Огни возмездия - Эван Уинтер

реального вождя и нанес ответный удар.

Он нацелился на левую руку вождя, и хотя не попал по запястью, задел рукоять топора, заставив противника его выронить.

Топор в правой руке каждого из фантомов также выпал, отлетев на шесть-семь шагов, и все они растворились в воздухе.

Тау обвел взглядом руки шестерых противников.

– Он сказал тебе прикончить меня поскорее, да? – спросил он, пытаясь отвлечь Ачака, сам раздумывая над открытием, которое только что совершил; решая, можно ли на него положиться.

Не обращая внимания на насмешки Тау, вождь дал своим копиям исчезнуть и, покачав топор в левой руке, отступил. Пять фантомов тотчас принялись снова возникать вокруг него, и пока это происходило, вождь затерялся среди них, так что Тау опять не мог быть уверен, кто из его противников был реальным.

Противники Тау рассредоточились, вновь вскинув шесть топоров. Но на этот раз Тау знал кое-что важное. Выбив у Ачака один из топоров и увидев, как иллюзии исчезают и образуются вновь, он понял, что копии были не идентичны. Они были зеркальными отражениями.

– У твоего шамана пал покров, – сказал Тау. – А твоей воительнице хватило отваги принять свою смерть, не доведя до гибели ее Одаренного. Она отказалась променять его жизнь на пару лишних вдохов. Скажи мне, вождь, ты так же храбр?

Вождь и его копии расступились еще шире, окружив Тау, и заговорили разом, так что их голоса слились в стройный хор:

– Через считаные мгновения тебя не станет.

Как только Тау был окружен, вожди атаковали, издав один и тот же боевой клич. Когда они перешли в наступление, Тау был в Исихого и смотрел прямо перед собой, но ничего не видел. Это означало, что настоящий Ачак находился сзади, однако Тау не знал, который из троих, а поворачиваться, проверять, возвращаться в Умлабу и блокировать разящий топор – времени не было.

Не имея иного выбора, Тау вышел из темного мира, развернулся и увидел трех вождей и три топора. Противник справа – он стоял к Тау необожженной стороной лица, искаженного от гнева, – замахнулся топором в левой руке, с такой силой, что сразил бы Тау наповал. Вождь прямо перед ним проделал то же самое, и поэтому Тау повернулся налево и блокировал топор, который Ачак держал в правой руке.

Заблокировав удар в опасной близости от своего виска, Тау взмахнул правым мечом и воткнул его вождю в сердце.

Фантомы исчезли, Тау всадил лезвие еще глубже, и Ачак распахнул рот. Обожженная сторона его лица, что была справа от Тау, осталась неподвижной даже в момент смерти.

– Иллюзии – это отражения, – сказал Тау умирающему. – У них ожоги не с той стороны. – Взгляд Ачака потускнел. – А до этого я выбил топор у тебя из левой руки.

Топор, который настоящий Ачак держал в правой руке, упал в воду, и волна потащила его в океан. Глядя, как вражеское оружие исчезло в волнах, Тау выдернул свой клинок из бездыханного тела вождя, позволив поверженному противнику упасть у кромки прибоя.

– Ачак!

Это был шаман – вернее, то, что от него осталось. Худощавый мужчина вцепился обеими руками в копье вождя и стоял, покачиваясь, словно его колени готовы были вот-вот подогнуться. Шаман не видел, что его владыки не стало. Из его невидящих глаз сочилась кровь, казавшаяся в темноте синеватой, и каждый раз, когда шаман выкрикивал имя вождя, изо рта на песок лилась кровь.

– Ачак!

Тау подошел к нему, колени старика подогнулись, и шаман с глухим стуком рухнул на землю.

– Ачак! – снова выкрикнул он, когда Тау встал над ним.

– Он мертв, – сказал Тау, но шаман не слышал его из-за собственных криков, и Тау не было нужды посылать свою душу проверить, пришли ли за душой шамана и другие демоны, чтобы завершить начатое теми, кто истощил его силы.

– Демонова смерть?

Тау повернул голову на голос Тембы. Его брат по оружию держался за бок, прижимая неглубокий порез.

– Ты в порядке?

– Более-менее, – сказал Темба, глядя на океан. – У него почти получилось, у этого чокнутого ублюдка.

– У Каны? – Тау взглянул на корабль.

Он покрыл большее расстояние, чем Тау считал возможным, и был теперь примерно в ста шагах от берега и расплачивался за это. Корабль било волнами, и казалось, он вот-вот пойдет по дну. И все же Кана с двумя ксиддинскими воинами стоял на носу неподвижно, как вкопанный. Он сжимал борт с такой силой, словно хотел его сломать, и не сводил взгляда с Тау.

– Похоже, он тоже хочет умереть, – усмехнулся Темба.

– Что?

– Они не останавливаются. Он, видимо, приказал своим людям причаливать. Наверное, думает, что его отец еще жив. – Темба пожал плечами. – Для нас это хорошо. Если у них получится высадиться, мы и их тоже сможем убить.

Тау огляделся. Ксиддинов на берегу больше не было, и на корабле Каны было слишком мало бойцов, чтобы противостоять омехи, захватившим побережье. Темба был прав: если кораблю Каны удастся причалить, все, кто на нем, погибнут.

– Убирайся, не гневи Богиню, – прошептал Тау, отчаянно желая, чтобы его просьба была исполнена. – Просто уходи. – Но Кана и его судно рвались вперед.

Выругавшись, Тау подошел к телу Ачака, склонился на ним, несмотря на вспыхнувшую боль в ноге, и, ухватившись за волосы вождя, приподнял голову мертвеца. Борясь с дурнотой, Тау выхватил кинжал Стражи, некогда принадлежавший его Умквондиси, и приставил к шее Ачака.

– Э-э… ты что это задумал? – спросил у него Темба.

Тау сосредоточил взгляд на корабле и воине, стоявшем на носу. Судно было достаточно близко, чтобы четко видеть Кану и ненависть на его лице.

– Твой отец мертв, и ты тоже умрешь, если высадишься, – сказал Тау. Он не пытался кричать: в этом не было смысла. Его крик заглушил бы рокот волн, но ему и не нужно было, чтобы Кана расслышал слова. Их смысл можно было передать иначе.

Тау принялся резать, с легкостью взрезая кинжалом Стражи плоть, мышцы и сухожилия в шее Ачака. Крови было много, но благодаря драконьей чешуе все закончилось быстро, и чуть больше времени потребовалось лишь на то, чтобы справиться с шейными позвонками вождя.

– Сик, Тау… – пробормотал Темба, когда голова отделилась от тела.

Преодолевая адскую боль в ноге, Тау выпрямился. Он поднял голову вождя повыше, показывая ее кораблю, показывая ее сыну поверженного врага. И в этот момент он поверил, что действительно заслужил ужасную боль, терзавшую его тело. Но ему нужно было завершить начатое, и Тау с размаху швырнул голову в океан.

– Уходите, – прошептал он, но не