Великий магистр - Октавиан Стампас

— Я бы последовала за тобой на край света, — ответила ему девушка, прикасаясь к нему рукой.

— Продолжайте, — напомнил Гуго де Пейн двум влюбленным, которые не могли оторвать взгляд друг от друга, словно забыв, что они не одни.

— Да, да, сейчас, — сказал Тропези. — Нам оставался один выход: бежать вместе. Все земные силы были против нас, но небесные — не позволили нам разлучиться! Воспользовавшись тем, что Кавальканти и Гварини уехали по делам из Генуи, я подкупил в ее доме служанку, и она тайно вывела Алессандру ко мне. В церкви Святого Лоренцо мы обручились. Священник — старый друг моего отца — помог нам в этом. В тот же день мы покинули город. Что было потом? Вернувшиеся Кавальканти и Гварини устроили за нами погоню, разослав по всем дорогам своих людей. Дальнейшее — вам известно.

— Грустная история, — промолвил Гуго де Пейн, выслушав молодого рыцаря. — Но у нее должен быть счастливый конец. Любовь не может завести в тупик. Выхода нет только у ненависти. Что же вы намерены предпринять дальше?

— Не знаю. Чекко Кавальканти не оставит нас в покое, — произнес Виченцо. — Но если бы он вышел со мной на честный поединок, я сумел бы его победить!

— Как вы посмотрите на то, если я предложу вам отправиться вместе со мной в Палестину? — промолвил Гуго де Пейн.

— Это было бы спасительным выходом для нас, — ответил Тропези, переглянувшись с девушкой. — Большая удача, что мы встретили именно вас на нашем пути!

— Значит, решено, — заключил Гуго де Пейн. Они подъехали к лагерю, где их встретили встревоженные Зегенгейм, Монбар и де Сетина.

— Все в порядке? — спросил Людвиг. — А где остальные?

— Охотятся на кроликов. Познакомьтесь — генуэзский дон Виченцо Тропези и… его оруженосец, — Гуго де Пейн поймал благодарный взгляд девушки. — К сожалению, я немного опоздал к месту схватки. Думаю, что раненый рыцарь и… его товарищ займут мой шатер, а вас, маркиз, я попрошу чуть потесниться в своем. Давненько хотел обсудить с вами вопрос о влиянии Марка Корнелия Фронтона на ораторское искусство Публия Квинта Сципиона Старшего, — и он легко спрыгнул с коня, улыбнувшись своим новым знакомым.

Так, Виченцо Тропези стал последним, девятым рыцарем, уходящим по дороге на Иерусалим вместе с мессиром Гуго де Пейном.

3

В усадьбе Милана Гораджича путешественники задержались на две недели, пока Виченцо Тропези окончательно не поправился, а сербский князь не привел свое полуразрушенное хозяйство в некоторый порядок. Его когда-то белокаменный, а ныне почерневший от времени дом стоял на вершине холма, откуда простирался вид на полноводную реку Сава, чье неторопливое стремление к Адриатическому морю напоминало натужную жизнь местных крестьян, венчающуюся выходом в Царствие Небесное. Родные Гораджича давно умерли, а управлял имением старый подслеповатый слуга, признавший хозяина лишь после долгих объяснений.

— Вы спрашиваете, почему я покинул это место? — сказал Милан за ужином, хотя никто из рыцарей и не думал ни о чем спрашивать. — А что бы я здесь делал, в моей любимой и несчастной Сербии? Заживо гнил, как этот старик? Зато я повидал весь мир, объездил все видимые и закрытые от людских взоров страны, поднимался на вершины вулканов и спускался в самые глубокие пещеры, был в плену у африканского племени людоедов, готовясь очутиться в желудке их вождя, и беседовал с буддийскими монахами в Гималаях, покуривая с ними опиум. Нет, мне выпала счастливая жизнь, и я сам сделал ее такой!

— Нам всем кажется, что мы лепим ее по своему желанию, но увы! — за всеми нашими поступками стоит неумолимый рок, — промолвил Гуго де Пейн. — Не впадите в чрезмерную гордыню, друг мой.

— И рад бы, да не могу. Мне порою хочется испытать все на свете: сразиться с целым войском или дикими львами, взлететь на луну, заглянуть в потусторонний мир или на худой конец пройтись по морскому дну… А вы говорите, почему я не сижу в своей усадьбе и не развожу дунайских баранов!

— Мы этого не говорили, — успокоил его Роже де Мондидье, подливая в кубки вино из большого кувшина. — А вот скажите лучше, чем вы не пришлись по вкусу африканскому вождю, который намеревался сделать из вас рагу на косточках?

— Джан спас меня. Когда мое тело привязали к огромному вертелу и начали разводить подо мной костер, он выскочил из дупла дерева, где прятался, и одним ударом пятки выбил вождю все зубы. А потом и остальным тоже. Естественно, лишившись жевательных принадлежностей, они отказались от жаркого, то есть меня. Я же, как вы понимаете, не настаивал на столь изысканном блюде. Бедняги, чем они теперь питаются?

