Поднебесная (сборник) - Александр Образцов

Люба. А мне лично начихать, что подумают.

Алла Дмитриевна. Да?

Люба. Вопросы секса – это совершенно личные, я так считаю. Есть женщины вообще без желаний – и что, себя из-за них тормозить? Да чихать я хотела.

Алла Дмитриевна. А как родители?

Люба. Что?

Алла Дмитриевна. Понимают?

Люба. Ой, только не говорите мне о родителях! Им лишь бы замуж спихнуть, а там ты хоть… не знаю… хоть наизнанку вывернись.

Алла Дмитриевна. Ну, не все такие.

Люба. Родители… Я вообще считаю, как только тебе стукнуло сорок лет – отправлять в деревню или в промышленную зону. А то молодых рассуют в тайгу или в общаги, а сами… Вон, на пляже, посмотреть не на кого. Как на мясокомбинате.

Алла Дмитриевна. Но после сорока лет, Люба, уверяю вас, начинать работать очень сложно.

Люба. А что еще делать после сорока? Только работать, больше ничего не остается.

Алла Дмитриевна. Вы где-нибудь учитесь, Люба?

Люба. Приходится.

Алла Дмитриевна. Где?

Люба. Ой, лучше не напоминайте! Я будущий педагог.

Алла Дмитриевна (поражена). Вы?!

Люба. Ну вот, кому не скажешь – все удивляются.

Алла Дмитриевна. А какая специальность?

Люба. Да биолог я. По всяким букашкам. Знаете, хотела идти в официантки, так туда разве попадешь в хорошее место? А еще была мечта в школе – в стюардессы. Или в фотомодели. Но я фигуру держать не хочу. Если еще фигуру держать – совсем можно не жить.

Алла Дмитриевна. Вы что, на пляже познакомились?

Люба (вполголоса, восхищенно). Он такой наглый! Они же обычно ухаживать начинают – со скуки можно сдохнуть, а Стас мне сразу говорит… (Шепчет Алле Дмитриевне на ухо, та поражена, оглядывается на Стаса.) Только – между нами!.. А в общем – мне все равно. Чихать.

Садится, высокомерно глядя в окно.

За это время стол в комнате уже накрыт. И бутылка сухого вина стоит, и фрукты в тарелках. А Оля сбегала за хозяйкой.

Оля (входят). А мы, Галина Яковлевна, решили сделать общий стол. Помните, как раньше? Тот – кружку, тот – муки стакан, та – рыбы кусок. И все сыты, и все добрые, и еще и споют. Споем, хозяйка?

Хозяйка. Вы мне только что-нибудь не сожгите…

Оля. Ну разве так можно, Галина Яковлевна? Вы ведь жизни не видите из-за своих страхов. А надо жить каждый день – как в последний раз! Правда, Алла Дмитриевна?

Алла Дмитриевна. Правда! Правда, Оля! Как в последний раз! Галина Яковлевна, тащите-ка свой патефон и пластинки.

Хозяйка. Ох, девки…

Уходит.

Богомолова. Вот за что ее люблю – что она заводная! И где только глаза у мужиков? Стасик, ну-ка давай, поухаживай! Ну? Как вы там в Москве делаете? (Проходит, крутит задом.) Ах, я по-рюсски ни бэ, ни мэ, не понимэ!

Алла Дмитриевна. Сели! Все сели! (Рассаживаются.) Люба?

Люба. Да не хочу я!

Алла Дмитриевна. А ведь действительно, дорогие мои, – ведь никто нас не развеселит, никто не сделает счастливыми! Никто! Мы сами должны создавать вокруг себя биополя счастья, удовольствия, благополучия! Ну ее к черту, эту тоску! К дьяволу в ад! Мы знакомы так недавно и скоро расстанемся, но мне хочется верить, что каждый из нас уже прилепился душой к соседу и мы еще встретимся! Давайте выпьем за это!

Чокаются.

Оля. Алла Дмитриевна! Миленькая! Я вас никогда не забуду!

Выпивают. Входит хозяйка с патефоном.

Хозяйка. Вот… Лет двадцать, наверно, не играл.

Алла Дмитриевна (вскакивает). Ой, девочки! Сейчас в этой куче… (Перебирает пластинки.) Я сейчас в этой куче найду кусочек своего детства… ага… ага!

Накручивает ручку патефона, ставит пластинку, сияющими глазами смотрит на всех. Сейчас она действительно как будто вышла из пены морской.

Шипя, игла извлекает из пластинки «Красную розочку».

Алла Дмитриевна (Стасу). А ну-ка, кавалер, пригласите даму!

Стас. Вас?

Алла Дмитриевна. Меня.

Стас (пауза). «Мадам, уже падают листья.»

