Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру - Мэтт Маккарти

наставник считает меня обузой – человеком, неспособным вводить в компьютер предписания, связанные с медицинским уходом за ВИЧ-инфицированными, или так же эффективно заполнять медкарты, как она. Наши непродолжительные беседы походили на диалог непослушного ребенка и рассерженной няньки. Друзья звали ее просто Эш, однако мне она велела называть себя Эшли. Из-за дистанции, намеренно установленной ею, мне было не по себе. Хотя мы и были очень разными людьми, я хотел с ней поладить. Я вообще хотел ладить со всеми.

– Где ты был? – спросила Эшли, проведя рукой по своим волосам оливкового цвета. – Ты должен приходить, когда у кого-то остановка сердца.

Я поднял глаза от своего блокнота:

– Я не знал.

Она бросила на меня пронзительный взгляд:

– Знай.

– Никто из остальных интернов не побежал, так что я…

– Мне не нужно объяснение. Женщина мертва. Доставлена в больницу мертвой, – Эшли покачала головой.

«Наверное, Байо был там», – подумал я.

– Минут через десять у нас сбор с лечащим врачом, – сказал я.

– Хорошо. Давай договоримся. Все очень просто, – быстро проговорила она. – Насколько я понимаю, ты неплохо справляешься с физическим осмотром, однако тебе, э-э, нужно поработать над остальным.

– Точно.

Знала ли она про историю с Гладстоном?

– Так что давай использовать твои сильные стороны. Ты будешь глазами, а я – мозгами.

– Понял.

– Осматриваешь пациента, докладываешь мне о его состоянии, а я составляю план действий.

Я набросал: «Я – глаза, Эшли – мозги».

– А затем, Мэтт, ты приводишь план в действие. Ты должен позаботиться о том, чтобы все было сделано.

Учебники устаревают, статьи в медицинских журналах противоречат друг другу, и только опытный наставник, повидавший огромное количество случаев, порой может помочь.

Я больше не доверял своей памяти, так что все записывал. В течение дня через мою голову проходили буквально сотни небольших заданий и новых фактов, и, чтобы за всем уследить, мне необходимо было переносить информацию на бумагу. Для расстановки приоритетов требовались уже другие навыки.

– Да, мэм, – сконфуженно сказал я. Перечень моих заданий на день напоминал дневник сумасшедшего – каждый квадратный сантиметр бумаги был заполнен каракулями. Я часто вспоминал Акселя, заклинавшего меня не писать на руках.

– И могу дать тебе один совет: будь продуктивным.

– Постараюсь.

– Продуктивность, однако, требует компетентности, – добавила она. – Доступных знаний слишком много. Информация генерируется слишком быстро. А ты пока еще по-прежнему пытаешься овладеть основами.

Опять-таки Эшли была права. Многочисленные медицинские журналы постоянно выдавали новую, порой противоречивую информацию. У интернов попросту не было времени прочитать все, и мы нуждались в компетентном наставнике. Во многих смыслах Байо выполнял для меня эту роль в кардиореанимации. Теперь же я был вынужден делать все сам – Эшли не казалась мне человеком, готовым кормить информацией с ложечки.

Мимо нас прошел юноша в одном нижнем белье, требовавший, чтобы ему зачитали его права.

– Для этого, – сказал я, стараясь не обращать на него внимания, – я начал использовать UpToDate.

Это был сайт, на котором вкратце излагалась актуальная медицинская информация, собранная из разных источников.

– Замечательно, – похвалила она. – Он должен стать твоей библией.

– Удивительная штука.

– Только не заглядывай туда во время обхода – лечащий врач сочтет тебя лентяем.

Две медсестры проводили галлюцинирующего парня обратно в палату.

– Используй его для всего, кроме анатомии, – сказала Эшли. – Для анатомии смотри Неттера.

Речь шла о Фрэнке Неттере – враче и художнике, по чьим медицинским иллюстрациям было принято изучать анатомию человека. Постучав по своей щеке ручкой, Эшли едва сдержала улыбку.

– Так как ты из Гарварда, с анатомией у тебя, должно быть, эм-м, проблемки.

Она имела в виду самый известный секрет лучших медицинских школ: из-за нехватки трупов студентам Гарварда приходилось выбирать, какую конечность препарировать – верхнюю или нижнюю. Я выбрал ногу.

– Виновен, – сказал я с улыбкой. – На самом деле стараюсь по возможности читать дома.

– Не надо, – приказным тоном возразила она. – Перезагружай мозги, когда приходишь домой.

– Хорошо.

– Напрягай их здесь. Но когда ты дома – пусть они отдыхают.

Я подумал обо всех бессмысленных часах, проведенных дома с начала интернатуры за просмотром реалити-шоу по телевизору и чтением желтой прессы из соображений заботы о своем психическом здоровье. Наше поколение врачей, без всякого сомнения, было другим – сложно представить, чтобы Крутой занимался чем-то подобным. Вспоминал ли он, глядя на Байо, «Счастливые дни» или «Джоани любит Чачи»?[66] Вряд ли. Наверное, он играл в гольф или летал на одномоторных самолетах.

Эшли посмотрела на свой пейджер, сделав большой глоток латте.

– Знаешь, – сказал я, расслабившись, – я по-прежнему с трудом справляюсь. Пытаюсь уложить все в голове и научиться проводить разные процедуры.

Я не совсем понимал, почему решил перед ней открыться, однако из-за хронического недосыпа многие вели себя весьма странным образом. Мне было проще довериться своим коллегам – другие начинали заливаться слезами, когда в столовой заканчивался кетчуп.

Эшли нахмурилась:

– Тебе не стоит ходить и распространяться об этом.

– Просто хотелось быть честным.

– Никто не хочет слышать про то, как тебе тяжело. Я уж точно.

Я вздрогнул:

– И то правда.

– Будь уверенным в себе. Ты знаешь больше, чем тебе кажется. И хватит уже скрежетать зубами, – она взяла в руки ЭКГ. – Ты бы сам предпочел какого врача – уверенного в своих действиях или просто честного?

Мгновение спустя к нам присоединился студент-медик по имени Карлтон. Он был из Принстона. Или из рекламы одежды Abercrombie & Fitch. Возможно, и то и другое.

– Целый час проговорил с миссис Саранча! – сказал он с энтузиазмом и отчаянием одновременно. Студенты-медики первыми оказывались под ударом, когда какому-нибудь пациенту с деменцией хотелось поговорить с врачом. В Массачусетской больнице один интерн как-то отправил меня поговорить с пациентом, забыв упомянуть, что тот был в состоянии произносить лишь одно слово: «Почему?» Исчерпав свои скудные навыки объяснения, я взял в руки его медкарту и понял, что дело было вовсе не в любопытстве. На самом деле он перенес массивный инсульт, повредивший участок мозга, ответственный за речь. Это был не самый злой розыгрыш, и в итоге он помог нам с интерном подружиться. Это было прямо в духе Байо.

– Спасибо за это, – сказал я Карлтону. – Утро будет хлопотным, но давай все равно потратим сегодня пару минут, чтобы поговорить про шок.

Эшли метнула на меня беспощадный взгляд:

– С чего бы вам обсуждать шок?

Это была одна из немногих тем, которыми я в совершенстве овладел, – вот почему. А еще потому что Байо посоветовал мне учить других.

– Это одна из фундаментальных тем, – попробовал оправдаться я.

– Для обсуждения