Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

сродство. Можно с лёгкостью определить, когда эти изменения произошли. Если в новых сенхейских колониях, таких как Талиск или Орол, обычаи схожи с нашими, то в Тиамне, Аркаире и всех полисах, основаных сенхейцами ранее, установления более напоминают эферские и латарийские. Итак, можно судить, что сенхейские уложения стали менее стеснительны для женщин во времена Пинандра или незадолго до этого».

В разделе «Древность», Тефей разбирал различные вопросы, относящиеся ко временам Пнатикамены и её падения. Он опровергал некоторые простонародные выдумки, в других случаях, напротив, подвергал сомнению мнения известных философов. Основываясь на сохранившихся со времён Третьей эпохи сочинениях, Тефей весьма убедительно восстановил карту мира до Падения Луны, попробовал определить истинное местоположение Берега Отчаяния, описал пути некоторых племён оттуда до Эйнемиды и привёл прочие рассуждения такого рода.

«Из всех пороков, наиболее чуждым достойному человеку несомненно следует признать суеверие, ибо ничто не порабощает душу и не отравляет разум столь всеобъемлюще, как этот зловредный недуг. Поразмыслив, мы увидим, что и божеству суеверие более противно, нежели прямое безбожие. Действительно, тот, кто ошибочно считает, что блаженных, бессмертных существ не бывает, достоин сожаления, как человек заблуждающийся и не видящий своего же блага. Тот, кто, как Протин, обрушивается на божество с бранью, в спесивой гордости насмешничая над священными обрядами и их участниками, заслуживает, конечно, порицания, но не большую ли хулу возводит на богов тот, кто утверждает, будто им угодны глупые заговоры, бормотания, грохот тимпанов, валяния в грязи и прочие безумства, что творят люди суеверные? А что сказать об изувере, который, видимо, полагает бессмертных мстительными, злопамятными и немилосердными, раз считает, что им угодны страдания и гибель тех, кто не желает в них верить либо возносит мольбы другому божеству? Как будто бессмертный – ревнивая жена или лютый тиранн, требующий, чтобы пред ним ползали на коленях, а за ослушание жестоко карающий смертью! Да пусть лучше обо мне говорили бы, что Тефея нет и никогда не было, нежели что Тефей таков, каким представляют себе божество эти люди. Правда, в оправдание, они утверждают, что ограждают других от безбожия и нечестия, но истина в том, что тем они лишь способствуют их умножению. Не суеверие ли с изуверством, не их ли глупость, жестокость и варварство позволяют некоторым говорить, что лучше бы богов не было вовсе, раз им всё это по нраву? Итак, неверие – всего лишь заблуждение, суеверие же и жестокое изуверство – клевета на божество. Чуждаться cy еверия – деяние поистине благое и необходимое, однако на этом пути поджидает опасность впасть в противоположное заблуждение – безбожие, минуя лежащее посередине благочестие.

Тому же, кто впадает в заблуждение неверия отвечу: разве не явны и не очевидны признаки существования божественного и вообще превосходящего наше разумение? Разве не действенны обряды, оракулы и таинства? Ведь всему этому есть многочисленные подверждения! Так для чего же, из ложной гордости или боязни признать божественное, ты прячешься за выдумкой и измышляешь невероятные объяснения несомненным свидетельствам существования божества? Однако же не стоит впадать и в обратную крайность, пытаясь объяснить любое явление сверхъестественными причинами либо утверждать, что раз дела бессмертных выше человеческого разумения, то размышлять об этом человеку не имеет смысла. Конечно, человек не в силах постигнуть всё величие бессмертного и объять его разумом в полной мере, так муравей мог бы попытаться понять, что есть человек. Но ведь и муравей может понять о человеке то, что постижимо муравьиному разумению, а поняв, обратить это к своей пользе: узнать, что делать, чтобы не быть раздавленным и как добывать пищу возле человеческого жилья «крошку хлебную влача трудолюбиво». Так же и человек, изучая природу божественного, зря будет тщиться постигнуть всю его природу целиком, но то, что человеческому разумению постижимо, надлежит изучить с прилежанием, ибо знание о столь многоважном предмете сулит необычайную пользу.

Когда кто-то сообщит нам некое известие, мы можем отнестись к этому с недоверием, если, скажем, считаем вестника человеком пустым и ненадёжным, но когда те же сведения подтвердит сперва один, потом другой, то мы решим, что это правда, даже если вестник – самый отъявленный болтун, «чьи зубы сплетня жжёт, подобно пламени». Поразмыслив, мы поймём, что в отношении существования бессмертных мы имеем и вестника самого надёжного – наших собственных предков, что оставили описания бессмертных и установили священные обряды – и прочих свидетелей, что подтверждают это известие. Давно уже известно, что бессмертным возносят хвалы не только у нас в Эйнемиде. Чтят их, под другими именами, в Веррене и в Архене, и если веррены могли научиться этому у эйнемов, то об архенцах доподлинно установлено, что почитать Эйленоса, которого там зовут Ушшуром либо Уратом, они начали ещё до прихода эйнемов в Эйнемиду. Силеты, обитающие на крайнем западе Эферены, поклоняются различным духам, сходным с нашими нимфами и дриадами, однако их сказания упоминают существ, похожих на блаженных бессмертных. К делам силетов эти существа не проявляют ни малейшего внимания, и жертв им силеты не приносят, однако относятся с опаской и почтением. Что до кахамцев, северян, таврофонцев и прочих, видимо они чтят неких других могучих существ – младших богов или даэмонов – ибо Эйленосу справедливому, безупречному, по каким-то причинам, не было угодно даровать им своё покровительство.

Размышляя о природе бессмертных, следует, конечно же, сразу отринуть простонародное представление, что в обмен на подношение божество самолично заставляет хлеба расти, наполняет паруса ветром, исцеляет болезнь, словом, поступает точно наёмный работник, что за мзду выполняет различные поручения – «дров наруби, зерно просей, конюшню вымой». То, что мы сами считаем недостойным благородного человека занятием, тем более вряд ли пристало божественному.

Каким же тогда образом происходит то, что просьба к бессмертному получает ответ, а правильно и с благочестием отправленный обряд приносит желаемое? Установим прежде, что все явления и происшествия можно разделить на естественные и сверхъестественные.