Темные тайны - Джинни Майерс Сэйн

на Элору, что я будто слышу ее голос, произносящий эти слова.

– Я рад, что тебе известна правда, – добавляет он. – Я должен был сообщить ее тебе, как только с тобой познакомился, но не хотел тебя отпугнуть. – Зейл смотрит на меня, и теперь в его глазах мелькает нечто иное, почти застенчивое. – Наверное, я чувствовал себя одиноко.

– Вот, почему ты вернулся сюда, – говорю я. – Чтобы выяснить, что произошло в ту ночь.

– После того, как скончалась моя мама, я проехал автостопом весь путь от Эверглейдс-Сити, подрабатывал по дороге. Собрал небольшие сбережения, чтобы продержаться какое-то время. С тех пор ночую под открытым небом там, на месте бывшего дома.

Меня пронизывает дрожь.

– Ты живешь там? На острове Келлера? Один? Все это время?

Зейл кивает:

– Купил себе палатку и старую плоскодонку у парня в Кинтере. Лодка сильно побита, но мотор хороший. Я неплохо обжился, начал разузнавать, пытаясь понять, смогу ли докопаться до правды. Хочу попробовать найти отца, если от него что-нибудь осталось.

– Тебе так сильно хочется знать?

Настолько сильно, чтобы жить месяцами под открытым небом? На болоте? В одиночестве?

– Он был моим отцом, – произносит Зейл. – Разве ты бы не хотела узнать, что случилось?

– Не уверена, – отвечаю я. И думаю о своей матери, о том снимке. И о том, что Кейс сделал с Элорой. – Может, лучше не знать.

– Знание – тяжелое бремя, однако несмертельное, а вот неясность убьет тебя в конце концов, именно секреты отравляют жизнь.

Проносится легкий ветерок, и я слышу звяканье колокольчиков.

– Как сохранить секрет в городе, полном экстрасенсов? – спрашиваю я, и в огненно-ледяных глазах Зейла вспыхивает яркий свет.

– Говорить правду, – отвечает он. – Или хотя бы часть ее.

* * *

Я поворачиваюсь и бегу, шлепая босыми ногами, расплескивая вокруг воду и грязь. Несусь изо всех сил, стараясь не оглядываться.

Не хочу видеть.

Не хочу знать.

Не хочу помнить.

15

Когда, мы с Зейлом прощаемся, становится уже совсем темно.

– Я скажу тебе то же самое, что говорил Элоре, Грей. Я не прошу тебя хранить мой секрет. Это слишком тяжелое бремя, если ты захочешь рассказать обо мне, я не стану тебя останавливать.

Я размышляю над этим, а потом качаю головой.

– Со мной ты в безопасности.

Зейл открыл мне правду, хотя не обязан был это делать. Он мог бы солгать. Я смотрю на кольцо Элоры на своем пальце. Он также не обязан был возвращать мне его, мог оставить у себя.

Зейл улыбается с явным облегчением:

– Ты тоже в безопасности со мной. Клянусь.

Он берет мою руку, быстро пожимает и исчезает, а мое сердце сильно бьется, получив заряд энергии от этого прикосновения.

Я встаю, хватаясь за деревянные перила, чтобы удержать равновесие, но что-то впивается мне в руку, и я с шипением отдергиваю ее. В темноте не видно, но я чувствую, что в ладони застряла большая заноза. Надо пойти в дом и попросить Лапочку ее вытащить, чтобы ранка не загноилась. Я открываю кухонную дверь и слышу, как Лапочка наверху разговаривает по телефону со своей сестрой. Это надолго. Я иду в свою спальню, чтобы там найти в бельевом ящике медаль Кейса со святым Себастьяном.

Этому секрету я не позволю отравлять мою жизнь. Как только Лапочка закончит говорить по телефону, я покажу ей медаль. И она объяснит, что нужно делать. Я заворачиваю медаль в носовой платок и засовываю в карман, а потом выхожу на парадное крыльцо, чтобы подождать.

Только там уже кое-кто есть и ждет меня. Я узнаю взлохмаченные кудри и поникшие плечи Харта. Он сидит, уставившись на реку, а дым от сигареты вьется над его головой в свете фонаря. Застукай его Лапочка за курением у нас крыльце, дала бы ему такого пинка, что он летел бы до самого Кинтера.

Мне становится не по себе, когда я думаю о том, что он мог сидеть тут все то время, пока мы с Зейлом находились на заднем дворе. Я стягиваю с пальца кольцо и прячу в карман, а затем опускаюсь на ступеньку рядом с Хартом. Тяжесть моих секретов давит на меня. Если бы я упала в реку, их вес утащил бы меня на дно. Я знаю, что Харт тоже их чувствует, но ничего не говорит. Просто глядит на реку, вынимает из пачки еще одну сигарету и опять закуривает. Я наблюдаю, как Харт втягивает дым и подолгу держит его в легких, прежде чем выдохнуть.

– Не знаю, что сказать, – произносит он. – Насчет прошлой ночи. Я просто…

Мои щеки горят.

– Забудь, – бормочу я. – Не имеет значения.

Тупая боль от занозы пульсирует в моей ладони.

– Не говори так, Грейси. Имеет. – Харт стряхивает пепел и опять берет сигарету. – Просто все пошло не так. – Он откидывает голову, выдыхая одновременно слова и дым. – Я облажался.

Мы сидим вместе в молчании очень долго. И если он может чувствовать мои эмоции, то надеюсь, что Харт ощущает, как сильно я его люблю. Вскоре он встает и, пройдя через дощатый настил, останавливается на пристани, продолжая смотреть на широкую реку. Даже не курит, просто позволяет сигарете дымиться, пока она не превращается в столбик пепла в его руке и не отваливается.

Харт точно так же, как сигарета, сжигает себя дотла.

Подул ветер, и колокольчики Евы позвякивают. Кажется, будто они нашептывают секреты или предостережения.

Я так погружаюсь в их музыкальное бормотание, что не слышу другой голос, пока не замечаю, что Харт обернулся и его челюсти напряглись.

А менее чем в пяти футах от него находится Кейс. Откуда, черт возьми, он взялся?

– Ты меня слышишь? Мы должны разобраться, Харт. – Когда я поднимаюсь и пересекаю дощатый настил, Харт становится между Кейсом и мной. – Я ничего не сделал Элоре. И ты это знаешь. – Выражение его глаз ясно дает понять, что Кейс настроен на драку.

А Харт рад дать ему такую возможность. Его мышцы напрягаются, я хочу схватить его за руку, но слишком поздно. Не говоря ни слова, он бросается на Кейса, и оба падают на причал, а я, застыв на месте, смотрю на них.

Они обмениваются ударами – мелькают кулаки и локти – сцепившись, парни катаются по белым доскам, рычат и огрызаются. Два бешеных пса, грызущих друг друга. Будь здесь Лапочка, она бы направила на них струю воды из шланга, как делала обычно со злыми старыми собаками, которых дядя Виктор держал за домом.

Хлопает сетчатая дверь, и рядом