделал…

— Нет! — горячо возразила Иллария. — Он малопривлекательный и вообще мрачный тип! — И ушла на почту.

Иллария отыскала почту, поднялась по ступенькам, толкнула дверь, на которой висело объявление «Осторожно, окрашено», бочком протиснулась внутрь, подошла к окошку, чтобы взять телеграфный бланк, внезапно возле окошка увидела Мешкова и от этой внезапности, от того, что опять он здесь, на ее пути, застыла на месте как истукан.

Мешков почувствовал на себе взгляд, обернулся и обнаружил Илларию:

— Вы как здесь очутились?

Иллария молчала.

— Телеграмму мужу, чтобы не волновался? — продолжал Мешков.

Иллария по-прежнему не произнесла ни звука.

— Вы что, воды в рот набрали? — улыбнулся Мешков.

Иллария молчала и не двигалась.

— Эй, — забеспокоился Мешков. — Что с вами? Очнитесь!

Он осторожно взял Илларию за плечи, встряхнул. Иллария даже не почувствовала, что ее трясут.

— Пошли-ка на свежий воздух, ну-ка! — Мешков обнял Илларию и потащил к выходу. Иллария обмякла, и ее ноги волочились по полу.

— Дверь крашеная, черт бы ее побрал! — Мешков отворил дверь, придержал ее ногой, подтолкнул Илларию. Она вылетела на улицу, скатилась по ступенькам и, наверно, упала бы, если бы не оперлась спиной о телеграфный столб. И этот толчок привел в чувство.

— Извините, — вдруг заговорила Иллария, когда Мешков снова приблизился к ней, — на меня напал молчун!

— Кто напал?

— Я суеверная, я почему-то про вас подумала — и вдруг вы… как с неба упали. Вот я и оцепенела!

— Нервы! — сказал Мешков. — Надо взять себя в руки!

— Сама взять себя в руки я не могу, а меня взять в руки некому…

В это время появился Лазаренко, злой как сатана.

— Ты тут ля-ля-ля… — закричал он на Мешкова. — А я должен сдыхать в раскаленной машине. Главный инженер уже весь расплавился, а шофер матерится…

На Илларию Лазаренко не смотрел, будто ее и не было.

— Прости, я совсем забыл… — ахнул Мешков и заторопился к автомобилю. Лазаренко за ним.

Иллария вернулась на почту, заполнила за столиком телеграфный бланк, подошла к окошку, чтобы отослать телеграмму, и здесь, на прилавке, возле окошка, увидела другой бланк, с телеграммой Мешкова, которую он в суматохе позабыл отправить. И невольно прочла текст и фамилию адресата: «Москва Планетная… Мешковой».