Седьмой Совершенный - Самид Агаев

— Господа, прошу вас, только не здесь, — взмолился хозяин гостиницы.

Ахмад Баширу очень хотелось врезать хозяину, но как бывший полицейский он знал, чем чревато избиение должностного лица.

— Окажем уважение хозяину, — сказал кто-то, и компания переместилась во двор. Ахмад Башир стал спиной к колодцу, чтобы никто не зашел с тыла.

— Ну, давайте, ублюдки, кто первый? — сказал он.

Но, «ублюдки» бросились на него все сразу. Первым плюху получил земляк, не желавший упустить возможность ударить пьяного начальника полиции. От удара у него так зазвенело в голове, что он сразу понял, что погорячился и поспешил, надо было подождать, и что разжалованный начальник не так пьян, подлец, как притворяется. То же самое подумали и купцы, когда поняли, какого противника они заполучили. Развлечение вдруг превратилось в жестокую потасовку с разбитыми носами и прочим членовредительством. Видя такой поворот, первый купец вдруг бросился в ноги Ахмад Баширу, желая повалить. Но наш друг вынес коленку и лишил ловкача передних зубов. Завопив от боли, тот стал подбирать их с земли.

— Зачем они тебе, придурок? — удивился Ахмад Башир. — Обратно же не вставишь.

Второй купец, задравший ногу, чтобы поразить его в живот, получил ногой же по яйцам. Охнув, он с посеревшим от боли лицом повалился на землю. Говорили, что после этой драки у него уже не было потомства, а мужчина был еще в соку. Удар третьего купца Ахмад Башир пропустил, но уж четвертого хрястнул от души, так, что себе кулак разбил, а купцу выбил челюсть.

Ахмад Башир, бывший в юности зачинщиком уличных потасовок, дрался по всем правилам этого искусства, а точнее не соблюдая никаких правил. Он бил руками, ногами, головой; пригибаясь хватал с земли песок и швырял ее в глаза противника. Он бил, вкладывая в удары всю обиду и разочарование, раздражение и ненависть, накопившиеся в нем за последнее время.

Но все же годы были не те. Ахмад Башир быстро устал и начал задыхаться. Да и врагов было шесть человек. Будь он помоложе, лет на двадцать и то вряд ли с шестерыми справился. Хмель и злость застили ему глаза, а то бы он не стал с ними связываться. Ахмад Башир все чаще пропускал удары. Открыв тыл, он утратил свою выгодную позицию, и этим не замедлили воспользоваться. Кто-то, зайдя сзади, прицельно ударил его в затылок, да так сильно, что он раскинув руки, упал вперед. И в тот момент, когда он ударился головой о колодезный камень, мир взорвался желто-красными звездами, тут же померк, и наступила абсолютная чернота.

— А я тебя сразу узнал, — сказал Ахмад Башир, — я даже не поверил своим глазам. Правда, ты изменился, похож на головореза-наемника. Как ты оказался в армии Абу Абдаллаха? Разве тебя не помиловали? Мне клятвенно обещали, я сам видел бумагу.

— Она у меня с собой, — сказал Имран, — я с ней не расстаюсь, попала ко мне другим путем. Я получил ее, когда приступом взял Сиджильмасу. Она пришла слишком поздно, и я бежал из тюрьмы, потому что меня должны были выдать родственникам убитого мною мутаккабиля для свершения обычая кровной мести.

Бывший сахиб аш-шурта почувствовал потребность объясниться.

— Я здесь не при чем, — сказал он, растопыривая руки, словно отражая обвинение, — меня уже не было в Сиджильмасе. Если бы ты только знал, какие беды свалились на мою голову! И все из-за Убайдаллаха.

Имран неожиданно рассмеялся.

— Халиф Убайдаллах помиловал меня и приказал продать в рабство. Вот была бы потеха, если бы он узнал, что именно вы купили меня!

Ахмад Башир не разделил его смеха, криво улыбнувшись, он заметил:

— Смею надеться, что об этом он не узнает никогда, иначе мне несдобровать. Плохо быть слугой двух господ. Угождая одному, никогда не знаешь, во что выльется гнев другого. Все же как ты здесь оказался?

— У меня, как выяснилось, есть один существенный недостаток, — сказал Имран, — я честный человек, уж таким меня воспитали родители. Вы сами имели возможность в этом убедиться, когда предложили мне сделку. Вместо того, чтобы направить свои шаги в сторону гор, я отправился выполнять условия нашего договора.

— Да, я помню это, — сказал Ахмад Башир, — это правильно для порядочных людей. Мы все сдержали свое слово. И ты, и я, и даже тот человек из Багдада.

— Я сдержал слово, данное вам, сахиб аш-шурта, потом мне пришлось сдержать слово, данное тому человеку, которого вы с моей помощью посадили в тюрьму. Из-за всего этого я оказался здесь.

Имран вдруг заплакал.

— О чем ты плачешь? — спросил Ахмад Башир.

— Я плачу по Абу Абдаллаху, — ответил Имран.

— Возьми себя в руки, — жестко сказал работорговец, — у них свои игры, а у тебя свои. Радуйся, что цел остался.

