М7 - Мария Свешникова

В. почистил зубы, стоя под едва теплым душем, он убавлял температуру градус за градусом. И мог позволить себе не бриться. Ему же сорок три. И уже не так обязательно.

В. иногда мог остаться дома до обеда, но предпочитал подниматься в семь и не терять времени даром, что-то соотносить, за чем-то следить, управлять или просто созерцать всеобщее хаотическое движение. Каждое утро он выезжал в город и в девять часов утра встречался за завтраком и обсуждал все рабочие вопросы. Или просто не хотел есть дома и давно предпочитал газетам Интернет на работе.

Кати не застала ни одного будничного утра В. за те годы, что они иногда ночевали вместе. Никогда не просыпалась с ним рядом и не засыпала в одной комнате, за исключением той далекой ночи... И той ― ночи выходного дня. Она могла лишь догадываться, как начинается его утро. Думала, как он пьет кофе, сидя за столом в своем одиноком доме, включив новости или взяв в руки газету. Она даже иногда наивно верила, что женщина, помогающая ему по хозяйству, делает ему омлет и яйца всмятку и, только плотно перекусив, он отправляется в очередной день. И не знала, что он отправляется в этот день с женщиной, которую для Кати оставит за скобками.

Окна В. выходили на М7, с ее хаотичными пробками при пересечении с улицей Разина с одной стороны и Советской с другой. Кати стояла и смотрела на сумбурную трассу, на Балашиху, частью которой ей захотелось стать и куда-то нестись ― естественно, навстречу В. Она прислонилась лбом к едва теплому от солнечного света оконному стеклу, пару раз шмыгнула носом и попыталась понять, как и чем бы ей покормить рыб ― лишь бы они перестали пожирать друг друга. Этим утром Кати показалось, что подъем в семь утра ― это маленький ключ к обычному человеческому счастью. Ей захотелось более рационально тратить свое время ― и снова начать работать, покорить мир или хотя бы этот маленький город-сателлит. Время больше не текло по кругу ее возвращения в детство и к В., часы, года, месяцы, эти отрывки и осколки огромной колесницы, неслись вдаль в неизвестность, в несуществующее пока «завтра» от умершего и навсегда прошедшего «вчера».

― Милая! Я заеду за тобой ближе к обеду. Я вернулся раньше, чем планировал, ― послышался голос В. в телефонной трубке.

― Почему вдруг милая? ― не могла сдержать улыбки Кати.

― А что, ты не милая? ― В. снова шутил, как будто между ними не было никаких лет и расстояний, ошибок и историй.

― Столько лет прошло.

― Я не думаю, что многое изменилось... Я все так же по тебе скучаю, ― родным голосом произнес В.

― А я по тебе еще сильнее... Ты прости меня, что я тогда так пропала...

― Я тебе заранее все простил. И ты это знаешь. Собирайся давай. Скоро заеду. А то ты, наверное, голодная как волк ― ночь без еды.

― Скорее, не как волк, а как твои рыбы...

― Я смотрю, они тебе запали в душу.

Метаморфозы родных людей

Кати столько лет представляла эту встречу. Она так хотела просто случайно оказаться с В. в замкнутом пространстве... Среди сотен посторонних взглядов, незнакомцев и холодных рукопожатий, среди людей, ведущих смиренную жизнь и ведущих разговоры о насущном как о чем-то важном... И в этой толпе Кати мечтала встретиться с В. глазами так цепко и хватко, как будто окружающего мира не существовало никогда... Быть красивой, статной рядом с мужчиной с открытыми и добрыми глазами... Сначала Кати посмотрела бы на В. высокомерно... Потом захотела бы растаять... Но она бы принадлежала другому... И метаться... С одного насиженного места на другое.

Жизнь распорядилась иначе.

Кати пришла к В. побитой собакой.

Хоть В. и сказал, что заедет за Кати сам ― он прислал за ней машину, того водителя, который вчера забрал ее от поста ДПС и доставил в квартиру В. Ее привезли к небольшому французскому ресторану на площади Славы. Хотя вряд ли это можно назвать площадью ― так, небольшой клочок земли на перекрестке со сквером. В нескольких домах от администрации города. И через улицу от М7.

В. постарел и начал носить костюмы. Черные. Белые рубашки. Туго завязывать галстуки, и перевесил часы с правой руки на левую. Он сидел за столом и с кем-то говорил по телефону. Кати подсела к нему. Он даже не успел обнять ее или поцеловать в щеку.

― А почему не в «Руси»? Изменяешь привычкам? ― улыбнулась Кати.

― У «Руси» недавно умер владелец, и теперь всем заправляет его жена. Теперь там и кормят не так вкусно, и вечные накладки. Ресторан, как политика и мясо, не терпит женских рук... Да и неудобно мне уже... Я теперь тут на делах подвязан ― за пределы Балашихи выезжаю только в вечернее время суток. И то не всегда. Устаю и, кроме как приехать и рухнуть на диван, ни на что не способен.

