Пыль на губах - Артемий Вячеславович Барабашкин

так просто, этому надо учиться с детства. Легко перебрать и больше уже не открыть глаза. Не стоит с этим шутить, прошу тебя.

Паента вздохнула и опустила голову. — Но все-таки? Раз других вариантов нет.

— Я что-нибудь придумаю! Я освобожу тебя, даже если ради этого придется сдать моих родителей астартессе.

— Это только навредит тебе, — покачала головой Паента. — А я не хочу, чтобы тебе было плохо.

— Мне плохо от того, что ты здесь! — Данея вскочила с тюфяка и начала мерить шагами камеру. — Надеюсь, эти мужланы не приставали к тебе?

Паента помотала головой.

— Милосердные боги! Я схожу с ума, когда это представлю. Если будет что-то подобное, хоть один грязный намек, сразу пригрози им рассказать все мне. Я уж найду способ сделать так, что они пожалеют, что их матери и отцы встретились.

— Ты моя грозная сар-минталента, — улыбнулась Паента.

Данея подбежала к леди и поцеловала её. — Не бойся. Мы со всем справимся.

* * *

В клане Торстсайрониум была традиция изготовления особого напитка. Это была настойка семян горьдерева. Сколько Кэль себя помнил, её пили только по очень важным событиям. Сейчас клан пил во имя души Тирина, желая ей поскорее добраться до Чертогов блаженства.

Кэль встал и поднял деревянный кубок с темно-зеленой жидкостью. Хельк, который только что осушил свою чашу, сел на резной стул и посмотрел на юношу.

Кэль сглотнул слюну. Он слишком хорошо знал этот вкус. Весь клан замолк, люди уставились на юношу.

Кэль выдохнул и сделал первый глоток. Во рту мгновенно все пересохло, слюна исчезла, горло сковал спазм. Горечь, казалось, проникла через язык прямо в мозг.

Юноша кашлянул, плотно сжав губы, стараясь не проронить ни капли. Затем, сделал усилие над собой и сглотнул. Обжигающий поток горечи пронесся по его нутру и затих где-то в области пупка.

— Пей до дна, — сказал Хельк.

Кэль кивнул и попытался сделать следующий глоток. Его организм помнил о том, что только что выпил и просто не позволил губам юноши втянуть новую порцию темно-зеленой отравы. «Разве ты не уважаешь своего отца? — спросил сам себя Кэль. — Быстрее, слабак!»

Кэль пересилил себя и сделал еще один глоток. Его желудок свернулся, и юноша чуть не вырвал недавний обед. Хельк заулыбался.

Кэль посмотрел ему в глаза. «Не думай, что смог победить меня!»

Юноша сделал новый глоток. Он прошел легче двух предыдущих. Четвертым глотком Кэль осушил чашу и перевернул её, позволив последней капли упасть на угли костра. Горьнастой зашипел и испарился, белесой струйкой поднявшись к Чертогам блаженства.

Стольд крикнул со своего места: — Ты настоящий воин, Кэль! Только поистине сильнейшие мужчины и женщины нашего клана способны испить чашу горьнастоя до дна.

Кэль вымученно улыбнулся калеке и сел, сдерживая кашель. Горьнастой разбудил в нем дремавшую со дня выхода на лед болезнь.

«Только бы не раскашляться на глазах у всех. Не хочу испортить церемонию прощания с Тирином».

Юноша побледнел. Мир качнулся перед глазами и Кэль сжался, стараясь удержать бурю внутри.

К Кэлю подсела Джоль. — Тебе плохо? — она с участием заглянула в глаза юноши.

— С чего ты взяла? — процедил сквозь зубы молодой охотник.

— Ты весь сжался. Хочешь, я позову маму?

— Не стоит! — выпалил Кэль, быстро встал и выбежал из длинного дома. Люди с удивлением посмотрели ему вслед.

Оказавшись на улице, Кэль согнулся пополам от жестокого кашля. Ему казалось, что грудь охватил огонь. Откашлявшись, он сплюнул густой желтовато-зеленый сгусток на снег.

Кэль попробовал распрямиться, но ребра словно сковало болью. Как охотник не силился вдохнуть и распрямиться, у него ничего не получалось.

Юноша почувствовал легкое поглаживание по спине, но у него не было сил повернуться. Сильные руки Джоль обхватили его, и девушка помогла Кэлю выпрямиться.

Молодой охотник с трудом выдавил улыбку. — Благодар… кхр… — Кэль снова согнулся от кашля.

Маленькая и влажная ладонь Джоль накрыла его лоб. — У тебя горячка.

Девушка заглянула в лицо Кэля. Его глаза блестели, на лбу выступил пот. Джоль погладила юношу по щеке. — Видимо ты заболел, когда вернулся с охоты. Я дура! Не поняла этого сразу. Больному человеку нельзя пить горьнастой. Эх, жалко мамы не было на церемонии.

— Ничего… кхр… ничего… кха… страшного… — Кэль вновь сплюнул густой желтый сгусток.

— Я отведу тебя к моей маме. Пошли. — Джоль подхватила Кэля под руку и потянула за собой.

— Церемония еще не закончилась, — Кэль сделал слабую попытку вырваться.

Внезапно, в глазах потемнело, и в голове Кэля раздался нарастающий гул.

Он не заметил, как рука Джоль легла на его лоб. — Горячка становится сильнее. Эх! Пошли.

Кэль почти не понимал, куда его ведут. Мир перед глазами сузился до узкой полосы, в которой мелькала темная фигура Джоль и желтоватые расплывчатые пятна. Был уже вечер и Кэль не мог дать объяснения этим пятнам.

Джоль пинком открыла дверь и перевалила тело Кэля через порог. Юноша уже не мог сам стоять на ногах. Он привалился спиной к дверному косяку и зашелся в хрипящем кашле.

С кухни выбежала Алела — мать Джоль. Она спешно вытерла руки и помогла дочери взвалить Кэля на кровать.

Едва тело юноши коснулось мехового покрывала кровати, он провалился в черную бездну. Алела накинула на лоб Кэля мокрую ткань.

— Он, похоже, простудился на льду и минут десять назад выпил горьнастой, — сказала Джоль матери. Лекарка кивнула и побежала к шкафу, где хранилась деревянная слуховая трубка.

Джоль расшнуровала куртку Кэля, стянула её с него и расстегнула рубашку. Пот уже высох с тела юноши, и сейчас его кожа стала сухой и горячей.

Алела приложила трубку к груди Кэля. Дыхание молодого охотника то и дело прерывалось, воздух выходил из груди со свистом. — Он не просто переохладился, доченька. Гной коснулся его духа.

Джоль закрыла рот руками и что-то промычала. Она вспомнила легкие рыбака, упавшего в воду в начале теплого месяца и заболевшего гноем духа. Воображение девушки нарисовало Кэля мертвым, он лежал на столе, а мать извлекала из него темно-коричневые скользкие органы. — Мы должны ему помочь! Мама! Пожалуйста!

Главный лекарь клана покачала головой. — Ты же знаешь, Джоль. Если гной опустился так далеко, мы уже ничем не можем ему помочь. Только облегчить страдания.

— Это же Кэль, мама! Ты же знаешь, как я его люблю. Мы должны ему помочь!

Сострадание наполнило глаза лекарки. Она коснулась черного локона дочери, выбившегося из-за уха. — Прости меня, Джоль. Если бы он не выпил горьнастоя. Он все ускорил и усилил жар. Сколько он выпил? Полную чашу?

— Это был обряд прощания, — слезы покатились