Профессионал - Кресли Коул

Нет-нет-нет, ты же на него злишься, забыла?

- Думаю, Пахан полагал, что тебя увлечёт Филипп. Возможно, так думал и я.

Неудивительно, что Севастьян разъярился, решив, что Филипп собирается меня поцеловать.

— Так что же произошло сейчас?

— Сейчас? — Он натянул брюки. — Сейчас время, которое я тебе дал, истекло.

Это что, шутка? Пока я изучала его лицо, снаружи раздался какой-то звук. Грузовик?

— Севастьян, кто там?

Он сел, чтобы натянуть ботинки.

— Я позвонил конюху, пока занимался лошадьми, и сказал, чтобы он забрал нас не раньше, чем через два часа.

— Два часа? Он же поймёт, чем мы занимались! Мы выйдем отсюда в облаке пара, и он всё поймёт. Или решит, что всё понял, а потом всем расскажет! И неважно, что мы не переспали. Все будут считать, что так и было.

— Верно.

У меня глаза округлились.

— Ты специально это сделал. Чтобы меня вынудить. Секса у нас не было, но это ничего не меняет.

— Ты так расстроена перспективой быть со мной?

— Я уже говорила, что не люблю принимать важные решения под давлением.

— Значит, нам повезло, что это решение за тебя уже принято. — Пока я хватала ртом воздух, он продолжал, — я разыграл комбинацию, чтобы получить то, что хочу. — На лице у него было написано "твоя задница принадлежит мне — и мы оба об этом знаем” — Я не скрываю, на что готов пойти, чтобы обладать тобой. Если это — единственный способ, то так тому и быть.

Я напряглась. Как по мне — не похоже на предложение руки и сердца. Он был так холоден, так не похож на себя самого пару минут назад. Это потому, что он выиграл. Или думал, что выиграл.

— А что случится, когда азарт погони пройдёт? И почему я? Из всех красоток, с которыми ты встречался? Я имею в виду, тебе тридцать, и раньше ты не задумывался о том, чтобы остепениться.

Вместо ответа он произнёс:

— Это дело решённое, Натали. Всё образуется, если ты мне доверишься.

Снаружи послышался голос конюха.

Севастьян набросил на себя мокрую рубашку, потом потянулся за пальто.

— Я скажу твоему отцу, что мы вместе. Когда он будет с тобой говорить, скажи ему то же самое.

Просто. Ясно. Навсегда.

Жить в новой стране, в новом мире, с мужчиной, которого я едва знаю. И я не была уверена, что эта новая жизнь будет лучше моей старой.

— Довериться тебе — и всё образуется? Это просто другой способ сказать: "я знаю, как для тебя лучше". Или, что ещё хуже, "я умнее тебя".

— В этом случае — так и есть. У тебя нет достаточного опыта, чтобы понять, что произошедшее здесь — или в кладовке, или на самолёте — редкое исключение, а не правило.

Я ощетинилась.

— И снова ты говоришь, что лучше знаешь.

— Ты умная девочка. Когда заново обдумаешь то, что мы сделали, то придёшь к тому же заключению, что и я. — Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щёку и ниже.

— И к-какое же это заключение? — Когда он понял, насколько чувствительная у меня шея? Особенно в одной точке…

Его губы прижались точно там, где на шее пульсировала жилка, отчего колени у меня стали ватными.

— Eto ne izbezhno dlya nas.

Сфокусируйся, Натали! Почему, несмотря на это невыносимое своеволие, я всё равно его хочу?

— Астероид, летящий на землю — вот неизбежность! Или извержение действующего вулкана. Неизбежно только плохое.

Чуть отстранившись, он смотрел на меня сверху вниз.

— Нет, только великое, — произнёс он, взяв меня за руку — чтобы вывести в реальный мир.

У главного входа в Берёзку Севастьян проводил меня до дверей. Суета вокруг нас внезапно меня насторожила. Мне показалось или все охранники замедлили шаг, чтобы поглазеть на нас?

Из дома вышли два бригадира. Они тут же остановились и уставились на мой растрёпанный внешний вид — пока угрожающий взгляд Севастьяна не заставил их исчезнуть.

Повернувшись снова ко мне, Севастьян произнёс:

— После ужина я собираюсь поговорить с Паханом. — Я по-прежнему была в полусне.

— Я не давала согласие на это. И на тебя.

— Доверься мне, зверёк. — Приподняв за подбородок, он демонстративно меня поцеловал.

В этом и заключался его план. Я думала, это будет короткий прощальный поцелуй, цена, которую я готова была нехотя заплатить, чтобы быстренько юркнуть в дом.

Вместо этого, Севастьян, кажется, готовился вновь разжечь во мне огонь. Он яростно завладел моим ртом, скользя внутри горячим, ищущим языком. Это был грязный поцелуй с одной целью: сломить моё сопротивление.

