Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Фатализм не сложился в виде единого логически обоснованного учения, однако его признаки имеются и у древних пифагорейцев, атомистов и стоиков, и у многих христианских теологов в виде Провидения, божественного Предопределения, и у Лейбница в теории «предустановленной гармонии», и в лапласовском детерминизме, рассматривавшем Вселенную как раз навсегда заведенные механические часы, и в исторической теории Льва Толстого, воплощённой в романе «Война и мир», и во многих других философских и художественных произведениях.

В гениальной оперной эпопее Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунгов» волюнтаризм сочетается с фатализмом, заимствованная у Шопенгауэра идея правящей миром слепой воли предопределяет неизбежность трагической гибели богов. В фатализме имеется и рациональное зерно, связанное с пониманием значительного превосходства одних возможностей над другими и неотвратимости их воплощения в действительность. Это понимание заключается, например, в глубоком изречении древнеримского философа стоика Люция Сенеки: «Желающего судьба ведёт, а нежелающего – тащит». Это означает, что когда воля человека и тенденции действительности совпадают, возможности человека расширяются, а шансы на их воплощение в действительность возрастают. Когда же они расходятся, исторические обстоятельства принуждают человека жить в соответствии с ними, и он не может осуществить своих возможностей. Это изречение, высказанное в письме к Луцилию, проникнуто пессимизмом. Но фаталистический пессимизм несостоятелен: обстоятельства изменяются, и люди способны влиять на них, осуществляя в конечном счёте свои возможности, используя вновь проявившиеся тенденции.

Создатели и последователи материалистической диалектики резко и достаточно справедливо критиковали фатализм, как и волюнтаризм. Вместе с тем антиэволюционная составляющая диалектики часто приводила к фаталистическим выводам, как и к выводам волюнтаристским. К числу таких выводов относится положение о неизбежности краха капитализма и победы коммунизма во всемирном масштабе. Крах коммунизма во всемирном масштабе был действительно предопределён, но не некоей мистической судьбой или волей Провидения, а самим устройством этой социальной системы, её теоретической и практической несостоятельностью и неконкурентоспособностью, её принудительным, насильственным характером, ложью, ложностью и софистичностью её идеологии, тем дефицитом возможностей, которые она создала для каждого человека и общества с целом.

Особую важность для современного научно-эволюционного мировоззрения представляют философские категории необходимости и случайности. Если во времена лапласовского детерминизма и соответствующей ему картины мира естествознание склонялось к абсолютному детерминизму, т. е. к механистическому фатализму с почти полным исключением роли случайности и признанием необходимости как правила, а случайности – лишь как исключения в движении материи, то в XX веке по мере проникновения естественнонаучных исследований за пределы естественного человеческого способа восприятия и представления явлений восторжествовала противоположная крайность – абсолютизация случайности, или так называемый окказионализм (от французского «окказион» – случай). Об устарелости детерминизма и случайностном характере современного естествознания постоянно заявляли сотни известных естествоиспытателей и философов Запада в XX веке, в том числе такие корифеи науки, как Н. Винер и И. Пригожин. Кажется, что окказионализм в современном естествознании получает прочное научное обоснование.

Однако это совсем не так. Во-первых, нельзя забывать, что окказионалистские выводы также представляют собой философско-мировоззренческие положение, хотя они и исходят из уст представителей конкретной науки. И оценивать их также необходимо с философских позиций. Во-вторых, как позитивистское, так и диалектическое отрицание любой метафизики, т. е. метанауки, способной в своих мировоззренческих выводах идти дальше выводов конкретных наук путём обобщения всего конкретно-научного знания в целом, несостоятельно. Это отрицание справедливо лишь для старой классической метафизики, которая, тем не менее, немало сделала для развития науки своего времени, а сейчас безнадёжно устарела. В-третьих, окказионалистские выводы не следуют из всей системы современного естествознания, всё более впитывающего эволюционистскую проблематику. Они вытекают из применения определённой методологии естествознания, и распространять их на всю материальную действительность, неправомерно. Соответственно, в-четвёртых, современный окказионализм так же несостоятелен, представляет собой такую же крайность, как и прежний механистический детерминизм.