— Забавно.

— Мне тоже хочется спросить вас кое о чем. Как вы лишились своего глаза?

Рыцари, слышавшие разные версии из уст Роже, зашевелились и заулыбались, поглядывая на одноглазого выдумщика. Лишь поправившийся Виченцо Тропези и сидевшая рядом с ним девушка-оруженосец с искренним вниманием и любопытством приготовились выслушать печальную историю.

— Случилось это во время землетрясения в Гвадалахаре, — начал Роже. — Я тоже люблю странствовать, и как-то раз судьба забросила меня в этот испанский город. Вам, конечно, приходилось там бывать, маркиз?

— Разумеется, — ответил де Сетина. — Только что-то я не припомню, чтобы когда-нибудь в нем было землетрясение. Если пару веков назад…

— Ну… это было такое… маленькое землетрясение, коснувшееся меня одного, — ответил, ни мало не смутившись Роже. — Как-то днем, во время полуденной жары, я брел по одной из улиц этого города: тут-то на меня и набросился разъяренный, взбесившийся бык, вонзив свой огромный рог в мой несчастный глаз. Естественно, земля ушла у меня из под ног, а солнце потемнело. Выхватив меч, я все же отрубил быку голову, хотя это уже было слабым утешением для меня и моего глаза. Так что, друзья мои, берегите глаза при встрече с рогатыми животными.

— Равно как и с рогатыми мужчинами, — подытожил Людвиг фон Зегенгейм. Гуго де Пейн взглянул на него и промолвил:

— Вы вправе судить об этом, поскольку весь рыцарский мир наслышан о том, как вы… сыграли с императором Генрихом IV в ту же игру, что и Парис с Менелаем.

— Парис похитил прекрасную Елену, я же спас Адельгейду от ее злодея-мужа, — спокойно ответил граф. — Но, увы, нам не суждено было прожить вместе долгую, счастливую жизнь. Ее убили на Руси.

При этих словах печаль в его глазах словно бы коснулась каждого из сидящих за столом. Тягостное молчание, длившееся довольно долго, было нарушено самим Людвигом. Он поднялся, и, попрощавшись с рыцарями, удалился в свои покои. Следом за ним, вскоре стали расходиться и остальные…

Через несколько дней отряд Гуго де Пейна покинул усадьбу Милана Гораджича, продолжая свой путь к Иерусалиму. Рыцари уже миновали Драч и добрались до Солуни, где пополнили свои запасы продовольствия. Здесь, на открывшейся крупной ярмарке, смешались языки и товары со всего света. Длинные улицы Солуни с утра до вечера были полны оживленной толпой. Сюда приезжали из всех средиземноморских стран и самых отдаленных мест: тут можно было встретить разноплеменных жителей Балкан, греков, варваров Скифии, итальянцев и испанцев, заальпийских кельтов, арабов и даже жителей далекой Индии и страны серов, откуда был родом маленький слуга Гораджича — Джан. Русские привозили сюда зерно, меха и икру, багдадцы продавали драгоценные шелковые ткани, византийцы — предметы утонченной роскоши, жители придунайского края — скот; и вся эта масса людей и животных наполняла город разноголосым шумом. Вообще, по мере приближения к Константинополю, все явственней ощущался дух и дыхание величественной Византии.

Выбравшись из Солуни, путешественники ускоренным маршем двигались к Редесто, останавливаясь на ночь возле населенных пунктов, где их встречали дружелюбно настроенные жители. Как-то раз к Гуго де Пейну подъехал Раймонд и таинственным голосом произнес:

— Мессир, я на пороге важного открытия!

— Какого же? — усмехнулся Гуго, взглянув на взволнованное лицо юноши. — Не обнаружил ли ты случаем в небе новую планету?

— Нет-нет, — махнул рукой Раймонд. — Оно касается этого странного парня, оруженосца сеньора Тропези!

— И что же в нем странного? — насторожился де Пейн.

— Ну… многое. Когда мы, оруженосцы, собираемся все вместе, он как бы сторонится нас, не участвует в наших играх, поединках, не ходит с нами купаться. К чему бы это?

— Может быть, он просто слабак и не умеет плавать?

— А на рынке в Солуни! — воскликнул Раймонд. — Когда все пошли в оружейные лавки, он почему-то бросился к различным украшениям, которые могут привлечь только женщин, но не мужчин! Я как-то стал высмеивать его, а он, вместо того, чтобы дать мне сдачи, покраснел, заплакал и спрятался в шатре своего господина.

— Действительно, странно, — покачал головой Гуго де Пейн.

— Мессир! — торжественно произнес Раймонд. — Я думаю, что он — это она. То есть девушка, переодетая в мужское платье.