Катакомба - Атаман Вагари

сделать. Ты не мог быть плохим человеком. Ты делал всё, чтобы оградить Милену от этого места, не пустить её сюда. И ты помогаешь друзьям драться с Дагоном и его рабами.

– Пару тысяч лет назад я был ещё хуже Дагона и вполне мог бы сам стать его рабом. Я расскажу тебе, если ты так хочешь, но тебе я стану противен.

– Это не тебе решать, никто не может предписывать своих мыслей другому человеку. Я тебя выслушаю.

Шакс, по-видимому, испытывал симпатии к креслам. Он сел на старое потёртое кресло, которое было у меня в комнате. Это кресло не такое уютное, как в комнате с камином, поэтому я на нём и не сидела. Я села на кровать.

– Я убил много людей. Самое страшное в этой истории – мне нравилось убивать, – голос его стал приглушённым. – Я считал себя выше и достойнее многих.

– Многие люди считают себя выше и достойнее многих – в чём-то конкретном или во всём. Гордыня – это не преступление. А то, что ты убивал людей – так это твоя профессия. Если ты был палачом, значит, ты убивал преступников, а они, скорее всего, заслуживали смерти, так как были опасны для общества.

Призрак отрицательно покачал головой:

– Такое бывает только в идеальном мире. Тогда, как и сейчас, преступники находили способы оставаться на свободе. Под мой меч и топор шли те, кто никаких преступлений не совершал. Моя гордыня не была гордыней того, кто считает себя умнее других. Моя гордыня происходила из желания зла другим людям ради удовольствия. Я питался страданиями. Я любил наводить страх. В тайне я мечтал, чтобы меня все боялись, да. Потом сложилось так, что я умер и не обрёл покоя. За тысячу лет я стал ещё более мерзким. Я научился отыскивать места, где люди испытывали страхи и страдания, и питался там. Потом я научился вызывать кошмары и питаться уже ими. А потом меня вызвал сюда Риамон Неверри.

– Вызвал? Откуда?

– Из тонкого плана, откуда же ещё? Мне казалось, ты прекрасно осведомлена о нас – Существах Ночи.

– Не так прекрасно, но за комплимент моей осведомлённости спасибо, – проговорила я. – А зачем он тебя вызвал?

– Он хотел знаний. Многих запретных знаний. Он пытался вызвать разных древних духов, но они отказывались работать с ним. Меня он смог заинтересовать, и мы с ним заключили сделку: я даю ему знания, он мне – жертв. Людей, чтобы я мог их мучить, заставлять страдать. Я научился ещё кое-чему, помимо насылания кошмаров.

– Ты умеешь внушать эмоции. Состояния и настроения. Любого рода. Сейчас я чувствую твоё раскаяние, сожаление и грусть, – прошептала я, после того как внимательно посмотрела на Шакса.

– Это было не сразу. Встреть ты меня тысячу лет назад – ты бы пострадала. И вряд ли бы захотела со мной говорить. Да, я научился насылать разные эмоции. Повергать человека в состояние гнева, раздражения, уныния, бессилия. Все семь смертных грехов. От этого я восторгался, этим я питался. Это я рассказал Риамону о Бафомете.

– Карамба! Как ты его узнал?

– Ты разве не догадываешься? Бафомет был моим наставником.

– Ого… То есть… как это… когда?

– После моей смерти я не обрёл покоя, потому что встретил его. Он сказал, что такие как я, ему нужны. Он сказал, что посмотрит на меня. И он сказал, что я сослужу ему службу – помогу воплотиться и обеспечу жертвами и душами. Неужели я ещё не противен тебе?

Конечно же, я прекрасно поняла, к чему клонит Шакс. И конечно же, ничего хорошего в его поступке не было. Но я не могла его осуждать за его прошлое. Ведь с ним что-то случилось, из-за чего сейчас он другой.

– Видишь ли, Шакс, однажды я узнала о себе, что в одной из прошлых жизней я тоже совершила очень плохой поступок. Я предала моих лучших друзей и… тоже поспособствовала воплощению кое-какого демона, – проговорила я тихо. Мне было очень неприятно вспоминать об этом спецзадании, о том, что я испытала.

Спецазадание случилось в прошлом году. Мы с друзьями расследовали серию смертей и параллельно – исчезновение студента-археолога. Выяснилось, что в смертях повинен демон. С которым я вступила в сговор в одной из прошлых реинкарнаций, убила ради него своих друзей, и косвенно стала причиной тому, что этот демон вернулся. Я могла бы не вспоминать об этом, но мне захотелось поддержать Шакса.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Особенно внимательно.

– Ты совсем не такая. Скорее всего ты это сделала случайно.

– Ну не скажи. Я не ищу оправдания своей прошлой реинкарнации. Что было – то было. Я пытаюсь доказать тебе, что ты мне не противен. Ты рассказал Риамону о Бафомете, и он вызвал его, верно? И дальше Бафомет стал охотится за гостями этого дома. А Риамон вызвал ещё и Дагона.

– О Дагоне я не рассказывал, так как не знал о нём. О Дагоне Риамон рассказал кто-то другой. Бафомет, вступив в сделку с Риамоном, наградил меня тем, что запер здесь, привязав к усадьбе. Тогда это был небольшой замок. Я должен был убивать для Бафомета людей, а он бы забирал их души и делал бы из них своих слуг. Ему нужна была армия, чтобы воевать с Дагоном. Дагону тоже нужна была армия, чтобы воевать с Бафометом. Они не поделили это место. Они не поделили власть. Если бы не Дагон – Бафомет бы воплотился. Если бы не Бафомет – Дагон бы воплотился. Уже тогда, тысячу лет назад.

– И ты убивал?

– Первое время да. Я был зол на Бафомета, на то, что тот обманул меня. Я рассчитывал стать его правой рукой, получить больше могущества. Стать демоном. А оказался неприкаянным духом, застрявшим здесь навечно. Когда прошло какое-то время, я смирился. Стал пытаться что-то сделать, чтобы освободиться хотя бы. Я знал, что Бафомет мне ничего не сможет сделать из-за Дагона, и перестал выполнять приказ. Но к тому времени Риамон уже сделал нож – за несколько дней до своей смерти. Теперь Бафомет получил возможность пленять души своих слуг при их жизни и уже без моей помощи. Всякий, кто дотронется до ножа, не может выйти из Усадьбы, а умирая, примыкает к армии Бафомета. Но рабы Дагона истребляли особенно слабых призраков.

– То есть ты поменял своё мировоззрение и поведение. За тысячу лет, что прошла с тех пор. Ты стал воевать против Дагона и его рабов из протеста.

– Сначала да. Потом у меня появились друзья. Другие призраки. Которые принадлежали тем, кто жил здесь или приезжал сюда. Эти люди, вернее, эти призраки многому научили меня. Они все растворились в небытии, проиграв в войне и