Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

В декабре палата общин ушла на зимние праздники из восстановленного зала заседаний, где она впервые собралась в конце октября. Прошло почти десять лет с тех пор, как немецкая бомба разрушила старый зал. Клемент Эттли великодушно назвал сохранившуюся каменную арку Аркой Черчилля. Новый зал, по замыслу Черчилля, мог вместить только две трети членов парламента; это было сделано для того, чтобы в случае, если на заседание явится только половина членов парламента, зал будет казаться почти полным. Это решение, сказал Черчилль палате, привело в замешательство многих людей в мире, которым «трудно понять, почему мы считаем, что напряженность, страсть, непринужденность, спонтанность наших дебатов формируют индивидуальность палаты общин и наделяют целеустремленностью и силой». Он сказал: «Я – дитя палаты общин и провел здесь больше времени, чем кто-либо другой. Я очень огорчился, когда меня грубо вышвырнули из общей колыбели. Конечно, я стремился вернуться в нее как можно скорее». Через пять лет после дня победы палата общин была восстановлена в своем довоенном великолепии, но Британии еще не было, а империи никогда не будет[2374].

В тот год декабрьская погода в Лондоне навевала тоску; снег, лед и мороз сохранялись до Нового года. Для Черчилля это было время путешествий. В середине месяца он уехал в Марракеш; в начале января к нему присоединилась Клементина. На Рождество он отправил жене короткую записку из отеля La Mamounia, где проводил дневные часы за рисованием, а вечерами наслаждался шампанским и маренскими устрицами. Он справлялся обо всей живности Чартвелла – золотых карпах, малоплавниковых моллинезиях, черных лебедях и Руфусе. Его ничто не отвлекало от работы над шестым, последним томом воспоминаний. О ситуации в Корее он написал: «Много зависит от предстоящего сражения»[2375].

В Лондоне ходили разговоры о Восточном Мюнхене. Гарольд Николсон теперь жалел о своей причастности к лейбористам и их провальном социалистическом эксперименте. В канун Нового года Николсон написал в дневнике: «Закончился ужасный год, и дальше будет только хуже… Нас всех угнетает чувство бессилия, беспомощности, и мы испытываем дурные предчувствия… Год заканчивается во мгле тревог. Нам повезет, если в 1951 году не будет войны… Грустно стареть в таком мраке»[2376].

Гарольд Макмиллан выражал аналогичные чувства в дневнике и продолжал в том же духе до конца лета. В январе он написал: «Британское правительство практически прекратило работу. Премьер-министр думает о чем-то своем и говорит банальности; у министра иностранных дел воспаление легких; нет никаких планов по перевооружению, никакой экономической стратегии, а теперь – нет угля!» Как в 1947 году, британцы топили камины и натягивали лишний свитер в ожидании долгой, холодной, унылой зимы. 22 января Макмиллан написал: «Прискорбно, что в такое время с нами Эттли и Бевин… Черчилль все еще рисует в Марракеше!»[2377]

Так и было. Но если он собирался вступить в решающую схватку с Эттли и за премьерство, то ему требовался отдых и силы, которые он на протяжении восьми дней подпитывал бесконечными пикниками, долгими вечерними трапезами на веранде и рисованием. При этом он умудрился вычитать восемь глав шестого тома своих военных воспоминаний и поработать над окончательным вариантом издания пятого тома для американского Клуба книги месяца. Он рисовал, диктовал и обедал до 20 января. Он вернулся в Лондон, сделав остановку в Париже, где 22 января обедал со светской красавицей мадам Одетт Поль-Роже, наслаждаясь ее обществом и шампанским (позже он назвал в ее честь одну из скаковых лошадей). Черчилль вернулся в Лондон 23 января и приступил к осуществлению плана по низложению правительства Эттли.

