Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру - Мэтт Маккарти

номером я играл в своей старой бейсбольной команде. Я представил себе свитер, своеобразный знак позора, с изображением вируса спереди и моим именем сзади, который бы объявлял всему миру, что из-за собственной некомпетентности я заразился смертельно опасной болезнью.

Я всегда представлял ВИЧ-инфицированных отбросами общества, наркоманами, чуть ли не зомби. Однако это в основном обычные люди, и я мог оказаться в их числе.

Я не знал, как долго говорила доктор Шанель или как далеко мы прошли, но мои органы чувств вновь заработали, когда мы оказались в приемной ВИЧ-клиники медицинского центра Колумбийского университета. Как и в любой другой приемной, здесь сидели несколько мужчин и женщин, читающих журналы и переписывающихся по телефону. Все, что я знал об этом контингенте больных, основывалось главным образом на словах старших ординаторов. Отталкиваясь от их скабрезных историй, я представлял себе подобие сцены из фильма про зомби-апокалипсис: кучку наркоманов и психов, орущих и плюющих друг на друга. Передо мной же оказались совершенно обычные люди – люди, у которых была семья, работа, домашние животные и кредиты; люди, которые пытались сосуществовать с вирусом. И теперь я мог стать одним из них.

– Пройдемте в мой кабинет, – сказала доктор Шанель. – Сюда.

Пока мы шли по бесконечному коридору, время замедлилось, прямо как, по словам Байо, это случалось с Майклом Джорданом, когда тот был в ударе. У меня же было такое чувство, словно я попал в «Сумеречную зону».

– Садитесь, – сказала доктор Шанель, когда мы зашли в ее кабинет.

Я выглянул в окно. В небе собирались грозовые тучи. Когда я наконец осознал всю чудовищность случившегося, мое тело задрожало. Я, возможно, только что заразил себя ВИЧ. Из-за своей же ошибки. Секунда невнимательности могла кардинально изменить всю мою жизнь. Возможно, теперь придется брать в каждое путешествие пузырьки с таблетками. Я могу сильно заболеть. Могу умереть. Причем меня даже не просили взять у Дэвида кровь. Я сам вызвался это сделать.

Внезапно во мне все закипело. Злость захлестнула все тело, словно ударная волна. Я посмотрел в голубые глаза доктора Шанель и закричал:

– Твою мать!

Она смотрела прямо на меня, не отводя взгляда.

– Это просто невероятно! Твою мать!

Я отчаянно хотел что-нибудь ударить, в то время как изо рта извергались потоком сложносоставные, невообразимые матерные слова. Мне хотелось перевернуть письменный стол Шанель и разбить окно. Хотелось направить всю свою энергию на что-то другое, какой-то посторонний предмет, который не был мной. Если бы я разбил окно, осколки стекла также стали бы частью происходящего. Мне хотелось свалить вину за случившееся на что-то другое, на что-то, помимо собственной некомпетентности. Я снова закричал. И мой голос звучал, словно из громкоговорителя: низко и искаженно. Я представлял, как звуковые волны врезаются в стены маленького кабинета.

Я и подумать не мог, что когда-нибудь буду вести себя подобным образом перед старшим врачом, напуганный и потерявший рассудок. В итоге я умолк, чтобы восстановить дыхание, понимая, что довольно успешно перешел от первой стадии горя (отрицание) ко второй (гнев). Шанель, к ее чести, оставалась невозмутимой. Еще пару часов назад она была преподавателем, а я – ее учеником. Теперь же я стал пациентом, а она – моим врачом.

Больные ВИЧ нередко перестают принимать необходимые лекарства, хотя, казалось бы, это необходимо, чтобы сохранить жизнь. Только начав пить эти таблетки, я понял, в чем дело.

– Ладно, Мэтт, – спокойно сказала Шанель. – Тебе понадобятся несколько препаратов. Какие-то нужно принимать раз в день, другие – два, а одно лекарство – три раза в день. Одно нужно хранить в холодильнике. Я выпишу тебе рецепты, когда мы пройдемся по побочным эффектам, которые могут быть серьезными.

Я слышал, как во время обхода она говорила то же самое молодой женщине, пациентке, которая разрыдалась, когда Ариэль сообщила ей об обнаруженном у нее ВИЧ. Хорошо, что мою реакцию не видела толпа молодых врачей и студентов-медиков. Не сказать, что я справлялся со случившимся. Мне хотелось уединения. Хотелось исчезнуть. Я не мог представить себя в данной ситуации в окружении кучи незнакомых людей.

– Я готов, – ответил я Шанель. Я не был готов, но это единственное, что пришло на ум.

Я частенько задумывался, почему больные ВИЧ просто не принимают свои чертовы лекарства? Мы сталкивались с таким на удивление часто, и мне это казалось полной бессмыслицей. Даже если побочные эффекты и были ужасными, лучше уж пить таблетки, чем умереть. Большинство пациентов осознавали последствия отказа от лекарств, но все равно на это шли, и мне редко удавалось получить внятное объяснение почему. У меня не укладывалось в голове, как можно пропустить хотя бы один прием. Как вообще можно думать об отказе от того, что может спасти тебе жизнь?

Вскоре мне предстояло это выяснить.

Глава 20

Покинув кабинет доктора Шанель, я вышел из больницы и уселся на свободной скамейке. Густой воздух был жарким и липким – собирался дождь. Опустив голову и обхватив ладонями лицо, я обдумывал все, что только что произошло. Мои пульсирующие глаза были влажными, но не от слез. Было такое чувство, словно каждый крошечный сосуд в глазах лопнул и кровь теперь медленно собиралась в веках. В уголках рта засохла слюна, и волосы, казалось, стояли дыбом. Если кто и был похож на зомби в приемной клиники для ВИЧ-инфицированных, то это я.

Я подумал о Хезер. Что она скажет? Интуиция подсказывала, что слова поддержки, хотя ситуация была настолько необычной, что я уже ни в чем не мог быть уверен. Я знал, что она спит, отдыхая после тридцатичасового дежурства в отделении интенсивной терапии, так что решил не звонить. В любом случае, это был не телефонный разговор. Я посмотрел на свои руки и представил их покрытыми нарывами, как у Дэвида. Достал мобильный и пролистал список контактов. Кому позвонить? Может, сделать массовую рассылку?

«Жесть. Укололся иглой на работе. Опасаюсь ВИЧ. Буду в порядке. ЛОЛ».

Пожалуй, нет. Я внезапно ощутил голод, хотя от мыслей о еде меня затошнило. Я закрыл телефон и глаза и попытался утопить свой страх в море фактов, которые узнал в медицинской школе. Уколы иглами не были такой уж редкостью – только в США произошло около миллиона подобных случаев, и дело чаще всего было в невезении, а не в некомпетентности. То, что произошло у меня с Дэвидом, было несчастным случаем на работе. Выбросом. Осмелюсь сказать, посвящением? Может, нечто похожее случалось и с Крутым.