― Слушай, я все утро искала, чем бы накормить твоих рыб. Так и не нашла. Они у тебя исключительно друг другом питаются?

― Нет, ― рассмеялся В.,― там аквариумы, которые автоматически им корм в воду подают. Такие чудеса техники. Если бы их надо было кормить вручную ― они бы столько лет не продержались.

― Давно ты в Балашиху перебрался? Дом в Салтыковке живой? ― поинтересовалась Кати.

― Дом живой, ― В. сделал вид, что не заметил первого вопроса.

― Чем ты теперь занимаешься? Судя по машинам, водителям и прочим сопровождающим, ты что-то затеял?

― Да ничего я не затеял... Так, до кризиса 2008 года активно занялся строительством... Дома строили... Да строим до сих пор с переменным успехом. Хотя... Ну да, впрочем, ладно, о поражениях не рассказывают...

― А я бы с радостью послушала о твоих поражениях... Ты для меня человек исключительных рабочих побед.

Кати взяла вилку и стащила из тарелки В. кусок мяса.

― Ты мне льстишь.

― Конечно, льщу... Посмотри на свой костюм и галстук. Таким людям правду не говорят. Так расскажи мне о своих поражениях.

― Я какое-то время назад пытался пробиться в администрацию города...

― Метил в мэрское кресло?

― Не попал! ― В. улыбнулся.

― Молодой еще. Рано, ― снова польстила ему Кати.

― Надо заметить, что действующий мэр тоже не старик. Ему лет пятьдесят от силы. Может, даже меньше.

― И что сделал новый мэр, чего не смог сделать ты?

― Построил «Балашиха-Арена», теперь у нас распевают гимн хоккейного клуба МВД, да нет, вообще много чего, он город в порядок привел... Да и потом он не первый срок в этом кресле... И единорос... А я человек ничейный...

― Зачем тебе все это? Ты всегда говорил, что политика ― это самоубийство. Что из политики не уходят ― из нее выносят. И теперь сам решил в нее податься?

― Просто в какой-то момент ты осознаешь, что имеешь деньги и какие-то возможности... И вдруг, с высоты своего опыта, понимаешь, что знаешь ― как сделать правильно или выгодно... Как сделать хорошо... Я прекрасно понимаю, что политик во многом ― это посредник между деньгами и народом, но посредником тоже надо уметь быть.

― А может, тебе просто захотелось славы? Не славы в прямом смысле слова ― а чувствовать себя частью города, на котором ты столько лет косвенно зарабатывал деньги. Хотя на чем ты только не зарабатывал.

― Все-то ты знаешь.

― А что с «Сатурном» и Ахмедом стало?

― Понятия не имею, я, когда ты тогда пропала, сам вышел из игры... Мне «Сатурн»-то нужен был, чтобы поплавать зайти.

― Знаешь, мне сейчас хочется встать и уйти. Не знаю почему... ― Кати никогда не видела такого В. Это был незнакомый ей человек.

Во время предвыборной кампании В. часто пытался сделать то, в чем не разбирался... На 9 Мая он закатил пир для ветеранов, гулянки, песнопения, заказал салют... Только вот до салюта догуляли далеко не все ветераны... Водка на жаре, которую ветеранам наливали в дань уважения, сделала свое дело, и гул сирен скорой помощи омрачил этот праздник. В. же не предполагал, что будет под тридцать градусов. В., как и метеобюро, планировал иначе. Он хотел быть для людей хорошим. Да, многие знали, как и на чем он поднялся, весь восток области был завязан на импорте и производстве алкоголя. Позднее на строительстве. Но сильнее всего против В. сыграло отсутствие военного или партийного прошлого. Он был сам по себе. В администрацию города его пустили, но на довольно птичьих правах. Он не строил детских домов, не помогал онкологическому центру, он пытался просто привлечь капиталы в развитие города и, если бы вдруг стал мэром, отдал бы большую его часть под заводы и западные инвестиции, и за этот счет поднимал бы экономику. Балашиха с завидной периодичностью оказывалась в долгах. Как и вся Россия. Город-сателлит, но уже не Москва ― уже Россия.

― Ты меня извини, я поеду... Мне правда надо к маме домой в Москву... Я сказала ей, что ухожу от Николая и приеду... Еще вчера... Она волнуется... Правда... Мне пора... Деньги мне не нужны, есть свои... Немного, но есть... Так что я оставила их у тебя на столе на кухне под перечницей... Я позвоню тебе, как буду еще в Балашихе...

― Подожди, не уезжай... У нас неправильная встреча вышла... Я столько всего хочу тебе рассказать, столько у тебя спросить... Давай попробуем еще раз?