Профессионал - Кресли Коул

Так почему я принялась изгибаться навстречу новым ударам?

Он продолжал хлестать, пока моя налитая грудь не заболела, а соски не запульсировали так же сильно, как и клитор.

Но так я пика достичь не могла. Он избегал любого контакта со всем, что находилось ниже талии — очередное наказание — я знала это так же верно, как если бы он сам мне об этом сказал.

— Прикоснись ко мне, Севастьян! — мои внутренние стеночки сжимали лишь пустоту.

— Мне нужно кончить ещё раз.

— Хочешь, чтобы я был внутри?

Я застонала, едва вспоминая, почему так важно не заняться сексом.

— О, Боже… Я не… Я не могу… — Колёсики едва вращались в моём затуманенном желанием разуме.

— Станешь моей — и я тебя не отпущу. — Резко, едва сдерживая бешенство, ответил он. — Запомни, если я буду твоим первым — то стану и последним. — Звенящая необратимость этих слов меня отрезвила. — И убью любого, кто осмелиться прикоснуться к тому, что принадлежит мне.

Постоянство.

- Умоляй, чтобы я тебя трахнул. — Он хлестал мою правую грудь.

Ловушка!

В мыслях я видела, что он уже готов схватить меня, приковать навечно. Охотник готовился нанести удар. Вот чего он ждал.

Этого. Почему теперь? Почему я?

— Умоляй, Наталья.

Не могу думать!

— Н-нет?

Тишина. Наконец-то.

— Что ты сказала?

— Не могу. Пока ты не скажешь, что это будет только секс. Без последствий.

— Я сказал, что ситуацию контролируешь ты. — Его тон сделался зловещим. — Но тебя контролирую я. Я могу заставить тебя умолять.

— Знаю, — прошептала я.

Моё признание вроде бы немного умерило его гнев.

— Тогда зачем отвергать нас, milaya?

— Это всё уже чересчур. Я просто… не могу.

— Что ж, я не трахну тебя, пока ты не станешь меня умолять — за пределами этой пытки. Потому что в этой игре я собираюсь победить. — Он устанавливает правила. — Это больше, чем просто наслаждение. — Новый шлепок веником.

— Севастьян, я не знаю… Не знаю, сколько ещё смогу выдержать. — Когда я уже собиралась молить о пощаде — или лишиться чувств — я почувствовала у своей дырочки давление. Туда тыкался тёплый бугристый предмет. Несмотря на обещание, он намеревался меня трахнуть?

Нет… это не его… о, Господи Боже, это полированная ручка ковшика? Я всхлипнула:

— Т-ты не можешь. — Я не могла думать — потому что он начал медленно в меня проникать. — Ты… ты делаешь это назло? — Что за дьявол!

— Я обещал тебе ни с чем не сравнимое удовольствие, но ты наложила вето на самые эффективные способы. Давай же, зверёк, ты сказала, что тебе нужно что-то внутри.

Так оно и было. И мне нужно было это глубже, но Севастьян лишь совершал неглубокие толчки, пока моя голова не откинулась. Он полностью избегал мой клитор — очередное наказание. И, тем не менее, я готова была кончить.

Шлёп. Даже трахая мою киску ручкой ковшика, он продолжал пороть мою нежную грудь. В тот момент я не могла решить, ради какой стимуляции смогу убить.

Я хотела отпечаток боли, который оставлял на мне этот мужчина.

— Подчини свою волю моей. — От напряжения в его голосе, пальцы моих ног подвернулись. Он порол меня; он входил в моё сжимающееся лоно. Он сводил меня с ума.

— Когда я прикажу тебе кончить — подчинись.

Внутрь-наружу, внутрь-наружу, в унисон стаккато из шлепков.

Я всхлипывала от такой интенсивности. В голове не осталось мыслей. Эйфория.

— Севастьян, о, Боже, пожалуйста. — С моих губ сорвался умоляющий крик.

— Женщина, твои крики! Кончи для меня. Сейчас же.

И я сорвалась вниз. Не помня себя, я кричала от глубинных внутренних спазмов, дёргаясь в верёвках, пока моё тело сотрясалось.

В полузабытьи я слышала, как произношу вслух разные вещи: как я мечтала, что он будет меня трахать. Как сильно мне хочется ласкать его ртом. Как я мастурбировала, фантазируя о нём.

И каждое признание подчёркивалось его резкими стонами.

Когда удовольствие, наконец, пошло на убыль — гораздо более крышесносное, чем предыдущий оргазм — я осталась неподвижно лежать, пытаясь перевести дух. Осознать, что он только что заставил меня почувствовать.