— Вы не знаете, — вытирая слезы, проговорил Имран, — вы не знаете, что это был за человек! Никогда не встречал более доброго, умного, сильного и благородного человека!

— Где уж нам, — ревниво сказал Ахмад Башир. Он сильно сомневался в том, что кроме него был еще человек, обладавший такими качествами.

— В бою под Белезмой я спас ему жизнь, — не успокаивался Имран, — он полез первый в пробитый тараном крепостной проем. Абу не заметил лучника, целящего в него в упор. Я пригвоздил его дротиком к стене. Абу улыбнулся мне. А потом арабы стали лить в проем кипящую смолу, и мы оказались в западне. И втроем — я, Рахман и Абу Абдаллах — рубились спина к спине до тех пор, пока не подоспела подмога. Исфах-салар похвалил меня, сказал, что я хороший воин.

— Ладно, прекрати скулить, — брезгливо оборвал его Ахмад Башир.

После недолгого молчания Ахмад Башир сказал:

— Ты изменился, Имран ибн Али ал-Юсуф, ты совершенно другой человек. Но все же я сразу узнал тебя, еще там, в Сусе, на невольничьем рынке. Поэтому и купил тебя.

— Говорят, что нас продавали за бесценок, — заметил Имран.

— Верно, — согласился Ахмад Башир, — эту партию я купил очень выгодно. В Карфагене меня ждет один еврей, мой клиент. Он покупает у меня рабов оптом, потом везет их в Сицилию и продает там.

— Ну, что ж, — сказал Имран, — в Сицилии я еще не был. Интересно, как там люди живут.

— Так же, как везде, — сказал Ахмад Башир, — каждый по-своему. Кажется светает.

Он протянул руку и открыл окошко. В каюту ворвался свежий морской воздух, свеча погасла, но в ней уже не было необходимости. Имран приподнялся и выглянул в круглое окошко. Горизонт был розово-желтым. Дымящаяся над гладью моря пелена разбегалась под его взглядом, обнажая всплески сонной воды.

Ахмад Башир разлил оставшееся вино в чаши, взял свою в руку, поднялся и сказал:

— Пойдем на палубу.

Имран встал и, покачиваясь, вслед за хозяином вышел на палубу. Они поднялись на нос корабля. Ахмад Башир допил вино и бросил пустую чашу за борт. Он обернулся к Имрану и сказал:

— Иногда мне хочется вот так вот, в воду.

Имран покачал головой.

— А я этого никогда не сделаю.

Он допил вино и положил чашу у ног.

Ахмад Башир сказал:

— Ты напомнил мне об Анаис, я очень любил ее. Ты ее не знал, поэтому не задавай вопросов. В память о ней я отпущу тебя еще раз. Да и вообще, в каком-то смысле я несу за тебя ответственность. А? Как считаешь?

— Вне всякого сомнения, — с готовностью отозвался Имран, тая дыхание и надежду.

— Наденешь мое платье, оно будет тебе велико, потом купишь себе, я дам тебе денег, только не бери новое. Я дам тебе денег, чтобы хватило на дорогу домой.

— Я верну, — сказал Имран.

Ахмад Башир махнул рукой.

— Надеюсь, что мне это зачтется. Лодку оставишь в порту, матросы ее привезут обратно.

Через полчаса Имран по веревочной лестнице спустился к воде, где его ждала лодка. Отплыв на порядочное расстояние, он обернулся. Ахмад Башир стоял на носу и смотрел ему вслед. Имран помахал ему. Бывший начальник полиции в ответ поднял руку и опустил ее.

* * *

Деревня была расположена на склоне горы. Саманные двухэтажные дома лепились так плотно, что издали напоминали коробочки, поставленные друг на друга. Но вблизи оказалось, что между ними есть улочки, переулки и тупики.

Имран ничего не помнил, последний раз он был здесь в детстве.

Поплутав между домами, он схватил пробегавшего мальчишку и попросил показать дом Юсуфа. Так звали деда по отцовской линии, к которому он когда-то отправил семью.

— Вон он, — сказал мальчик и показал рукой, — только его нет, умер он.

— Давно? — спросил Имран.

— Давно, лет пять назад. А вы кто, дядя?

— Кто там сейчас живет?

— Тетка с детьми. А вы кто?

Не отвечая, Имран двинулся вперед. Дом был обнесен высокой стеной. Имран постучал в дверь, никто не ответил. Постучал еще, крикнул. Тишина. Долгий подъем в гору утомил Имрана. Его мучили жажда и голод, и еще он очень хотел спать. Изнемогая от жары, Имран огляделся по сторонам. Улочка пустынна. Был полдень. Сидеть у ворот на солнцепеке не было сил, и тогда он решил перелезть через забор. Выискивая щели, он полез по стене. Когда, достигнув верха, он перекинул ногу, собираясь спрыгнуть во двор, оттуда вылетел комок глины, брошенный меткой рукой, и попал ему точно в глаз. Словно лампа вспыхнула у него перед лицом. Едва удержавшись, Имран, схватился одной рукой за подбитый глаз, другой — за забор и стал выискивать врага. От второго брошенного комка ему удалось увернуться. Проследив направление, Имран увидел мальчишку, прятавшегося за крыльцом.