Поднебесная (сборник) - Александр Образцов

Иванов. Ну и что? Опозорил нашу страну.

Темников. Я?

Иванов. А кто же.

Темников. Какой-то изгиб мысли, мне совершенно непонятный. Так как я ее опозорил?

Иванов. А так. Если выгружаешь ящики, то выгружай. И не выдрючивайся. Темников. Все равно непонятно. А то, что я избавил дорогих гостей от попрошайки, Иванов? Ты нелогичен.

Иванов. Не будут шляться, где не положено.

Темников. Это их право, Иванов. Они за это деньги платили, валютой.

Иванов. Я на месте правительства ни одного бы не пустил. Сволочи. Они нас за людей не считают.

Темников. А вот здесь, Иванов, ты сам себя выпорол.

Краков. Да ладно, что вы завелись?

Включает транзистор, попадая на последние известия. Какое-то время все слушают, затем Демчик жадно выпивает, следом за ним остальные.

Бондаревский убавляет громкость.

Бондаревский. А в Харькове, парни, мамаша меня устроила кочегаром на кондитерскую фабрику. Это сорок седьмой год. Кто помнит, тому не буду объяснять. А один мужик мне раз встретился, другой. И говорит: детей, говорит, пятеро, с голоду пухнут. Вынеси мне, говорит, хлопец, маслица немного, сахарку для детей. А я же еще, парни, малолетка. Я же если где-то кого обижу, мне потом его жалко еще становится. И ведь точно дети голодные, был я у него. Ладно, говорю, вынесу. Набил сапоги сахаром, масла напихал за пазуху. С этим меня и взяли. А тот мужик на мое место пришел кочегаром. Вот так. И слесаря ему недельки через две после суда отлили пузырек грушевой эссенции, он ее в своей кочегарке, на разбавляя, глотнул, – никто его, понимаешь, не предупредил, ну и – хана… А?.. И в Харьков я только через пятнадцать лет приехал, мамашу хоронить… И скажу я вам, парни, одно: поздно понимаешь все. Совсем поздно. Эти деньги сибирские, к примеру, я всю жизнь зарабатываю, а удержать не могу! Не держатся в Сибири деньги, вот что я вам скажу, парни! Мне уже с лейкой на балконе надо ходить, а я с хаком по тайге ношусь. И детей вон, попробуй, выучи. Хреновая эта жизнь, ничего в ней нет толкового. Как покатится все в разные стороны, до самой смерти не соберешь. (Темникову.) Верно ты говоришь. Хреновая жизнь!

Краков. Ну что вы снова завели! Хреновая! Хреновая!.. Времянку срублю в этом году, привезу жену и на фиг вы мне все сдались! А в октябре в Крым поеду. А в январе снова в тайгу. Пока не надоест. Вася, пропусти одну!

Темников. Завидую тебе, Семен. Жену, времянку… Где бы мне найти такую жену, и как бы мне построить такую времянку, чтобы меня червь перестал есть.

Иванов. Работать надо. Руками. Как все работают.

Темников. Да брось ты, Иванов. Тебе-то зачем деньги? Такие, как ты…

Иванов (с яростью). Мне зачем?! Мне зачем, да?.. У меня трое детей, понял? Трое! (Достает фотографию, снова прячет. Руки у него трясутся). Ты же, сука, за всю свою жизнь ни одного человека не накормил! Ты же… таких… как бешеных собак!..

Темников. Дуэль.

Иванов. Всю жизнь не работает, а у него все есть! А я всю жизнь работаю – и у меня ничего! Три девчонки, три девочки… друг за дружкой донашивают!.. А этот – бичует! И там у него «Форд» ржавеет! Скучно ему… вокруг Европы плавать!.. Убил бы! Убил!

Темников. Ну, так убей. Ты же трус, Иванов. Даю тебе шанс.

Встает, подходит к своей тумбочке, достает тетрадь, отрывает два клочка бумаги, на одном делает метку, сворачивает их в трубочки.

Темников. Сейчас будем тянуть жребий. Тот, кто вытащит с меткой, стреляет первым. На двадцать шагов. Жаканом.

Краков. Вы что, нас посадить хотите всех?

Темников. Ну? Симеон? Ай-я-яй. Где же мы растеряли свое чувство юмора?

Краков. Понял, Владимир. (Иванову.) Давай шапку.

Иванов молча подает шапку. Краков, ухмыляясь, бросает туда бумажки и болтает ее.

Краков. Ну? Кто первый? (Иванов тянет руку). Кого, это самое, вызвали, тот первый. Тащи, Владимир.

Темников вынимает бумажку, отвернувшись, медленно ее разворачивает.

Темников. Везет тебе, Иванов.

