Над Арктикой и Антарктикой - Илья Мазурук

— Теперь не прилипнем, как утром.

— Посмотрим, посмотрим, — недоверчиво покачал головой бортмеханик.

В кабину уже поднимались Титлов и Толстиков. Судя по всему, они торопились, а нам не терпелось узнать последние новости.

— Во–первых, — начал Титлов, — привет вам всем от Водопьянова и экипажа Маэурука. Михаил Васильевич улетел с ними.

— Спасибо. А куда они пошли?

— Пошли в район будущей СП–3, там Котов сидит. А во–вторых, должен вам сообщить, что Бурханов окончательно утвердил эту льдину для СП–4. Мы сейчас уходим на Шмидт, а вы остаетесь здесь дежурить…

— Саша, начинай строить будущий «город», — перебивая Титлова, с улыбкой дал команду Масленников.

— Есть начинать строить! — Я с самым серьезным видом вытянулся по стойке «смирно» и дурашливо откозырял под довольные взгляды присутствующих.

— Завтра–послезавтра, — продолжал Титлов, — я с первым рейсом привезу радиста и радиостанцию СП–4. После этого вы свободны, можете заниматься плановыми гидрологическими наблюдениями. А мы несколькими экипажами начнем заселять «город».

…Палатка собрана, я закидываю в кастрюлю дежурные пельмени, Виталии Иванович разбирает свое личное хозяйство, готовится писать этюды. Проревел работающими на полной мощности моторами взлетающий Ил–12. Остались на льдине только мы — первые жители дрейфующей станции СП–4.

БУДНИ «ПРЫГАЮЩЕЙ» ЭКСПЕДИЦИИ

Никогда, пожалуй, высокие широты Арктики ещё не были так густо «заселены». Отряд Титлова занимался организацией дрейфующей станции СП–4 к северу от острова Врангеля. Отряд Ильи Спиридоновича Кото–ва высаживал у восемьдесят шестой параллели дрейфующую станцию СП–3. Отряд Ивана Ивановича Черевичного и Михаила Емельяновича Островина, перелетая со льдины на льдину, работал в районе полюса — над недавно открытым подводным хребтом Ломоносова. А наша задача состояла в обследовании материкового склона к северу от Чукотки. Руководил работами Александр Гаврилович Дралкин, который стал на время членом нашего экипажа. Как и Черевичный, мы «прыгаем» со льдины на льдину. За несколько дней работа уже стала привычной — подбираем «аэродром», садимся, проверяем толщину льда, готовим лунку для гидрологических наблюдений, оборудуем временную метеостанцию, подальше от лагеря устанавливаем магнитную палатку… И так день за днём — то взлёт, то посадка.

На очередном «прыжке» привычное однообразие дней неожиданно нарушается визитом медведя. Мы только что продолбили гидрологическую лунку и, оставив там Дралкина с Глебом Косухиным, отправились подчищать неровности полосы Аккуратов, Иванов и я занялись уничтожением неприятного ледяного мыска, искривлявшего полосу, а Иван Крючков и Виталий Иванович отправились дальше. Через несколько минут, глянув им вслед, я увидел следующую картину: Масленников шагал в самом конце полосы метрах в четырехстах от нас. Между нами и командиром метрах в двухстах увлеченно бурил лед Иван, размеренно размахивая локтями. Мое внимание привлекло нечто движущееся, желтоватое по цвету. На фоне матовой белизны это «нечто» явно выделялось и столь же явно двигалось по направлению к Ивану. Неужели медведь? Иван стоит спиной, ничего не видит, а жёлтый комок увеличил скорость, пошел какими–то рывками. Я замер, растерявшись от неожиданности.

— Медведь!

Не знаю, как мог Аккуратов так быстро среагировать. Он всегда ходил с винтовкой, но перед началом работы воткнул её прикладом в снег. Тем не менее выстрел, как мне показалось, раздался почти в ту же секунду Медведь, которому до Ивана оставался, наверное, один прыжок, резко остановился, а сам Иван выпрямился и повернулся к медведю. Так они и застыли на какие–то секунды, стоя друг перед другом. Виталии Иванович тоже услышал выстрел. Для защиты от зверя он всегда носил с собой килограммовую гирьку на тонком стальном тросе и теперь с криком размахивал своим «оружием», пытаясь отвлечь на себя внимание медведя.

— Осталось два патрона, Саша, — крикнул мне Аккуратов. — Быстро на самолет, обойму!

Я бежал со скоростью хорошего спортсмена. Надо спасать товарища, да, честно сказать, была и задняя мыслишка — как бы меня зверюга не догнал. На бегу услышал второй выстрел (господи, один патрон остался!). Влетел в самолет, схватил обойму…

Когда я выскочил, картина существенно изменилась: медведь удалялся в торосы, а Крючков и командир двигались по направлению к нам.

