Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая - Ира Зима

Алена стояла лицом ко мне и спиной в чернопорванное жилой закатного солнца небо, что-то невнятное темное промахнуло, перекрыв мой взгляд, а Алена, западая скобкой в обрыв, широко распахнув руки, падала назад… Она уже падала! Буквально мгновение, такое затяжное и длинное, но Алена видела меня, она смотрела мне прямо в глаза! Глаза ее были полны удивления, а падение было безмолвным, беззвучным, безвозвратным, не оставившим даже секундного шанса на спасение. Тень исчезла, освободив мыс от своей тяжести, я выстудилась от страха, зажимала себя рукой и прокусила ладонь под большим пальцем, соль крови попала на язык, я была уверена, что если обнаружу себя, то место мое будет там же, под скалой. Эхом из пропасти выхлопнулся шлепок тела, упавшего к подножию. Алена так и не вскрикнула… Во рту кровь, тошнит, но я боюсь отнять руку, боюсь, что над пропастью разнесется мой вопль, а надо молчать, и я молчу. «Некто» присутствует все еще близко, и я чувствую его всеми своими нервами, не могу опознать, где слышу шорохи, внутри себя или снаружи. Но ужас вытащил меня из собственного тела, болтаюсь где-то за его пределами, не осознавая его, и кровь уже не мешает мне…

Сколько времени я сижу под сосной в кустах? Не могу сказать… Все тихо, уже не осталось «чужого» присутствия, ничего, кроме лесных звуков; снова вылезаю на площадку все так же ползком на животе и смотрю вниз, под определившейся в ночи Луной на плите вижу Алену, кусаю руку снова, провисаю лицом в пропасть и ору в кулак беззвучно:

— Сейчас, я сейчас, я тебе помогу, я спущусь, я к тебе спущусь, ты не одна… — все это время всасываю свою кровь, мне кажется, если я оставлю эту кровь тут, хоть каплю, то убийца по следу найдет и вычислит меня, и спасения мне нет, ведь я не понимаю, кто это…

Алена лежит внизу на плите, подсвеченная как в багетной рамке, с разметавшимися волосами, юбка в складку разложилась, белолунные ноги согнулись причудливо, повреждений не видно, и кажется, что это какая-то странная художественная выдумка… Вот сейчас кто-то крикнет, хлопнет в ладоши, и Алена встанет, начнет тут же поругиваться и ворчать в своей привычной манере! Но она не встает… Никак не оценивая рациональность своего порыва, сначала очень тихо, на карачках, а потом все быстрее и смелее, бегу вниз по пологому спуску, мне нужно попасть под скалу, самой увидеть все, только тогда я поверю, что это случилось! Но пусть я останусь психом, которому все показалось… Мне все показалось? Этого не было? Темень выдри глаз, ползу на ощупь и причитаю какую-то галиматью себе под нос как деревенская бабка-повитуха. Спуск потерял меня во времени, не понимала, сколько я здесь, словно вечность, но уже плещутся отголоски Маны, сворачиваю под гору, последние скальные камни, обхожу их, они сухие, река не достигает здесь их боков, несмотря на свою суровость. Вот уже светится камень, совершено плоский валун под «Красной горкой», он несколько дальше, чем само подножие, тот, кто толкнул Алену, сделал сильный бросок, и ее тело, словно по заказу улеглось на плиту. И уже издалека я поняла, что плита пуста, и только зеркально светится лунным отблеском… Испытываю счастье, облегчение! Ура! Я сошла с ума! Это мой бред! Ничего этого не было, Алена жива! Невероятное ощущение… полной гиблости… потому что я знаю — Алена мертва, даже если я сошла с ума, она мертва…

Запах мертвечины стоит столбом и вкус крови во рту… Дохлая рыба, побитая Маной, валяется у берегов и богато тухнет весь день под летним прямым солнцем, дух нестерпимый, и даже живность это не жрет. Подхожу к плите вплотную, она мокрая… Плита мокрая? Кто-то помыл плиту? Скинуть тело в реку тут никак нельзя, здесь ни черта не тонет, а выныривает наружу! Обреченно, цинично, как человек, который делает такую работу по профессиональной участи, шарю вокруг плиты, темно, воняет, кровь во рту… и нахожу нечто в кустах под самой скалой: ноги, юбка… я готова, уже сорок минут к этому готова. Или даже целый час? Открываю наконец кусты, и глаза, они не хотели фиксировать находку, отказывались это видеть, но я всматриваюсь в то, что нашла… С этого отрезка реальности я мало что осознаю, крик, скорее рысий, животный, разносится по долине самым душедрожащим воем, я знаю что это я, но не чувствую напряжения связок, словно тело не участвует в этом, звук изливается не с помощью физического усилия, а иначе…

Сколько я ору? Сколько я тут? Мне нужно закрыть глаза и уйти сначала в глубь космоса, затем в свой собственный дух, а потом вообще пропасть в темноте без начала и конца. Не хочу быть «тут», не могу быть «тут», у меня больше ничего нет, мне нечего дать больше… я исчерпана.

