Огни возмездия - Эван Уинтер

проткнуло легкое, – продолжила Хафса. – Если бы вы вытащили его или оставили целиком, он бы не выжил.

– Он… он будет жить? – спросил Тау.

– Вы дали ему шанс, – сказала она, давая знак поднять носилки. – Отнесите его в лазарет.

– Меня не было рядом… – повторил Удуак.

– Зато сейчас ты с ним, – ответил Тау, и они двинулись вслед за Хафсой.

– Вам сюда нельзя, – сказала им жрица перед дверью одной из палат. Тау успел увидеть, что было внутри. Всевозможные кинжалы, бронзовые клещи и прочие инструменты, будто созданные для пыток.

– Мне нужно вскрыть рану, удалить наконечник копья и позаботиться о легком. Нам нужно держать рану и операционную в чистоте, насколько это возможно. Раненые умирают от грязи не хуже, чем от мечей и копий.

Удуак хмыкнул и попытался обойти ее.

– Удуак, дай жрице сделать ее работу, – сказал Тау.

– Меня не было рядом, Тау!

– Знаю, но мы не можем…

– А ты сам где был?

Слова сразили его, будто удар кулаком.

– Где ты был, Тау?

– Это ненадолго, – сказала Хафса, переводя взгляд с одного на другого. – Не пройдет и промежутка, копье будет извлечено. Тогда я буду лучше представлять, каковы его шансы.

Она зашла в операционную, и Удуак рванулся за ней, но Тау схватил его за запястье. Удуак выдернул руку, но все же остановился.

– Я не думал, что так будет, – сказал Тау.

– Это ты его убил?

Тау не понял вопроса.

– Вождя, – уточнил Удуак.

– Да я.

– Все равно это не стоит жизни Хадита.

– Не стоит.

Удуак кивнул, словно это разрешало все споры, и уселся перед закрытой дверью, опустив голову на колени.

– Мне… Удуак, мне нужно поговорить с королевой.

Не поднимая глаз, Удуак молча щелкнул пальцами, как бы отпуская Тау.

– С ним все будет в порядке, – заверил Тау, прежде чем уйти, хотя это были просто слова.

Однако далеко он не ушел. Едва Тау повернул за угол лазарета, гадая, где искать королеву, он практически наткнулся на нее.

– Чемпион, – проговорила она. Густые волосы, увенчанные золотой диадемой, казались частью прекрасного черного покрова, который окутывал и защищал ее.

Тау отдал честь, заметив рядом с нею королевских стражников и Нью с Яу.

– Моя королева.

– Один из твоих… братьев ранен?

– Увы, моя королева.

Она прошла за угол, к Удуаку и палате, где находился Хадит. Стражники и Нья двинулись следом. Визирь не сводила глаз с Тау.

– Что там произошло? – спросил Яу.

– Ничего хорошего, – ответил Тау, поспешив за королевой.

Удуак поднялся, отдав честь. Глаза у него были красные и опухшие.

– Он там? – спросила королева, указывая на закрытую дверь.

– Жрица и ее лекари пытаются удалить копье, которым его ранило, – сказал Тау.

– Мы надеялись его увидеть.

– И еще увидите, моя королева, – сказала Нья. – Жрица Хафса – самый талантливый хирург на полуострове.

Удуак посмотрел на Нью, надеясь услышать больше, но визирь уже повернулась к Тау.

– Простите, что спрашиваю в такой момент, – сказала она. – Но была ли достигнута цель?

– Вождь мертв, – сообщил Тау.

– Хвала Богине, – сказала визирь. – Вы уверены?

Тау опустил глаза.

– Его смерть – дело моих рук.

– В таком случае я не сомневаюсь, – сказала Нья.

– Ты добился того, о чем мы просили, и все-таки что-то тебя тревожит, чемпион, – сказала Циора, – что-то помимо раненого брата.

Тау, непривычный к визирям и королевам, решил, что ему следовало бы научиться сохранять спокойное выражение лица. Ему не нравилось, что его мысли так легко читаются.

– Боюсь, я подвел вас, – сказал он.

– Но это не так, – возразила Циора.

– Кана жив… Хадит, мой раненый брат по оружию, предупреждал, что нужно действовать быстро. Я… я не хотел, чтобы и его убили. Я… Кана жив, и в этом моя вина.

– Сын не был рад, что ксиддины поддерживают его отца, – ответила Нья. – Кана не такой, как его отец.

– Он видел, что я с ним сделал.

– Что ты сделал? Что Кана увидел? – спросила Нья.

– Они были на кораблях и хотели вернуться на берег. Думаю, они считали, что вождь еще жив… Я не знаю. Я… я дал им доказательство того, что вождь убит.

Нья пожала плечами.

– Это к лучшему. Кана сам сможет передать своим племенам, что его отец погиб. Его слова разорвут альянс на части, и это даст нам необходимое время, чтобы вернуть трон.

– Вы не видели его лица, – сказал Тау.

– Чьего лица?

– Каны.

– И что? Ведь шул, первым объединивший столько ксиддинских племен единой целью, мертв, а теперь погиб и его величайший военный правитель.

Тау покачал головой.

– Вы не видели его лица.

– Расскажи нам, что видел, – сказала королева.

– Ярость.

Циора моргнула.

– А что может сделать человек в ярости?

– Что угодно.

– То есть это как любовь?

Тау отчетливо вспомнил лица отца и Зури.

– Ярость это любовь… только с обратным действием, – ответил он теми же словами, что говорила ему Зури в ночь своей гибели. – Ярость проникает в этот мир, когда мы больше не можем сдерживать боль от того, что с нами обращаются так, будто наша жизнь и наша любовь ничего не стоят. Ярость и ее последствия – вот что мы получаем, когда мир отказывается менять что-то к лучшему.

Королева посмотрела на Тау так, что он испугался, будто сболтнул лишнее, но он устал притворяться ничтожеством ради того, чтобы власть имущим было комфортно находиться рядом с ним.

– Как ты можешь сохранять покой, если так считаешь? – спросила она.

– Среди омехи меня называют Меньшим, а если я оступлюсь – сделают Батраком, – ответил Тау, вспоминая старика, погибшего на полях. – Что значит покой для таких, как я?

– Меньшие не знают покоя? – искренне удивилась королева.

Ее лицо застыло, словно превратившись в собственный портрет, словно она не могла постичь горестей, которые терпели люди вроде него.

– Чемпион… – предостерегающе вмешалась визирь, но это было столь же тщетно, как указывать на иньоку, на которую он уже наступил. Когда ему оставалось лишь стерпеть укус и молиться, чтобы яд его не убил.

– Мы познаем покой, – ответил Тау королеве, – когда положим конец тем, из-за кого его лишены.

И тут лицо королевы перестало быть холодным и безмятежным. Нья придвинулась к ней.

– Чемпион королевы сражается по ее приказу и никак иначе, – напомнила Нья, стиснув изящные руки в кулаки.

Тау кивнул.

– Это касается всех настоящих чемпионов, – ответил он.

Рука визиря дернулась, словно она хотела его ударить. Нья словно хотела протянуть руку в темный мир, зачерпнуть его силу и ударить Тау с ее помощью.

– И после всего, что случилось этой ночью, ты смеешь так говорить?

– А вы бы