Пауза.

Алла Дмитриевна, скривив губы, едва сдерживая слезы, медленно выходит.

Алла маленькая. Мама! Мамочка! (Бежит следом, Стасу.) Ты, козел вонючий!

Выбегает.

Богомолова (снимает пластинку, совершенно поражена). Ну и дела. (Оле.)

Чего это она?

Оля. Да так. Схлопотала по морде. Ты что, не знаешь? Сейчас так принято. Еду я однажды в автобусе, а к одной молоденькой девочке один козел вонючий прислоняется. Я ему говорю: «Ты что это, козел, девочку лапаешь? Она же вас всех ненавидеть будет после этого.» А он – бац мне по морде. Целую неделю вот такой фингал носила вместо украшения.

Стас. С какой стороны?

Оля. Ты бы шел, Стасик, по хорошему. Вместе со своей девочкой.

Стас. Да брось ты.

Оля. Ну, если не хочешь – сиди.

Стас. Спасибо.

Оля. Только ты мне растолкуй, если сможешь, одну вещь.

Стас. Я смогу.

Оля. Вот. Почему ты ее оскорбил?

Стас. Я?!

Оля. Ты.

Стас. У нас тут (оглядывается) детей нет, как я понимаю? Все достаточно взрослые. Так вот. Я не донор, чтобы вливать молодую кровь в стареющее тело…

Богомолова. Да объясни ты мне, Оль…

Оля. Отвяжись! (Стасу.) Ну-ну?

Стас. И в эти игры: ах, какие мы все добрые! ах, как мы подружились все! – я тоже не играю. Надо быть человеком точным, без иллюзий. И только так. У меня протекла крыша. Я пришел с моей (оглядывается на Любу) подругой переждать дождь. И меня с вами ничто не связывает. Ничто! Можешь плеваться, брызгаться от возмущения, но мне даже знать неинтересно, как тебя зовут. И ее (кивает на Богомолову). Да и ее тоже (кивает на хозяйку).

Оля. А чего ж ты чай наш пил? И пряниками закусывал? И вином не побрезговал?

Стас. Предложили – вот и пил.

Оля. Ага. Как пес – хватанул и отскочил. Как шакал.

Стас. Хочешь, я тебе скажу, почему ты такая злая?

Оля (встает). Я, может быть, и не женщина уже. Я, может, скоро стану бесполым существом. Но меня тошнит от одной мысли, что такая (ее трясет) жаба, как ты, ко мне прикоснуться может! (Кричит.) С дороги, козел!

Убегает.

Богомолова (восхищенно). Вот девка, а? И где только слова находит. Я бы так просто стул взяла (берет стул, Стас довольно быстро уходит в другую комнату) и стулом по башке. Как хозяйка, не жалко стула на такое дело?

Хозяйка. А это все жадность меня доводит. Жадность. И что мне вас пускать? Ведь ночь не могу спать спокойно. (Кричит Богомоловой.) Поставь стул!

Та ставит.

Хозяйка. И ведь деньги же некому оставить! Некому! Зачем мне эти деньги такие?.. Правду муж мой говорил, пограничник, – человек без закона – зверь. Зверь и есть. Что ж так: за стол сесть не успели, а стульями друг дружку? (Богомоловой.) Разве женское дело на мужчину замахиваться? А вот он возьмет сейчас кнут, да кнутом тебя, кнутом!

Богомолова. Потому такая и жадная, что под кнутом воспитана. Сетки на кроватях ржавые. Хоть бы покрасила. Чего не покрасите-то? Двести грамм краски стоят двадцать копеек.

Хозяйка. Тьфу!

Уходит.

Богомолова. Жлобина.

Стас (Любе). Пошли.

Люба. Куда?

Стас. Ко мне.

Люба (пауза). А шо ты ее так?

Стас. Кого?

Люба. Женщину ту. Шо – трудно было станцевать?

Стас. Чего-о?

Люба. Того! Шо ты – сам такой молодой? У тебя уже волос седой.

Стас. Ну-ну-ну?

Люба. Шо – ну? Шо? Или ты думаешь, шо ты такой герой в этих делах?

Стас. Детка. Деточка ты моя! Так тебе же я не один нужен. Знаешь, как медицина это классифицирует?

Богомолова (берет стул, решительно). Нет, он у меня сегодня!.. (Идет.)

Стас. Ну, суки позорные!

Уходит.

Богомолова (грохает стулом об пол). Говно какое.

Люба. А шо тут удивляться? Так, знаете, знакомишься для… ясно для чего. Такая пакость встречается: жадные, злые.

Богомолова. Тебя как зовут?

Люба. Люба.

Богомолова (протягивает руку). Вера. А ты что, в отпуску?

Люба. На каникулах.