Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов

встречи ему определенно захотелось.

— Во-от как? — задумчиво тянет она и кивает с таким видом, будто только что поняла что-то важное и весьма собой довольна. Но тут же выражение ее лица изменяется: — Ох, я совсем забыла! Вы ведь и есть тот самый молодой человек, из-за которого мне в скором времени придется полностью переписать речь для этой экскурсии? — она улыбается и, по-видимому чтобы окончательно смутить его, подмигивает.

— Каллен.

— Кастилия, — она пожимает его протянутую руку с удивительной для своего телосложения силой и сразу поясняет: — Мои родители тоже были историками, — даже не успевший ничего подумать Каллен кивает со всей серьезностью, на которую только оказывается способен в этот момент, будто именно об этом он и намеревался спросить. — Знаете, мне ведь удалось ознакомиться с первыми переведенными Ирвином страницами. Это, — она на мгновение захлебывается восторгом, накатившим, будто волна, и всплескивает руками — просто волшебно! Слышала, он еще не выяснил чьему перу принадлежит рукопись, но если удастся доказать подлинность записей, это может полностью перевернуть все наши знания!..

— Конечно, — Каллен выдавливает вежливую улыбку, когда наконец улучает подходящий момент, чтобы вклиниться в ее речь и спасти себя от пары потерянных часов. Разумеется, прежде он не имел бы ничего против подобной беседы, но теперь, после продолжительного общения с Ирвином, это желание в нем сильно притуплено, да и момент, когда он сможет оказаться наедине с новой для него информацией, манит куда как сильнее. — Так могу я посмотреть архив?

***

Конечно же сама она, как и ее родители, никогда до конца не доверяла официальной версии, все же успевает рассказать ему Кастилия по дороге на подземный этаж музея, практически полностью занятый архивом, складом для не выставляемых в залах круглый год экспонатов и прочими помещениями, двери в которые оказываются наглухо закрытыми. Который год она водит людей по этой экспозиции и твердит, указывая на прежде заинтересовавшие Каллена обгоревшие останки стрелы, что это — самый что ни наесть настоящий обломок последней черной стрелы, использованной для убийства абаддона, в день, когда был остановлен третий Бунт. И столько же раз она не верит себе самой. Стоит ведь только задуматься, может ли в жизни все быть столь же радужно, как в детской сказке? Разумеется, то убийство, говорит она, и близко не было последним! Совершенно точно были убиты еще многие, прежде чем удалось добиться хоть каких-то результатов!..

Уже получив в распоряжение пару тонких перчаток и принеся клятву, что со всеми бумагами он будет осторожнее, чем с ребенком, если бы тот у него был, Каллен, наконец, остается в мрачном, забитом огромными стеллажами и пропахшем пылью помещении в гордом одиночестве.

Разумеется, здесь хранили не оригинальную документацию Ордена — без всех нужных условий бесценные для музейных работников бумаги пятивековой давности уже давно начали бы рассыпаться в руках читающего, и все же Каллен ощущает необъяснимый трепет, когда его пальцы пробегаются по корешкам расставленных на полке папок. Чуть подумав, он решает не оставлять самое интересное на потом и решительно выуживает папку, подпись на которой обещает ему всю известную информацию о бунтовщиках.

Уже оказавшись за специально оборудованным в отдалении от стеллажей столом, Каллен находит внутри восемь совсем тонких папок, на каждой из которых значится прозвище. Самой полной из них, на удивление, оказывается самая первая извлеченная наружу — с калиграфически ровно выведенной на обложке надписью "Амиан". Парню даже прозвище было без надобности: полуинкуб, рожденный теллонской шлюхой в одном из борделей Гренны, тот умудрился появиться на свет в день чествования эльфийского бога любви и красоты, и потому, по перенятому теллонцами у эльфов вместе с религией обычаю, был назван в его честь.

Внутри, помимо прочего, находятся многочисленные доклады о попытках побега из резервации. В последнем, судя по дате отосланном в Цитадель Ордена за три месяца до разрушения резервации Скара, командующая уведомляет о своем решении посадить проблемного заключенного в клетку, полностью прекратить его общение с другими узниками резервации и максимально ограничить контакты с охраной на неопределенный срок. Ни в одном из отчетов не указано подробностей побега, но пометка о применении для большинства из них особых способностей говорит сама за себя. Вне зависимости от пола приносившие обет безбрачия рыцари Ордена наверняка были более чем легкой добычей для кого-то подобного.

Каллен откладывает папку в сторону, в надежде изучить ее подробнее чуть позже, и берет следующую, оказавшуюся наверху стопки. В далеком шестьсот первом году девочку, рожденную на окраине Феррана и впоследствии вошедшую в историю Материка под прозвищем Видящая, назвали вполне человеческим именем Розмари. Она была вторым из трех детей в небогатой теллонской семье, появившись на свет всего на несколько минут раньше своего брата-близнеца, и по жестокой иронии судьбы, впоследствии подарившей ей ее способности, с самого своего рождения была совершенно слепа. Ничего о дальнейшей жизни двух ее братьев, по крайней мере один из которых так же был полукровкой, Ордену известно не было. Как, видимо, и самой Розмари.

В год, когда ей стукнуло шесть, Ферран был захвачен Дедриком Моргенштерном, с тех времен называемом теллонцами Кровавым Королем. Свой величайший военный поход тот посвятил только появившемуся на свет наследнику. К первому дню рождения принца Ферран и пара граничивших с ним небольших городков уже были закованы в цепи Делориана, обратившего их в на тот момент крупнейший источник рабов. До того темного для королевства года теллонская шлюха в имперском борделе была диковинкой, после — обыденностью.

Первых рабов имперцы стали вывозить сразу, как только вошли в город, с остальными же, дабы слишком скоро не разорить захваченные земли, решили повременить. Указом императора новые подданные были обложены налогами столь огромными, что вскоре, дабы спасти семью, люди начали продавать сами себя. Наибольшим спросом пользовались молодые теллонцы, меньшим дети, однако вперед родителей чаще брали именно их. Так и случилось с обоими братьями Розмари: вперед, как наиболее ценного, забрали старшего, парнишку пятнадцати лет, следом и младшего, до семилетия которого родители, все же, как-то протянули. Слепая же девочка, хоть и уже тогда довольно миловидная, при огромном количестве альтернатив на человеческом рынке не была нужна и даром.

После этого ее биография, даже для Ордена, оставалась белым листом. В то трудное для Феррана время люди разорялись, теряли крышу над головой, а порой и жизнь каждый день, найти во всем том круговороте событий одну маленькую девочку кассаторы так и не сумели. Не было у