Британия к тому времени утратила авторитет вместе с империей. Она не смогла стать посредником в кашмирском пограничном споре. Она не смогла защитить малайские каучуковые плантации от отрядов коммунистов-партизан. Из Кореи продолжали поступать неутешительные новости. В апреле 1-й батальон Глостерширского полка был окружен китайцами и уничтожен – 704 из 750 человек были убиты или взяты в плен. Новости с Ближнего Востока становились все тревожнее. Египетское правительство аннулировало международное соглашение, запретив проход через Суэцкий канал британским нефтяным танкерам, которые направлялись на нефтеперерабатывающий завод в Хайфу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Затем, в конце апреля, иранский парламент избрал Мохаммеда Мосаддыка – Черчилль называл его «серой уткой» – премьер-министром. Шах, которого британцы и американцы десять лет назад посадили на Павлиний трон, назначил Мосаддыка премьером. 1 мая Мосаддык национализировал британскую Англо-иранскую нефтяную компанию вместе с нефтеперегонными заводами в Абадане. Правительство Эттли обещало не отказываться от абаданского комплекса, но не уточняло, как собирается его удержать, силой или путем переговоров. В результате оно не прибегло ни к тому ни к другому.

В феврале лейбористы избежали вотума недоверия благодаря перевесу в девять голосов. В голосовании о национализации сталелитейной промышленности лейбористы победили с перевесом в десять голосов. Примечательно, что на этих заседаниях палата присутствовала практически в полном составе и разделение голосов происходило четко по партиям, только либералы иногда расходились во мнениях, разделяя свои немногочисленные голоса. Times высказала предположение, что эпидемия гриппа, охватившего страну, могла привести к падению правительства, правда, непонятно, почему заболеть должны были именно лейбористы. Макмиллан написал в дневнике, что такой посещаемости – и такой поддержки партии – он не видел со времен Всеобщей стачки 1926 года. На следующий день после голосования по стали лейбористы одержали победу на референдуме о нормировании мяса с перевесом в восемь голосов. Макмиллан написал в дневнике: «Люди не ходят каждые выходные в лавку, чтобы купить кусок стали. Но каждые выходные они жалуются на мизерные порции мяса»[2378].

Правительство Эттли еще держалось, но было на грани падения. Когда лейбористы пришли к власти в 1945 году, партию возглавляла «Большая пятерка»: Эттли, Эрнест Бевин (министерство иностранных дел), Герберт Моррисон (лидер палаты), сэр Стаффорд Криппс (министерство торговли) и Хью Далтон (министерство финансов). К концу 1947 года Далтон выбыл из игры, когда был уволен из министерства финансов за вопиющий проступок: раскрыл репортеру подробные сведения о бюджете до того, как с ним ознакомилась палата и еще был открыт фондовый рынок. Его место в министерстве финансов занял Криппс. Он поднял налоги и снизил потребительские расходы в надежде увеличить экспорт. Ему это не удалось. Моррисон, который, согласно Колвиллу, был «не лишен амбиций», стремился сместить Эттли и занять его место во главе партии. Бевин, заклятый враг Моррисона, отказался помогать ему в этом. После пяти лет проведения планов национализации через палату Моррисон возглавил министерство иностранных дел, когда Бевин наконец ушел в отставку по состоянию здоровья в марте 1951 года. Через месяц Бевин умер. В палате общин он всегда сидел на противоположной стороне от Черчилля, но, как и Черчилль, был патриотом Англии. Эттли, который лежал в больнице с язвой двенадцатиперстной кишки, даже не смог отдать дань памяти Бевину в палате общин.

Криппс тоже вскоре сошел со сцены. Он страдал от серьезного расстройства пищеварения, и вегетарианская диета не помогла улучшить самочувствие. В 1950 году он вышел из состава правительства и парламента и отправился в Швейцарию, в санаторий. Он умер спустя два года. В октябре 1950 года на его место в министерство финансов пришел Хью Гейтскелл, тоже положивший глаз на лидерство в партии. Когда в начале апреля 1951 года Гейтскелл объявил о намерении сократить ассигнования на национальную систему здравоохранения Эньюрина Бивена, заставив британцев оплачивать половину стоимости услуг окулиста и дантиста, а также платить шиллинг (около 25 центов) за выписанный рецепт, Бивен в знак протеста подал в отставку. Два дня спустя подал в отставку министр торговли. Узнав об этом, Гарольд Макмиллан написал в дневнике: «Если это правда, то правительство будет низложено, и последуют всеобщие выборы»[2379].