Дворец сновидений - Кадарэ Исмаиль

А вот и гвардейцы перед дворцом Шейх-уль-Ислама, их даже больше, чем вчера. На мокрых от ночной росы касках играли размытые блики. На перекрестке перед банком тоже было полно солдат. Похоже, все еще действовало чрезвычайное положение. Нет, это не было кошмарным сном. И Курт находился в тюрьме… если только… Окровавленный ковер, который скатывали слуги, упорно не выходил у него из головы. Как теперь ему встать на какой-нибудь ковер и не сойти при этом с ума. До сих пор у него во рту ощущался тошнотворный привкус.

Дворец Сновидений, оказывается, открыт, пробормотал он, увидев еще издали входные двери и плотную толпу сотрудников перед ними. Большинство были незнакомы друг с другом, поэтому они даже не здоровались друг с другом и уж тем более не разговаривали. Даже перед Интерпретацией он не встретил никого знакомого. Но, благодарение господу, сосед его был там, за столом.

— Ну, — окликнул он, едва Марк-Алем уселся рядом. — Ты что-нибудь слышал?

— Пока ничего, — соврал Марк-Алем. — Я только пришел. Что случилось?

— Я и сам толком ничего не знаю, но, похоже, стряслось что-то серьезное. Видел солдат на улице?

— Да. И вчера вечером, и сегодня.

Сосед, делая вид, что занят открытой папкой, наклонился к нему еще ближе.

— Говорят, это связано с родом Кюприлиу, хотя никто не знает, что именно произошло.

Марк-Алем почувствовал, как замерло у него сердце.

Идиот, обругал он себя. Тебе и так все известно, что же ты пугаешься полунамека от постороннего? И все же спросил:

— И что именно?

Голос у него сел, словно он боялся, что произошедшее окончательно воплотилось бы в реальность, если кто-то со стороны подтвердил бы это.

— Толком ничего не знаю. Просто об этом перешептываются. Может, сплетни.

— Возможно, — сказал Марк-Алем и склонился над папкой, повторяя про себя: идиот, неужели ты думаешь, что таким образом можно что-то исправить?

Читать он не мог. Перед ним лежало чье-то безумное сновидение, которому он, в десять раз более безумный, должен был дать какое-то осмысленное толкование. Другие сотрудники склонились над своими папками. Время от времени раздавалось шуршание перелистываемых страниц.

— Сегодня снова ощущается какое-то напряжение, — прошептал сосед. — Что-то наверняка произойдет.

Куда уж больше! — подумал Марк-Алем. Что должно было случиться, уже случилось.

— И что же может произойти? — спросил он совсем тихо.

— Да кто его знает, — сказал сосед. — Может, во время перерыва что-нибудь выясним.

Ах да, во время перерыва, подумал Марк-Алем. Голова у него была тяжелая, словно налитая свинцом. Ему казалось, что еще немного — и сон сморит его прямо тут, над открытой папкой, выпустив сновидение прямо в нее, свеженькое, словно только что снесенное яичко. Безумие, повторил он пару раз, потирая лоб рукой. Безумие и больше ничего. Наверное, и правда лучше было вовсе не появляться сегодня на работе.

Никогда еще он не дожидался перерыва с таким нетерпением. Глаза у него то и дело слипались над чужим сновидением, описанным на страницах дела. Еще чуть-чуть, и их сны сольются в один, как вслепую сливаются судьбы людей.

Звонок на перерыв заставил его вздрогнуть. Медленно поплелся он в потоке людей, спускавшихся в подвальные помещения. Там стоял обычный шум, как в самый обычный день, словно ничего и не произошло. На самом деле у всех остальных ничего и не произошло. Он попытался уловить хоть что-нибудь в чужих разговорах, но те не имели никакого отношения к происходящим событиям. Да мне-то что до них, подумал он. Ему было известно больше всех, и какое ему тогда дело до их пустопорожней болтовни?

Он выпил кофе и стал медленно подниматься по лестнице. Рядом с ним продолжали болтать о всякой всячине. Пару раз ему показалось, что он услышал слова «чрезвычайное положение», «видел вчера вечером стражников?», но он прошел дальше, повторяя про себя, да мне-то что.

Он полагал, что у него нет ни малейшего желания что-либо узнать, даже из чистого любопытства, и все же, усевшись на свое рабочее место, почувствовал, что с нетерпением дожидается возвращения соседа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тот наконец показался в дверях. Даже по тому, как он шел, сразу было понятно, что его распирает от новостей.

— Оказывается, все произошло из-за одного сновидения, — прошептал он, подойдя ближе.