Что и случилось.

Его руки спустились к моим бёдрам, крепче прижимая к себе. Наши языки переплетались, пока я не схватила его плечи, пытаясь подобраться как можно ближе к его всесокрушающему жару.

Как обычно, его поцелуй лишил меня мыслей, заполнив ощущением, что всё хорошо — хоть я и знала, что на самом деле всё хреново…

Когда, наконец, он отпустил меня, трясущуюся и задыхающуюся, то, усмехнувшись, добавил:

— Можешь обманывать себя сколько угодно, но ты точно меня приняла.

От него исходили волны мужского удовлетворения. Его поведение как раз подошло бы для олимпийского пьедестала.

Триумфатор. Победитель.

Может, поэтому я не могла избавиться от чувства проигрыша?

Когда я, открыв дверь, нетвёрдо шагнула внутрь, он ущипнул меня за задницу. Обернувшись, я бросила на него изумлённый взгляд, удивившись и этому знаку внимания, и неожиданно игривой стороне Севастьяна.

— Иди внутрь и согрейся, Натали. И расслабься, всё будет хорошо.

И ушёл, оставив меня с опухшими губами и раздраем в мыслях. Я задумчиво побрела наверх…

И вздрогнула, когда на лестнице мне путь преградил Филипп. В его глазах пылал гнев.

— Развлеклась со сторожевой собакой?

Глава 22

— Я так за тебя волновалась! — воскликнула Джесс, когда я позвонила ей вечером.

— Правда? — Пару часов назад я сама за себя волновалась, когда Филипп при мне потерял самообладание. — А что такое?

— Господи, я не знаю, может, дело в том, что какие-то мафиози охотятся за моей лучшей подругой?

Ах, это…

— А почему ты не позвонила мне на новый номер, который я тебе дала?

— А как, блин, звонить в Россию из Греции? Всё равно, что выучить теорию ёбучей относительности. И всё равно я посвятила этому несколько раундов. Греческой водки. Нет, реально, ты даже не представляешь, как меня тревожит твоя судьба. Всё свободное время в Греции я заедала стресс.

Я нахмурилась.

— Обычно ты его не заедаешь.

— Членами, Натали. Я заедала стресс членами. Ну вот, ты заставила меня проболтаться, довольна?

— Опа! Шлюшка.

— Сучка.

Несмотря на мрачный настрой, я едва сдержала улыбку.

— Я так понимаю, путешествие удалось?

— Конечно, удалось. Но я не о себе хочу поговорить. Я хочу знать, что ты в безопасности.

А что такое "безопасность"?

— Я в полном порядке.

Она поверила на слово.

— Требую подробностей! Расскажи мне о своём гангстерском отпуске.

С чего же начать? Я сидела за туалетным столиком, глядя на своё отражение в зеркале.

Я снова была прежней Натали — ни намёка на Наталью — но если придраться, можно заметить, что глаза стали более… проницательными.

— Это может оказаться не просто отпуск. Ковалёв хочет, чтобы я осталась.

Любая женщина с радостью бы убила ради возможности жить в подобном месте, чтобы получше узнать своего отца и продолжить учёбу в новом университете. И встречаться с таким великолепным и сексуальным мужчиной, каким был Севастьян.

На стороне Джесс установилось радиомолчание. И вот, наконец:

— Ты всерьёз обдумываешь эту идею?

— Я чувствую, что меня… ээ… склоняют к этой мысли. — Я рассказала ей о двух прошедших неделях, сумасшедшем количестве подарков, моей усиливающейся фобии относительно кучи денег и нависающей угрозе.

Она прокомментировала мой рассказ:

— Ты не упомянула сражающегося в клетке единорога.

— Ну, ты бы назвала это… связью. — Как объяснить эту неловкую ситуацию? Сложную натуру Севастьяна? — С ним всё экстремально. — Как и говорил Пахан. — Это невозможно сексуальный, сложный и выводящий из себя мужчина. Порой мне кажется, что я в него уже влюблена, а иногда чувствую, что должна бежать от него куда подальше. Короче, я совершенно сбита с толку. — Я посвятила её в подробности нашей связи, рассказав и о перспективе связать себя узами постоянных отношений, а затем досконально описала всё, что произошло в bane.

— Это так круто! Я прям потекла. Фап-фап-фап.

— Ты можешь быть серьёзной? Разговоры о бондаже и порке даже не заставили тебя приподнять бровь?

— Ой, умоляю. Меня совершенно не волнует, чем по доброй воле занимаются двое взрослых людей. — И следом, как обычно, она села на любимого конька. — Ты ПО-ПРЕЖНЕМУ носишь свою бородавку? Да ладно, Нэт, это уже нелепо. Ты вагиной, что ли, думаешь?