Тем не менее современный философско-естествоиспытательский окказионализм представляет значительную проблему для развития современного естествознания и философско-мировоззренческого знания, для эволюционистски ориентированного преобразования современной науки в целом, поскольку возникает устойчивая видимость, будто полностью случайная природа материальной действительности доказана наукой, и никакой эволюции как закономерного хода преобразования природы, не существует, а всякая эволюция совершается случайным образом, вне всякой необходимости.

Подобный культ случайности чётко подмечен современным креационизмом, сторонники которого постоянно упрекают научное мировоззрение в том, что в нём случайность подменила Бога, что оно, соответственно, хуже объясняет закономерность бытия, чем признание Бога в качестве творческой силы, которая мобилизует материю на развитие и обеспечивает торжество необходимости над скопищем случайностей. Утверждается, что случайности только и доступны этой бездуховной, материалистически мыслящей, утилитарно ориентированной науке. Соответственно, Библия и религиозно направленное вдохновение обеспечивают более глубокое постижение бытия, чем эта погрязшая в случайностях наука и плетущееся за ней материалистическое, бездуховное мировоззрение. И креационизм совершенно прав по отношению к окказионализму, но он проявляет полную несостоятельность и неконкурентоспобность в состязании с последовательным научно обоснованным эволюционизмом.

В самом деле, какую естественную науку ни возьми, вероятностные методы и случайностные закономерности, дающие видимость отсутствия необходимости, заняли господствующие позиции не только в описании явлений, но и в объяснении их сущности. Так, в физике микромира многие интерпретации движения квантовых объектов, по существу, изображают их в качестве своеобразных макротел, нарушающих динамические законы своим абсолютно случайным поведением. Отсюда и проистекает недоразумение геоцентрического мышления, не замечающего проявления необходимости в вероятностных закономерностях, которая заключается в том, что разъятая на микроуровне макроскопическая определённость восстанавливается наслоением друг на друга очень больших количеств случайно взаимодействующих микрочастиц, образующих в итоге атомы, молекулы и все макроскопические тела. Случайный характер поведения и единичных взаимодействий микрочастиц, наличие у них бестраекторного движения связаны, таким образом, с тем, что они вообще не имеют макроскопических тел, что они детерминируются, обретают определённость лишь в момент взаимодействия, и в этом заключается присущая им необходимость.

В классической термодинамике тепловые процессы характеризуются как случайное хаотическое движение молекул. Согласно второму началу термодинамики, в термоизолированных системах более высокая вероятность хаотического движения молекул перед упорядоченным по мере нарастания энтропии необходимо приводит к полной утрате определённости и подавлению необходимости случайностью. Термодинамика открытых систем, созданная И. Пригожиным и ставшая одной из основ синергетики, проследила альтернативный классической термодинамике ход термодинамических процессов – от хаоса к порядку, от неопределённости к необходимости, что позволило внести наиболее существенный на данный момент вклад в насыщение эволюционным содержанием современной физики и других дисциплин. Вместе с тем эволюционизм неравновесной термодинамики и синергетики базируется на случайностной самоорганизации хаоса, происходящей на основе случайных же флуктуаций.

При обобщении этой теории для её выхода на философско-мировоззренческий уровень приходится признать, что необходимость формирования порядка образуется исключительно на основе случайного стечения обстоятельств, а сам порядок представляет собой не более чем случайно детерминированный хаос. Переход от одного порядка к другому с точки зрения неравновесной термодинамики также создаёт видимость господства случайности над необходимостью. Он рассматривается исключительно как результат бифуркаций, т. е. таких состояний, эволюционирующих систем, при которых малое случайное воздействие может предопределить дальнейший ход развития системы. Конечно, открытие подобного эволюционного пути самоорганизации порядка из хаоса является выдающимся достижением современной физики, однако обобщение подобной картины развития на любые эволюционные процессы совершенно не соответствует действительности. Малые случайные флуктуации, возникающие в условиях разрушительных кризисов и дестабилизации (неравновесного состояния) устоявшегося порядка, лишь крайне редко в истории природы и общества приводят к радикальному изменению порядка и определяют принципиально новую необходимость.