— Что произошло? — спросил Марк-Алем.

— Как это что? Злоключения, которые выпали на долю Кюприлиу.

— Вот как? То есть это правда?

— Да. Все совершенно точно. С ними произошло что-то ужасное. О господи, если бы я знал! Более того, мне еще вчера вечером показалось…

— И что же это за сновидение? — перебил Марк-Алем.

— Странное сновидение, которое увидел какой-то торговец овощами. Хм, на первый взгляд такие вещи всегда выглядят довольно невинно: капуста, лягушки, пастбища, а потом выясняется, что за всем этим скрывается черт знает что. И тут то же самое, сновидение с мостом, с флейтой или со скрипкой, или не знаю, с каким-то там музыкальным инструментом.

— Мост, музыкальный инструмент… — вполголоса повторил Марк-Алем. — А потом? Что там еще было?

— Еще какое-то животное там вертелось, но главное — это мост и скрипка, понимаешь?

Марк-Алем почувствовал в груди рвущую боль, словно туда вонзился тигриный коготь. Это было именно оно, то проклятое сновидение, дважды прошедшее сквозь его руки.

— Да что с тобой? — спросил сосед. — Мне кажется, тебе нехорошо.

— Ничего, — сказал Марк-Алем, — вчера вечером я приболел. Меня тошнило всю ночь.

— Сразу видно. Так вот, о чем я говорил?

— О том сновидении.

— Ну вот, оно как раз и дало всему толчок. Оказывается, удалось растолковать его смысл, и вот тут-то все и стало ясно. Слово «мост» связано с именем Кюприлиу, понимаешь, «мост», именно от него оно образовано, и вот, как только это связали одно с другим, весь клубок сам собой и распутался.

Так вот, значит, в чем тут дело. Марк-Алем почувствовал, что в горле у него пересохло. Теперь он вспомнил, что безуспешно пытался тогда найти связь между мостом и разъяренным быком, который, несомненно, символизировал разрушительную силу, и в результате отправил его в папку сновидений, не поддающихся толкованию. Теперь, когда кто-то другой его разгадал, да еще с такими оглушительными последствиями, вполне вероятно, у него потребуют отчет, почему он так поступил. Заподозрят, что сделал он это умышленно, чтобы замести следы, вполне естественно, поскольку он из рода Кюприлиу, и хотя он мог бы сказать в свою защиту, что в Селекции при желании мог бы уничтожить это сновидение, а не передавать в Интерпретацию, но, скорее всего, подобные оправдания никто и слушать бы не стал.

— Кроме того, там упоминалась скрипка или, не знаю даже, какой-то другой музыкальный инструмент, — продолжал сосед, — которая, оказывается, имела отношение к балканскому эпосу, посвященному Кюприлиу. Да что с тобой? Тебе опять нехорошо?

Марк-Алем утвердительно кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Скорее, чтобы отвлечь внимание собеседника, нежели потому, что хотел слушать, он дал ему знак продолжать. Теперь, когда тот упомянул эпос, у него исчезла любая надежда, что это может оказаться плодом чьей-то фантазии. Арест Курта, зарезанные рапсоды — все указывало на то, что центром всего действительно был эпос и сновидение послужило причиной всего случившегося. Теперь это казалось ясным, как солнечный свет: Кюприлиу (мост) при помощи эпоса (музыкального инструмента) предпринимали действия против государства (разъяренный бык). Как ему сразу это не пришло в голову? Все было в его руках, он мог предотвратить беду и не сделал ничего. Ужин у Визиря, его туманные предупреждения о том, что нужно быть наготове, все было неспроста, но он показал себя неспособным понять знаки, его сморил сон над папками с делами, и злая судьба колесом проехала по его родным.

— Ну что, тебе лучше стало? — спросил сосед.

— Да. Немного лучше.

— Ну, слава господу. Не переживай, пройдет. Так вот, этот самый эпос, оказывается, давно уже был причиной напряженности между Кюприлиу и султаном, — продолжал сосед. — Не зря доброжелатели Кюприлиу давным-давно, оказывается, советовали им отречься от этого эпоса, да те никогда с этим не соглашались, хотя не единожды страдали из-за него. Да мало того. Словно им не хватало славянского эпоса, они, представь, пригласили еще и албанских рапсодов, ты меня понимаешь, ой-ой-ой! — сами себе выкопали яму. Именно это и вызвало гнев султана. Он просто вышел из себя. Решил покончить с этой историей раз и навсегда. Принял решение с корнем вырвать этот проклятый эпос. И даже назначил без промедления группу чиновников, которые отправляются на Балканы именно с этой целью.