Две минуты спустя, уже с сигаретой в зубах, Иван живописал свои переживания:

— Когда я услышал выстрел, инстинктивно обернулся. Вижу — в двух шагах медведь. Стоит. То ко мне посунется, то от меня — лапы сгибаются–разгибаются, как пружины. Глазки маленькие, неотрывно на меня смотрит…

— А ты, Вань, на него? — подначивает Аккуратов.

— А я слышу голос Виталия Ивановича: «Брось ему». Бросил вороток от бура, но он, как говорится, даже и глазом не повел. Слышу, командир опять кричит: «Шапку брось, шапку!» Бросил. Тут медведь увлекся шапкой, уткнулся мордой в нее, лапами раздирает. А я стою в каком–то оцепенении и смотрю на него. Потом очнулся, слышу, командир ко мне бежит: «Отходи, Иван, отходи!» Я стал пятиться, услышал второй выстрел. Медведь подпрыгнул как–то неестественно и пошел в сторону. Хромает, след кровавый. Видно, пуля ему в лапу попала…

Не знаю про других, но я слушал Ивана как заворожённый, словно бы все это со мной случилось. Даже Мурашки по телу побежали. — Иван, повяжи–ка свою голову шарфом, что ли, ведь минус двадцать на дворе, — вернул нас всех к действительности голос Аккуратова.

— Правильно, что заботишься, Валентин Иванович, — поддержал Масленников. — А то получится — от съедения ты его спас, а от простуды не уберег. Он ведь тебе претензию предъявит…

Теперь, когда опасность миновала, уже начинались шутки.

— Вань, признайся, страшно было?

— Честно сказать, сейчас страшновато становится, а тогда не до того было.

— Везёт Ивану, — как всегда, без улыбки изрек Иванов. — Теперь станет одним из известнейших полярных исследователей.

— Это почему же? — задал я наивный вопрос.

— Да потому, что шапка его будет теперь лежать как экспонат в Арктическом музее рядом с одеждой Амундсена, например, или Нансена. Шапку положат и… — белье нижнее. Признайся, Ваня, со страху–то случилось…

Общий хохот заглушил последние слова. Иван только сплюнул с досады…

Через несколько дней, закончив работы на десятой точке, мы вылетели на СП–4, где так и не были с самого момента открытия. Самолету требовался профилактический осмотр, а мы мечтали о баньке. По дошедшим до нас радиослухам, в лагере уже работали и банька, и столовая, и кино.

Ещё с воздуха мы оценили происшедшие за десять дней перемены. В центре паковой льдины чернела россыпь черных точек — городок, выстроенный из палаток Шапошникова. В двух–трех километрах севернее, куда из лагеря бежала наезженная дорога, вместо двух полей вырисовыпался длинный, двухкилометровый прямоугольник аэродрома. По дороге двигался какой–то транспорт, а у въезда на аэродром стояла палатка, около которой суетились две фигурки.

Место для стоянки нам указывал небольшого роста толстоватый человек. Когда он снял очки–светофильтры, мы узнали в нем Александра Ивановича Шутяева — бывшего бортмеханика, вознесённого на должность коменданта аэродрома. Он с гордостью рассказал, что поле аэродрома они сделали вдвоём с помощью маленького трактора–бульдозера, доставленного Титловым с материка. Для сообщения с лагерем имеется ГАЗ–69, также доставленный Титловым. По словам Шутяева, благодаря специальным шипам на покрышках «газик» не буксует даже на чистом льду. Окончательно нас сразил вертолёт, прилетевший из лагеря. В высокие широты Арктики явно шагнула цивилизация.

— Будем знакомиться — Мельников, — представился командир вертолёта.

— Очень приятно, — протянул руку Масленников. Цивилизация настолько его потрясла, что он вспомнил великосветские манеры.

— Евгений Иванович Толстиков передает вам привет, — продолжал Мельников, словно посол заграничной державы — Евгений Иванович просил сообщить вам, что баня будет готова к 17.00 местного времени. Ужин в 19.00; в 20.00, не выходя из столовой, кинокомедия «Двенадцатая ночь, или Что угодно». — Сверим часы. Сейчас 1000 по местному времени. Обед у нас с 1300 до 1500. Если пожелаете обедать, я в вашем распоряжении, вертолёт к вашим услугам, — закончил Мельников.

Виталий Иванович уже успел прийти в себя, его голос вновь обрел металл:

— Обедать не будем, в баню и на другие мероприятия не опоздаем.

— Передам. Все будет в лучшем виде, — заверил Мельников.

— А теперь, экипаж, слушай мои указания, — обратился уже к нам Виталий Иванович. — Резину не тянем, занимаемся материальной частью. Механики приступают сразу, остальные вначале ставят палатку. Обедать остаемся здесь, к 17.00 пойдем в «город», согласно приглашению. Других предложений нет?