Пыль на губах - Артемий Вячеславович Барабашкин

вздрогнула, из его носа и рта вырвался фиолетовый пар.

* * *

Мардегор лежал на кровати, закинув руки за голову. Фемия отворила дверь и вошла в его покои, которые прятались в одном из множества темных коридоров тайных катакомб дворца. Мардегор украсил свое убежище роскошными алыми коврами и небольшим фонтанчиком сайрона.

— Ты вызывал меня, господин?

Мардегор поднял палец вверх и начал водить им, словно рисуя что-то в воздухе. — Мне понравился твой акт неповиновения вчера. Это смело и неожиданно. — Мардегор резко сел и посмотрел в глаза Фемии. Лорд не мигал. — Больше так не делай.

Страх ледяным потоком побежал по жилам астартессы. Она вздрогнула и опустила голову. — Прости меня, отец.

Лорд снова откинулся на подушки. — Прощу. Но если ты сделаешь кое-что для меня.

Фемия сжала челюсти. «Опять хочет поиздеваться над Лантой? Что ему надо от моей дочери?!» — Твоя воля закон для меня.

Мардегор хмыкнул. — Будь это так, ты вчера не попыталась бы помешать мне. Я же в итоге все равно добился своего. И я всегда добиваюсь своего. Уже многие сотни лет.

Фемия дернула головой и приосанилась. — Я слушаю.

— Строишь из себя жертву? — Мардегор рассмеялся. — Ты особенная, Фемия. Очень гордая и независимая. Но ты не видишь так далеко как я. Не обладаешь памятью сотен поколений. И никогда не имело дело с рыцарями Единого. Все, что я делаю, направлено на борьбу с этой гадостью. Чтобы защитить нас. Тебя и Ланту. — Мардегор замолчал, но астартесса ничего не ответила.

Он недовольно засопел и продолжил: — Жив один из них, обладатель большой силы. Когда он придет сюда, то снимет твою голову, Фемия. А затем голову твоей дочери. А потом… Потом я убью его. Но будет поздно, Ланту будет уже не спасти.

Фемия вздохнула. — Я поняла, отец. Что мне надо сделать?

— Тебе надо спасти сестру.

Фемия встретила взгляд отца. — Перестань называть её моей сестрой. Как у тебя язык только поворачивается!

Мардегор, казалось, не удивился этой вспышке гнева. — У вас разные матери, да. Но и в тебе, и в ней течет моя кровь. Я хочу, чтобы ты спасла её.

— Разные матери? Так ты это называешь? Ты еще скажи, что она непричастна к покушению на Ланту. Я уверена, ты специально их стравливаешь.

Мардегор встал с кровати и подошел к фонтанчику. В чаше переливался сайрон, а прямо из его глубин поднимался мраморный миног, между щупальцами которого струился искрящий поток. — И куда делась твоя напускная покорность? Она непричастна.

Фемия с шумом втянула воздух через нос. — А… а ты? — Астартесса вздрогнула, когда услышала свой робкий голос.

Мардегор повернулся боком и театрально задрал нос. — Я оскорблен! Разве могу я причинить вред своей любимой внучке?

— Если это поможет в борьбе с рыцарями Единого… можешь.

Мардегор зачерпнул пальцами густую жижу из фонтана и понюхал. Он единственный во всем мире мог почувствовать аромат сайрона. Едва уловимый, сладковатый, с нотками горьких трав и чего-то терпкого. Рот лорда наполнился слюной.

Мардегор облизнул пальцы. — Ты правильно сделала, что сказала это до того, как я попробовал сайрон. Иначе я мог бы разгневаться. Мое терпение не безгранично, Фемия. Сейчас ты пойдешь и поможешь своей сестре. Ты меня поняла?

— Да, отец.

— Можешь идти.

Астартесса поклонилась и заспешила к выходу.

У самой двери лорд окрикнул свою дочь. — Я передумал. Все-таки накажу тебя за дерзость.

Фемия сжалась. Зрачки Мардегора скрыли радужку. Губы подрагивали. Он поднял руку и направил на дочь.

Сайрон в фонтанчике словно взбесился. Жижа начала волноваться, стрелять искрами, то и дело вверх вырывались волны, превращаясь в уродливые кляксы, в форме которых таилось что-то жуткое и извращенное. Фемия упала на колени.

Воздух в комнате затрещал. Астартессе показалось, что он просто остекленел, стал твердым, из-за чего перестал входить в её легкие. Женщина широко раскрыла рот в попытке вдохнуть.

— Удушье страшная пытка, — кивнул Мардегор своим мыслям.

— Отец… Пожалуйста. Я скажу…

— Что ты можешь мне сказать? — Мардегор подошел к дочери и присел на корточки. Его страшные черные глаза оказались напротив лица астартессы.

Пронзающая боль наполнила грудь Фемии. Легкие словно подступили к горлу и пытались вырваться наружу. Астартесса упала на бок, её тело судорожно задергалось. — Про… Хрр…

Мардегор улыбнулся и чмокнул губами воздух.

Воздух тут же начал проталкиваться внутрь астартессы. Фемия часто и быстро задышала.

— Я жду. — Мардегор вернулся к фонтанчику и зачерпнул новую порцию.

Фемия сглотнула, пытаясь удержать завтрак внутри. — Про Ланту.

Мардегор облизал пальцы и сел на край фонтанчика. — Я жду. И надеюсь, что эта информация будет полезной.

— Она хочет попасть в библиотеку. Не знаю, зачем ей это, но она пыталась уговорить Кетомедона помочь попасть туда, — скороговоркой выпалила Фемия и завалилась спиной на пол. Её грудь судорожно дергалась.

Мардегор почесал кончик носа. — Интересно. Наша умница хочет что-то узнать о юноше. Или о мосте. Может даже хочет повторить мост. Мда… Не та рыба заглотила наживку. Так-так-так. Хм. Я не могу допустить этого.

* * *

На следующее утро после приказа отца, стража сменилась и Ланта оказалась в полном одиночестве. Её единственным способом не умереть со скуки стало чтение.

Ланта зевнула и отложила в сторону очередной трактат по астрономии. — Как жаль, что я не могу попасть в обсерваторию. Я так близка к открытию.

Минталента уставилась на стену. Сердце внутри заныло, когда она вспомнила Кэля. Она прошептала: — Я, наверное, даже променяла обсерваторию на возможность поговорить с ним. Как он там? Все ли с ним в порядке? Как же мне попасть в библиотеку…

В груди минталенты поселилось какое-то странное и новое чувство, оно было похоже на тонкий сверлящий зов голода, но гораздо мягче и деликатнее, прибавляя ко всему этому какое-то жгучее наслаждение. Пальцы Ланты задрожали. Она сцепила руки в замок, ей резко захотелось поплакать, казалось, что только слезы способны унять это сверлящее и жгучее чувство.

— Что ты натворил со мной, Кэль? — спросила Ланта у немой стены. — Ты околдовал меня.

Ланта вспомнила, как бросила ему платок, как смущенно он утер нос. Взгляд минталенты остановился на рюкзаке, из которого она в прошлый раз вытащила платок. — Точно! — догадка пронзила разум Ланты. — И как я могла про это забыть?!

Ланта отодвинула ящик стола и начала вытаскивать книги одну за другой. Наконец, её рука замерла напротив толстого фолианта в зеленой дряхлой обложке. Минталента смахнула пыль и стукнула по столу тяжелой книгой. Сверкнула полустёршаяся позолота букв.

— Огненное соитие луны и солнца, — прочла минталента название алхимического