Богоматерь Нильская - Схоластик Мукасонга

дверью, а потом проводил до «спальни». Она села на кровать и после долгого молчания, видя, что подруги не собираются оставлять ее в покое, наконец заговорила:

– Слушайте, я должна с вами проститься, я уезжаю, и надолго.

– А куда ты едешь?

– В Бельгию, я еду вместе с королевой.

Среди присутствовавших пробежал шепот удивления.

– Ты уезжаешь с королевой?

– Это секрет. Я вам расскажу, но этого нельзя говорить. Никому. Особенно девочкам из других классов. Поклянитесь, что не расскажете.

Ей дали торжественное обещание молчать.

– Вы знаете, что у Бодуэна и Фабиолы нет детей. Они не могут их иметь. Не знаю, кто тут виноват – он или она. А не иметь детей – это так грустно, особенно для короля и королевы. Они очень страдают. Так вот, президент и подумал, что, раз они приезжают в Руанду, раз он их пригласил, самый лучший подарок, который он может для них сделать, – это подарить им ребенка. Вы же знаете, у нас так полагается. Семья без детей – не семья. Ее нельзя бросать в беде. В самой большой беде, какая только может быть! В таком случае брат, родственник, сосед, если у него много детей, должен отдать одного из них бездетной семье. Если этого не сделать, это будет означать, что ты презираешь этих людей, желаешь им зла. Когда ты отдаешь кому-то своего ребенка, он, конечно, входит в другую семью, но все равно навсегда остается твоим. Ты спасаешь семью, и она навсегда сохранит к тебе уважение и благодарность. Это и хочет сделать президент – отдать свою дочь ради блага Руанды.

– И что, он хочет подарить бельгийскому королю тебя? В твоем-то возрасте? Такую большую и толстую? С твоими отметками? Ты – дочка Фабиолы! Как ты себе это представляешь?

– Да нет же, он отдаст одну из своих дочек, младшую – Мерсиану. Ей девять лет, и потом она такая светлокожая, похожа на мать. Можно подумать, что она белая.

– А тебе тогда что там делать?

– Я буду сопровождать Мерсиану в Бельгию. Надо, чтобы рядом с ней был кто-то, кто говорит на киньяруанда, чтобы она не очень тосковала по дому, и кто будет готовить ей бананы или маниоку, когда ей захочется.

– А, так ты будешь ее служанкой! Тогда ладно!

– Вот вы все считаете себя умными, а ничего не понимаете. У всех принцесс и королев есть приближенные, даже у наших в старину были. Для этого выбирают знатных дам, девушек из аристократических семей. Их называют компаньонками. Это большая честь быть компаньонкой королевы или принцессы.

– А почему президент выбрал именно тебя?

– Мой отец не занимается политикой. Он банкир, как вы знаете. Он богатый. И очень давно знаком с президентом. Они вместе состояли в Легионе Марии. Он пользуется доверием президента. Тот сказал ему: «С твоей дочкой, которая училась в лучшем лицее Руанды, я буду спокоен, она позаботится о моей маленькой Мерсиане. Я делаю это ради Руанды. Я отдаю своего ребенка, чтобы спасти Руанду от нищеты: белые в ответ обязаны будут нам помогать. Мы станем одной семьей. Это уже больше, чем кровное родство. У Мерсианы будет два отца – король Бодуэн и я, мы будем крепко связаны этим общим ребенком». Тут уже мой отец ни минуты не колебался, и меня назначили в сопровождающие дочери президента. В конце концов, я родилась в Бельгии, и пусть я почти ничего не помню, может быть, я все же немного бельгийка, и мне будет легче адаптироваться. А теперь идите, мне надо закончить сборы.

Сразу после этого весь класс собрался в библиотеке, чтобы обсудить то, что рассказала Годлив. Чтобы никто чужой не смог расслышать ни слова из разговора, было решено закрыться потихоньку в задней комнате, где хранятся архивы. Горетти сразу заявила, что не верит ни одному слову из того, что сказала Годлив, что та вечно придумывает про себя какие-то истории. Если президент и правда дарит королю свою дочь, то как он мог выбрать ей в сопровождающие самую глупую и самую некрасивую девочку в лицее? Разве что ее отец заплатил за это или пообещал неизвестно что. Глориоза не могла сдержать возмущения:

– Ты опять оскорбляешь нашего президента! Добром это для тебя не кончится. Годлив же сказала: он отдает свою дочь ради спасения нашей страны. Мерсиана, может, и не станет королевой, но она будет принцессой. И ее выдадут замуж за принца. А бельгийцы будут обязаны помогать нам. Им должно быть стыдно, если страна одной из их принцесс будет по-прежнему нищей. Годлив – настоящая руандийка, тут уж не ошибешься, и дело не в отметках и не в красоте, она будет прекрасной представительницей национального большинства.

– Но если Фабиола не может иметь детей, – спросила Модеста, – почему Бодуэн не возьмет себе другую жену? Королям это можно, потому что им обязательно надо иметь наследника.

– Бодуэн – католик и очень благочестивый, он не может развестись.

– С папой всегда можно договориться. Для королей так делается. Они же не простые люди. Они могут заплатить, дать взятку, и папа в конце концов скажет, что тот брак был недействителен.

– Слушайте, – сказала Иммакюле, – я вам сейчас такое скажу: это не Фабиола не может иметь детей, а сам Бодуэн. Он импотент.

– Господи, откуда ты это взяла? И не стыдно тебе? Если бы твоя мать тебя сейчас услышала!

– Я слышала это от отца. Он часто говорит об этом с друзьями. Я однажды подавала им «Примус» в гостиной и услышала. Все так смеялись. Отец однажды в День независимости Конго был в Киншасе, тогда это был еще Леопольдвиль. Не знаю, видел он что-то там или слышал, но вот как он рассказывает:

«Король Бодуэн прибыл в аэропорт. Он стоял в машине с откидным верхом, большой, американской, вроде тех, что показывают в американских фильмах. Бодуэн стоял во весь свой высокий рост, очень прямо, не шевелясь, прямо как статуя. На нем была красивая военная форма, совершенно белая, и большая фуражка, а на боку – сабля, вся в золоте, королевская сабля. Касавубу рядом с ним казался совсем маленьким. На бульваре собралась большая толпа, было много полицейских. Белых. Тогда кто-то вышел из толпы. Это был молодой человек, хорошо одетый, в костюме с галстуком. Непонятно как, но ему удалось проникнуть за полицейский кордон. Он побежал за машиной короля, которая ехала очень медленно. И вдруг – хоп! – он выхватил саблю. Он украл саблю у короля, поднял ее над головой, держа в обеих руках,