Мягко поцеловав моё бедро, он осторожно вынул ручку ковшика, вновь оставив меня пустой. И всё равно я понимала, что ещё не насытилась, что моя жажда только усилилась. Когда же кончится это безумие? Как он смог превратить меня в такое неразумное существо?

Пока он демонстрировал чудеса самоконтроля, я оказалась рабыней чувственности. Его рабыней. А не говорил ли он, что хочет сделать меня именно ею?

Я чувствовала, что он разматывает мою повязку.

— Посмотри на себя, — приказал он.

Я моргнула, опустив взгляд вниз. Себя я не узнавала. Это было тело незнакомой девушки. Её бледная кожа была ярко-розовой и скользкой от пота. Рыжие локоны рассыпались по тяжёлым грудям, извиваясь вокруг похотливо торчащих сосков. Её маленький клитор настолько разбух, что теперь гордо выступал между губок.

Эта незнакомка была воплощением порочной жажды. И выглядела так, словно ею только что воспользовались. Как и говорил Севастьян.

Не незнакомка.

Я.

Открытие. Повязка спала — и миру явилась новая я, о которой никто раньше не подозревал. Словно в трансе смотрела я на свои измученные сосочки.

И вдруг, услышав стон, резко повернула голову на звук.

Он тоже казался другим. Его тело изменилось так же, как и моё. Мускулы невозможно раздулись, переплетаясь под влажной кожей тугими канатами.

Но ничто не могло соперничать с видом его великолепного члена. Налитый кровью, он словно бы умолял о том, чтобы глубоко зарыться в горячую плоть. Капельки влаги на сливово-красной головке, переливаясь в свете огня, лишь усиливали мой аппетит.

Он был… богом, с кожей, отполированной огнём.

Умудрившись оторвать взгляд от его тела, я упивалась его лицом. Губы вытянулись в тонкую линию, превратив шрам в белую чёрточку. Влажные пряди волос обрамляли тонкие порозовевшие скулы. Благородное лицо было переполнено болью.

Болью, которую он получил, доставляя мне удовольствие.

А в пылающих глазах сквозило собственное безумие. Пробирающее до мозга костей желание, взывающее ко мне. С сильным акцентом он произнёс лишь одно слово:

— Одержимость.

Я не знала, говорит ли он о себе или обо мне. Не знала, вопрос это или ответ. Решив, что сейчас это основа всех его мыслей, я ответила тем, что было основой моих:

— Открытие.

Брови сошлись у него на переносице:

- Да.

Он протянул руку, чтобы отвязать мои запястья, скользнув при этом кончиком члена по моему чувствительному животу, одновременно пролив струйку предсемени.

Словно насмешка, напоминание того, что я отвергла — это действие вновь разожгло во мне желание. Как и он, я всё ещё горела внутри.

— И мы не закончили, — пообещал он. Ослабив узел — как раз настолько, чтобы я могла освободиться сама — он отступил назад. Прислонившись спиной к стене, он принялся дрочить свой аппетитный член.

Я остолбенела от такой эротичной картины: бог, изнывающий от желания, удовлетворяет сам себя.

Потом я поняла, что он вновь хочет меня обделить.

— Нет, стой! — Сходя с ума, я отчаянно пыталась освободиться от оставшихся лент — пока его золотые глаза следили за мной.

Они всегда следили за мной.

Он медленно трахал кулак, на головке выступила капля жидкости. Под моим пристальным взглядом она скатилась вниз к кулаку, а мне захотелось разрыдаться. В панике я удвоила усилия, чтобы освободиться неуклюжими от страха руками.

— Пожалуйста, стой! — я дико изголодалась по нему. Пытаясь успокоиться, я закусила губу.

Он не остановился, продолжая мучить меня тем, чего я не могла получить. Так близко — и всё равно не с ним? Ситуация меня убивала.

— Пожалуйста, дождись меня! — я не просто отупела от похоти, я была ею больна, меня лихорадило. — Ты мне нужен!

И он, наконец, ответил:

— То, что ты сейчас чувствуешь… я испытываю всё время. С того момента, как впервые тебя увидел.

То, что я сейчас чувствую?

Как он вообще тогда выжил?

Но больше нам не нужно страдать. Вцепившись ногтями в верёвки, я освободила запястья! Не сводя глаз с его двигающегося кулака и натянутых мышц, я начала распутывать узлы под коленями.

— Пожалуйста, дождись…

И вот я на свободе.

Сильно сведя брови, он застонал в ожидании, в… агонии.

Я могла помочь ему. Утешить его. Осушить. Не обращая внимания на затёкшие мышцы, я вскочила на ноги.

Мгновение спустя я уже стояла перед ним на коленях, вонзив ногти в его грудные мышцы, с членом глубоко во рту.