Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру - Мэтт Маккарти

покачал головой. Все кнопки в лифте были нажаты. На восьмом этаже я почувствовал, как по мне прокатилась волна тепла. На седьмом меня начало знобить. Я едва сдерживал свой кишечник, чтобы не обделаться.

– Ты в порядке? – прошептала Шанель.

– Ага.

Пришлось прикрыть рот локтем из-за рвотного позыва. Вокруг каждого моего отверстия выступил пот. Толпа расступилась, освободив мне место, меня же продолжало безрезультатно тошнить.

– Почти на месте, – сказала Шанель. В лифте постепенно становилось просторней.

Когда мы прибыли в отдел охраны труда, доктор убрала руку с моей спины и пошла говорить с администратором. Я смог разобрать только слова «не может ждать» и уже мгновение спустя был в кабинете напротив врача из Южной Америки, похожего на Антонио Бандераса в молодости. Почему все на работе напоминали мне какого-нибудь актера? Возможно, дело было в том, что происходящее в больнице зачастую напоминало сцену из кино, и я подсознательно распределял роли для фильма – который только что перерос из драмы в трагедию.

Таблетки против ВИЧ напоминали злодеев из комиксов своими названиями.

К тому же у них было столько побочных эффектов, что добрыми героями они не могли быть точно.

Широкая улыбка и аккуратно уложенные черные волосы Бандераса производили впечатление неподдельной уверенности. Он выглядел так, что запросто мог бы оказаться старшим братом Диего.

Бандерас начал что-то говорить, однако я его слов не слышал. Последовали многочисленные кивки и улыбки. Я принялся изучать его гель для волос. Он оживился, когда я уставился на свои руки, отслеживая складки кожи на ладонях. В конечном счете до меня начали доноситься отдельные тревожные слова:

«Несчастный случай», «изменение», «чувствовать», «недосып», «нормальный», «поддержка», «профилактика».

Для меня было в новинку подобным образом перескакивать из одной крайности в другую. Только я успевал погрузиться в происходящее, как тут же терялся в тумане собственного сознания, и связь с реальностью разрывалась. Я снова и снова сжимал свой палец. Поначалу делал это в такт своему на удивление вялому сердцебиению, а затем – под ритм одной песни из восьмидесятых, которую никак не мог выкинуть из своей головы.

«Джоуи отдыхает где-то далеко…»[67]

– Мэтт, – произнес Бандерас.

Интересно, чем сейчас занималась эта группа? И что представлял собой мужчина передо мной? Какую медицинскую школу он окончил? Мог ли я ему доверять? Представляла ли его жизнь, подобно моей, последовательность отсылок к фильмам и сериалам? Были ли у него какие-нибудь хобби? Может быть, он был фанатом боев без правил? Или был не прочь пойти в ночной клуб в блузке?

– Мэтт! – закричал он. – Это важно.

Я отшатнулся, словно мимо внезапно проехал поезд.

– Да. Да. Что?

– Мэтт, знаешь ли ты, есть ли у пациента гепатит С?

Я покачал головой:

– Уверен, мы проверили, но точно сказать не могу.

Почему он заговорил про гепатит?

– Не хочу тебя пугать, – Бандерас показал на висевшую на стене диаграмму, – но тебе следует быть в курсе.

На диаграмме был изображен большой шприц и приведена подробная статистика по заболеваемости. Вероятность заразиться гепатитом С от укола иглы была на порядок выше, чем вероятность заразиться ВИЧ.

– Мне неизвестно про гепатит, – сказал я. – Разумеется, я выясню.

– Кроме того, Мэтт, я настоятельно рекомендую тебе пройти курс постконтактной профилактики. Он отошел и вскоре вернулся с таблетками – теми самыми лекарствами, запутанные названия которых я повторял по дороге на работу в метро, чтобы произвести впечатление на Эшли. Трувада. Лопинавир. Ритонавир. Они напоминали имена злодеев из комиксов. Несколько минут спустя разговор с Бандерасом был окончен, и мы пожали друг другу руки, договорившись встретиться еще раз позже на неделе. Он сказал, что прогноз пока давать рано: возможно, со мной все будет в порядке, а возможно, и нет. Мне же не хотелось уходить, не получив ответа. Как я мог просто уйти?

Я был врачом и многое знал о болезнях и вирусах. Но когда это коснулось меня непосредственно, разум выдавал случайные обрывки, а полезная информация ускользала.

Покинув его кабинет, я стал представлять, как множество частиц вируса, словно сперматозоиды, устремляются вплавь по моей крови к лимфоузлам в подмышках, а оттуда мчатся к шее и паху. Начал ли уже ВИЧ создавать внутри меня свои копии? Или моя иммунная система его уничтожала? И как я смогу понять, что происходит в моем организме через день, неделю или месяц? Бандерас сказал, что никак. Мне оставалось лишь пить таблетки и ждать. Делать анализ крови, чтобы получить ответы, имело смысл не раньше чем через месяц.

Я старался думать о чем-нибудь другом – о чем угодно другом, – но ничего не выходило. Я представил, как священник проводит мне соборование, в то время как я корчусь в кровати. Затем всплыло изображение вируса в представлении художника из одного учебника. Вскоре у меня в голове начали плясать пузырьки с таблетками и шприцы. Информация, которая действительно имела значение, – научные факты о передаче вирусов – от меня почему-то ускользала. Ферменты, кровяные тельца, биохимические реакции… Все это внезапно заволокло туманом. Почему я не мог вспомнить то, что точно знал? Мне хотелось добиться ясности, однако единственное, что я мог без труда представить, – это большой вопросительный знак, мерцающий у меня над головой.

Я оказался в приемной, где доктор Шанель стояла столбом, сомкнув руки за спиной.

– Вам не нужно было меня ждать, – сказал я, тронутый тем, что она осталась. Я почувствовал облегчение.

– Мэтт, – сказала она, опустив голову. – Я тут поговорила с парой людей.

– Вы выглядите встревоженной, – внезапно сказал я. – В смысле еще более встревоженной. В чем дело?

– Я поговорила с одним из наших специалистов. Тебе нужно будет пойти со мной. Поговорим по дороге.

– Простите?

Она положила мне на плечо руку, случайно оцарапав ногтями. Это тактильное ощущение пробудило меня от спячки. Я снова ощутил всю реальность происходящего, отчего мне стало некомфортно.

– С тобой все будет в порядке, но все немного сложнее, чем мы думали.

Через меня пробежала волна неподдельного страха.

– Что бы он тебе ни дал для постконтактной профилактики ВИЧ, этого недостаточно. У Дэвида высокоустойчивый штамм, так что тебе понадобится расширенный курс медикаментов.

Ее губы продолжали двигаться, но я ничего не слышал. Мои мысли сосредоточились на горстке фактов, которые я узнал про ВИЧ в медицинской школе. Уколы иглами были редкостью, однако иногда случались. Кто-то провел исследование, и оказалось, что из шести тысяч уколов иглой с кровью ВИЧ-инфицированного заражение произошло только у двадцати человек. Я представил себя двадцать первым – а именно под таким