— Тихо, тихо, ну тихо, тихо… — Егор стоит на коленях рядом со мной, а я склонилась над…

— Это Оля? Это Оля? Да? — он прижимает меня и не дает смотреть на раскуроченный труп, но узнать ее по одежде, в которой я ее видела в тот вечер — мне не требуется даже мгновения.

— Ну, слава святым, пришла в себя! Думал, ты все, не вернешься… — Егор поднимает меня, но держит собой, я не чувствую тела, словно это меня уже нет… — Ты все время кричала: «Алена»…

— Потому что здесь была Алена… — он наклонился мне прямо в лицо, близко-близко, проверяя, а стоит ли воспринимать то, что я несу.

— Алена уехала, я ее проводил, и Викуша там была… — и прижимает к себе, обнимает за плечи, словно уже прощается с моим разумом как со мной.

— Нет, не уехала, она тут, только пропала… и плита мокрая…

— он смотрит на плиту, поднимается, проверяет пальцем, убеждаясь, что это не миражный лунный блик, а очень мокрый валун, один такой мокрый из всех, что разложились рядом.

— Сейчас мы вернемся в лагерь, отведу тебя к Тае, и ты будешь спать. И ни с кем кроме меня не станешь обсуждать это, никому ни слова не скажешь, пока мы все не выясним. Ты точно понимаешь, что я говорю? — он снова задирает мой подбородок себе в лицо, ему важно видеть мимические, не одурманенные психозом реакции, и это сделать не просто под бедной на свет Луной.

— Хотела бы не понимать, но понимаю…

Глава 6. КВН

Утро после «снотворного» всегда муторное, токсичное. Теперь всегда будет так? Можно ли примириться с тем, что девчонок больше нет? Никак нельзя…

Алена, ее непримиримая позиция — причина всех моих проблем с самого начала сезона, и мне все еще не дает покоя, произошедшее на «Черной скале». Могла она пойти на такое, решиться убить меня? Возможно… Наверно, все получилось случайно, как бы цинично это ни звучало. Олю она столкнула случайно? Произошло это как раз накануне «зарницы», и совершить вдохновенный, решающий все ее проблемы шаг, стало легко. Столкнув Олю, она поняла, как просто избавиться и от меня??? Алена могла ждать моего появления на вершине «Черной», она очень хорошо знает мои пристрастия, она знает про меня, наверно, все… Долецкая — «психопатка» с тем же прицелом, что и Алена, передо мной многогранно развернулся мотив ее действия в тот день, готовность совершить такой поступок; я «услышала» ее желание толкнуть меня в обрыв, как только она увидела Женьку Маслова со мной. Но кто совершил это на самом деле? Долецкая просто не помнит своих реакций, она была в самозабвенном угаре, в «психушку»-то ее на полном серьезе определили! Алена же воспалилась сродной идеей, чувствовала это в ней, но осознать так буквально беспочвенную вообще-то агрессию именно ко мне я не могла. Но с тех пор как Валевский в радиорубке сказал ей слово поперек, так еще в мою пользу, она вообще стала перекрученной, словно ее подменили буквально, казалось, это и не Алена уже вовсе. И с этого места ничего нельзя вернуть и исправить. Оля не должна была погибнуть, я могла, но не она — все это немыслимая случайность. Алене мешала только я. Оля должна быть в «живых», ее жизнь мне видится такой длинной… И вот вопрос: как в пропасти оказалась сама Алена, что произошло? Никто из тех, кому я близка, даже защищая, не способен на такое, они вполне осознают разницу между угрозами, обидами и реальным действием — все, кроме Алены… Кто ее убил так намеренно? Почему?

Натянув кое-как свои потрепанные вчера вещи, выбралась из кровати, что стоит за стеклом медбокса, и пошла к Тае в ее каморку, пристройку к корпусу, где она и живет круглый год. Невыносимо торчать с этим грузом одной, нигде и никак такое событие не укладывается, такого просто не может быть, я так любила Олю и особенно Алену… Как можно продолжать жить, словно ничего не случилось и идти дальше? Я не могу, изменилось все, и ничего никогда не пойдет по-прежнему, кто-то на всем для меня важном поставил крест, словно этот крест поставили на мне. Тая в белом халате сидит не у себя, а за медицинской конторкой на входе в изолятор, видимо, меня сторожит; увидев, протягивает мне с подноса горячий чай и плитку шоколада «Сказки Пушкина»; из золотинки развернулся сладкотерпкий вкус детства, беспечности, теплоты, как будто мама на секунду отвлеклась от своих новых дел и погладила меня по голове.