Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

смешной.

– Юмор – понятие относительное, – сквозь зубы цедит он.

Он тащит меня по двору, пытаясь сбросить с себя, но я не ослабляю хватку. Пусть я и не вешу тонну, но благодаря многолетним танцевальным тренировкам у меня было крепкое, подтянутое тело.

– Окей, но никто не считает тебя смешным.

– А я считаю.

– Аргх, бесишь меня, – говорю я, крепче прижимаясь к нему и щипая его за руку в придачу. – Возьми свои слова обратно.

– Ауч. Если ты собираешься играть нечестно, я готов. – Он дергает меня за косу.

– Эй! Удар ниже пояса. Тебе двадцать, а я еще ребенок.

Отчасти. Я использую карту ребенка, только когда это мне выгодно, но не дай бог кто-то назовет меня ребенком, когда я пытаюсь заработать бонусы или казаться старше, чем я есть на самом деле.

– Отлично. Дети любят, когда их щекочут. – Брант тянет руки и начинает щекотать меня – пальцы ползут по ребрам, пока я не вскрикиваю и не сдаюсь.

Черт возьми, и так каждый раз.

Он не перестает щекотать меня, даже когда я сползаю с его спины и пытаюсь убежать. Мое хихиканье усиливается, пока я извиваюсь и ерзаю под его натиском.

– Прекрати! – воплю я. Мне не хватает воздуха.

И тут мне действительно начинает не хватать воздуха.

– Подожди, подожди… ос-остановись, – задыхаясь, говорю я, пытаясь отдышаться.

Брант, должно быть, замечает перемену в моем настроении, потому что мгновенно меня отпускает.

– Тише, ты в порядке, Джунбаг? Я сделал тебе больно?

– Нет, я… – Я поднимаю руку, чтобы помассировать грудь, я в замешательстве и испытываю неловкость. Такое ощущение, что легкие недостаточно быстро наполняются воздухом. И хотя я заметила подобное на тренировке по танцам на прошлой неделе, я отмахнулась от этого: я немного простудилась, поэтому решила, что в этом дело. Когда пульс начал успокаиваться, я наконец сделала полный вдох, волнение улеглось. – Прости, я просто немного задохнулась.

Брант приподнимает мне подбородок, и наши взгляды встречаются. Беспокойство проступает в каждой линии его черт. Его взгляд блуждает по моему лицу. Он пытается прочесть меня, пытается сложить кусочки воедино, пока не убедится, что угроза миновала. Он тяжело вздыхает, отстраняясь от меня.

– Мне это не нравится.

Его глаза светятся любовью и беспокойством, от солнечного света зеленые крапинки сверкают ярче, чем коричневые. На мгновение я теряюсь в водовороте этих глаз, потом опускаю голову и скрещиваю руки на груди.

– Да ничего страшного. Я в порядке. – Выдавливая из себя улыбку, я легонько хлопаю его по плечу. – Не о чем беспокоиться. Возможно, ты выиграл битву, но тебе никогда не выиграть войну.

Но мои поддразнивания остаются без внимания – напряжение слишком сильное, а в его взгляде все еще сквозит беспокойство.

Я прикусываю губу, пытаясь придумать, что бы еще сказать:

– Ты знаешь…

– Привет, Брант.

Брант смотрит куда-то позади меня, затем проходит мимо.

– Все готово?

Поворачиваясь, я следую за Брантом, пока он идет к патио, где друг, который занимается его машиной, стоит в проеме. Этот парень – настоящее ведро для сбора жира: с сальными черными волосами, жирным блеском на коже и мерзким взглядом, который вспыхивает в его красноватых глазках, когда он замечает меня.

Я поправляю низ топа, только потом понимая, что этот жест привлек внимание мужчины к моему обнаженному животу.

Я не уверена, специально или неосознанно, но Брант встает передо мной, как будто загораживая парню обзор.

– Сколько я тебе должен?

Отвратный тип кашляет в кулак, потом проводит грязными руками по своим джинсам.

– Два пятьдесят.

– Отлично. Тогда жди меня снаружи, захвачу наличные.

Я стою сзади, рассеянно крутя между пальцами кончики волос, вполглаза наблюдая за тем, как мужчина кивает и исчезает в доме.

– Он кажется…

– Он не мой друг, – заявляет Брант, все еще стоя ко мне спиной, его взгляд сосредоточен на двери. – Он просто автомеханик, которого я знаю через Фила.

– О… – Я моргаю, не понимая смысла. – И?

– И, – говорит он, наконец поворачиваясь ко мне и устремляя на меня свой взгляд. Он сглатывает, радужные оболочки темнеют, как грозовые тучи в пустыне. – Я бы не стал дружить с тем, кто так на тебя смотрит.

Мое сердце вздрагивает от странного чувства, я прикусываю щеку. Кашлянув, я мямлю в ответ:

– Хорошо.

Он задерживает на мне взгляд еще на мгновение, затем поворачивается и исчезает в доме.

* * *

– Сейчас вернусь! – восклицаю я, ставя красный пластиковый стаканчик с холодным чаем. Небо серое и мрачное, затянуто облаками. Факелы фирмы Tiki и гирлянды освещают внутренний дворик, где мои друзья общаются между собой и танцуют под поп-музыку, звучащую из модных папиных колонок. Он мне их одолжил на вечер, чтобы не пришлось тратить заряд на телефоне.

Уже прошла половина вечеринки – я поднимаюсь наверх, чтобы сбегать в ванную комнату. Брант – в гостиной с мамой и папой, увлеченно смотрит «Во все тяжкие», но я-то знаю, что он погружен в сериал только наполовину, другая его половина сосредоточенно следит за вечеринкой, в особенности за моим участием в ней. Я почти уверена, что он установил скрытые камеры снаружи и проверяет записи на своем телефоне, дабы убедиться, что меня не накачивают наркотиками, не принуждают к сексу и что я не участвую в пивных бонгах[26] или боди-шотах[27].

Или в танце Nae Nae[28].

Он счел бы все это в равной степени неприемлемым.

Брант вскидывает бровь в мою сторону, когда я с сияющей улыбкой проношусь вверх по лестнице, помахав родителям рукой.

Все в порядке. Я поднимаюсь наверх совершенно не для того, чтобы фанатично почистить зубы перед игрой, которая включает поцелуи.

Я закрываю за собой дверь ванной комнаты, затем смотрюсь в зеркало. Волосы немного завились от июльской влажности, но распущенные локоны держатся довольно хорошо. Я взбиваю их пальцами, затем наношу еще немного дезодоранта и духи Victoria’s Secret. На мне летнее платье цвета индиго, которое оттеняет мои глаза, как и накладные ресницы. В завершение наношу немного блеска для губ, поправляю лифчик, чтобы декольте было более выраженным, и спускаюсь обратно по лестнице.

Одаривая членов семьи еще одной ослепительной улыбкой, я проношусь через кухню и исчезаю на улице.

– Вот ты где! – объявляет Селеста, одергивая нашу общую подругу, Женевьеву, в мою сторону. Обе девочки подбегают ко мне, и Селеста говорит вполголоса: – За большим тутовым деревом в пять.

У меня пересыхает во рту, и я инстинктивно расправляю платье, как будто это подготовит меня к первому поцелую.

– Кто играет?

– Все, – говорит Жен. – Мы будем играть двумя отдельными группами, чтобы