Пыль на губах - Артемий Вячеславович Барабашкин

них появилась тонкая полоска серой радужки. Но, все равно, на глаза Кэля нельзя было взглянуть без страха — они стали алыми и словно наполнились кровью.

Джоль, которая шла впереди юноши, то и дело оборачивалась. Ей казалось, что несколько секунд, и слезы Кэля тоже окрасятся в красный. Джоль боялась за Кэля и не понимала его поступка. И не знала, зачем он взял с собой копье.

Бледное северное солнце только поднималось из-за горизонта, его лучи несмело пробивались из-за домов и выхватывали из сумрака утра темные силуэты.

Кэль прищурился и пробежал взглядом по хмурым лицам. Его измененные сайроном глаза позволяли видеть в темноте лучше хищных клостов. В передних рядах промелькнуло лицо Мейта, он то и дело зевал. Брета не было видно.

«Он, наверное, уснул в длинном доме. Бедняжка, он так устал. Какой же я трус. Как же… Господи! Дай мне сил и ума сделать правильный выбор. Пусть он будет правильным. Пожалуйста!»

Джоль ускорила шаг и подбежала к своей матери, которая зябко куталась в длинную шубу и подергивала плечами. Девушка повернулась лицом к Кэлю, соблюдая традиции и встречая его на сходе клана.

Кэль замер, он не дошел до столба нескольких шагов. Жена однорукого Стольда покачивала на руках своего сына и с укором смотрела на юношу. Хельк разглядывал лицо Кэля, словно пытаясь прочитать мысли.

«Еще не поздно все отменить и вернуться в теплый длинный дом или в уютную хижину Джоль, — думал Кэль. — Мейт был прав, когда называл меня трусом. Я всю жизнь прятался за спиной Тирина и теперь, когда пришла пора принять решение, я вновь струсил. И я боюсь за Брета. Так боюсь. Но… Малодушие мешало мне сблизиться с Джоль. Моя минталента… Если и преодолеть этот страх — то только ради нее. Трусость не помешает мне быть с Лантой».

Кэль вздохнул и преодолел остаток пути твердым шагом. Он положил ладони на холодный столб и закрыл глаза. «Великий Создатель, мои соплеменники молились так северным богам. Не гневайся на меня за этот ритуал. И да свершится твоя воля. Во всем».

— Мы слышали, что ты излечился ночью от тяжелой болезни, — до ушей Кэля донесся голос Стольда. — Это хорошая новость, но не требует схода клана. Давай поговорим в длинном доме и не будем исполнять этот скучный обряд на такой холодрыге.

Кэль открыл глаза, сделал шаг назад и оказался обращен лицом к людям. — Скрол мулдар! — четко и громко сказал он.

Хельк вздохнул. Стольд закатил единственный глаз и выругался под нос. Мейт возмущенно засопел.

Страх вновь сжал сердце юноши. Пальцы на руках подрагивали. Кэль поднял подбородок выше.

Почти белое солнце уже поднялось над вершинами домов. Слепящий свет резанул по глазам. Юноша сжал веки и начал говорить с закрытыми глазами. — Перед лицом великих богов и перед взором грозных духов, я, Кэльстен из клана Торстсайрониум, объявляю! Боги, что смотрят с ветвей Большого Древа и духи, наполняющие все вокруг! Вы свидетели! Я… покидаю клан и ухожу на юг.

Из-под сжатых век Кэля выкатилась слеза. Гул голосов вознесся над местом схода, но даже в этом хаосе он расслышал шепот Джоль: — Что?

Она не верила его словам. И в эту секунду, Кэль сам засомневался в том, что сказал. Он опустил голову и открыл глаза. Прямо перед ним стоял Брет. В его глазах не было слез или горечи. Только пустота.

— Я обещаю, что вернусь за тобой, — прошептал Кэль.

Взгляд Брета стал суровым и взрослым. — Ты уже обещал, Кэль. Не надо больше. — Малыш быстрым движением утер нос и побежал в толпу. Кэль заметил, как Джоль бросилась за ним.

К юноше приблизился Хельк и несколько мужчин. — Ты не можешь уйти, Кэльстен. Ты охотник. Пропитание клана — твоя забота.

— Я не единственный охотник, — Кэль смотрел на лица тех, кого всегда считал родичами. Сейчас они озлобились, и в их глазах было только презрение.

— Но единственный, кто может выйти на лед. Кроме тебя и Тирина никто не охотился в холодные месяцы.

— Тирина никто не учил выходить на лед. У нас много достойных клостоловов. Тирин называл Вагнею лучшей охотницей северных островов.

— Кэль, — голос Хелька смягчился, — мы понимаем, ты перенес тяжелую болезнь. Алела сказала, что для лечения понадобилось много сайрона и это, несомненно, повлияло на твои мысли. Сейчас пойдешь, выспишься и больше не заговоришь о такой глупости.

— Нет, — покачал головой Кэль. — Я ухожу. Это решение я принял перед ликом богов и объявляю скрол ет расса.

Хельк вздохнул. — Я хотел решить все мирно. Ты не оставил мне выбора. Свяжите его и посадите в теплое место в длинном доме. Когда остатки сайрона покинут разум, мы поговорим.

Горячий ток крови зажурчал в жилах юноши. Кэль сделал шаг назад и сорвал копье со спины. Широкое с выщерблинами лезвие задрожало напротив мужчин. — Вы не вправе мешать мне. Я принял решение. Я ухожу. И да будут боги и духи мне свидетелями — я порву нить жизни любого, кто попробует мне помешать.

— Парень, не дури, — сказал один из мужчин, крепкий рыбак. — Мы тебе не враги.

— Если ты продолжишь в том же духе, — покачал головой Хельк, — я буду вынужден изгнать тебя. Ты не сможешь вернуться в клан. Куда ты пойдешь? На лед? Ты замерзнешь. Ты пережил смерть Тирина и тяжелую болезнь. Не надо рубить сгоряча.

— Имеющие возможность видеть — видят. Я покидаю клан, — произнес Кэль ритуальную формулу отречения. Внутри него все задрожало. Испарина выступила на лбу, не смотря на холодный ветер.

— Имеющий глаза видит твой уход, — Хельк поморщился. — Я изгоняю тебя из клана. Надеюсь, ты выживешь, парень. Тирин не хотел бы твоей смерти.

— Я вернусь за Бретом, когда смогу. Моя последняя и главная просьба, Хельк… присмотри за ним.

— В память о его родителях и о Тирине, я позабочусь о малыше. Но не по твоей просьбе, Кэльстен. Ты теперь для меня никто. Ты порвал с кланом.

Хельк плюнул под ноги Кэля и ушел. Мужчины повторили этот ритуал за отшельником.

* * *

Капля упала на дощечку и зашипела, едкий белый дымок струйкой поднялся над столом. Ланта закашлялась и откинулась на спинку стула. — Получилось! — крикнула девушка в потолок и взъерошила волосы. Уже тише она повторила: — У меня получилось.

Зелье ничем не отличалось от воды. Ланта прищурилась, пытаясь рассмотреть в прозрачной жидкости малейшие намеки на зеленоватый оттенок эфирных масел. Но в зелье не было ничего, кроме солнечных бликов.

Ланта озорно улыбнулась. Ей с каждым разом