Демчик (вдруг начинает петь):

Ой, там за гороюЯсный месяц светит.А за той другоюВасиль сено косит.Василь сено косит,Марина приходит.Марина приходит,Дытину приносит.Василю, Василю,На ж твою дытину,А як ты не возьмешь,На покосе кину.Марина, Марина,Яка ж ты дурная:Дытина ж малая,Ничого не знае.Василь сено косит,Дытину колыше:Через тебя, враже,Вся ходоба ляже.Марина, Марина,На тебе пятеро овец,Не кажи, Марина,Кто его отец.Марина, Марина,На тебе коня вороного,Скажи на кого другого…

Демчик, вдруг умолкнув, заваливается на кровать, мгновенно засыпает. А пока он поет, Темников и бледный Иванов собираются на дуэль. Краков дурачится, снимая пылинки с Темникова. Иванов стоит столбом, иногда коротко и злобно усмехается. Все, что они делают: надевая ватники, шапки, снимая ружье со стены, доставая патроны из тумбочки Демчика, они делают медленно, как бы перейдя под действием песни в другое состояние. Затем Темников и Иванов выходят.

Краков. Ну, мне этот мужик от души нравится! Ну, молоток! Сейчас он ему устроит шапито!

Бондаревский (спокойно). А тут, парень, плохо кончится. Подстрелит он его.

Краков. Да брось ты, Костя! Давай (зачерпывает брагу) вмажем еще по полбанки… (Чокаются, пьют.) А для почек твоих я тебе говорил: накопай по весне марьина корня, брось его в воду и пей три раза в день. И за два месяца у тебя почки будут, как у коня. Все вас учить, таежников сраных.

Раздается выстрел.

Краков (восхищенно). Ну, Владимир! Это парень… это отпад полный! Сдам на права и пойду к нему шофером!..

Открываются двери, на пороге бледный Иванов. Он шевелит губами, но не может произнести ни слова. Немая сцена.

Бондаревский (спокойно). Ну вот… Сам себя посадил. Ох, парни, много вам воли дают.

Краков (кричит). Чего?.. Чего ты?!

Иванов (без сил опускается на колени, его передергивает от позывов к рвоте). Я… мимо… я целил… мимо… там темно… а он…

Краков. Да ты чего? Чего?!..

Иванов. А он… упал?.. И – лежит…

Краков. Да ты б… да ты б… Чего ты сделал-то?!

Иванов начинает плакать грубым голосом.

В проеме двери показывается голова Темникова.

Темников. Ку-ку?

Краков (показывая пальцем, Бондаревскому). О! Видел?

Бондаревский (удивленно, Темникову). Ты чего, парень? Ты чего упал?

Темников перешагивает через Иванова, снимает ватник, шапку.

Темников (садится). Он выстрелил – я упал… Выстрелил все-таки. Смотри – трус-трус, а стрельнул. Вот ведь как меня ненавидел. Да-а… Налей-ка, Семен… Первый человек в жизни так меня ненавидит… (Смотрит на свои руки, они дрожат). Начал ружье наводить, я чуть не обосрался… (Иванову.) Ну, ты, гуманоид, иди выпей… Отец трех детей.

Иванов на четвереньках переползает через порог, рукавом вытирает слезы.

Краков (показывая на него пальцем). Отец… трех… детей!.. (Смеется).

Бондаревский усмехается, качает головой. Затем тоже начинает смеяться. Последним, по-детски улыбнувшись, начинает хохотать Темников. Иванов рыдает.

Часть вторая

Действующие лица

Демчик

Темников

Иванов

Агнесса

Времянка в тайге, в двухстах километрах к северо-западу от Братска, в среднем течении Ангары.

Посреди времянки печь. Пять кроватей с никелированными спинками. Стол с клеенкой. Самодельная скамейка; чурбак вместо табуретки. На столе – транзистор. Над кроватью Демчика обычно висит двустволка. Сейчас ее нет. Темников ушел на охоту. Бондаревский и Краков уехали домой на праздники.

Сегодня 31 декабря. Времянка освещается светом из меленького окна. Позже, когда стемнеет, хозяева зажгут две керосиновые лампы.

Демчик сидит за столом, отмеряет порох, набивает патроны. Иванов выдвигает ящик с продуктами из-под кровати, чего-то не находит.

Иванов (в никуда). Кто-то брал у меня вермишель.

Демчик (он белорус, это заметно по произношению). Ты ведь борщ варишь! Иванов. Борщ. Но с вермишелью.

Демчик. Возьми у меня. Я все равно до весны не съем.

Иванов. Возьми… Свою найти надо. Пять килограмм по нынешним деньгам… Куда ж она подевалась? (Становится на четвереньки, шарит рукой под кроватью, встает.) Нас тут пять человек. Двое уехали в Братск. Остаются трое. Себя я исключаю. Остаетесь ты и москвич. Тебя я тоже исключаю…