Я думала, я счастливая... - Марина Безрукова

мне некогда.

Николай еще некоторое время стоял у окна, вглядываясь сквозь мутные стекла в серый город и не понимая, почему этот разговор оставил такой неприятный осадок.

Глава 20

Весь день Николай то и дело возвращался мыслями к разговору с Тамарой. Что она там задумала? Кто этот мужчина? Что вообще происходит? Никогда бы не подумал, что его Томка может так легко заводить новые знакомства, особенно с противоположным полом. За все годы, прожитые вместе, ни разу не дала она повод усомниться в верности. Если бы увлеклась кем, он бы сразу почувствовал. Тамара не приспособлена для перемен, а любовный роман — это всегда переворот с ног на голову. Бесследно такое бы не прошло.

К вечеру почти успокоился — это просто задетое женское самолюбие. Странно, что не побоялась закрутить с незнакомцем, вот совершенно на Тамару не похоже! Она же сначала всё просчитывает, выверяет и даже после этого готова отказаться от затеи, если видит, что слишком многому предстоит измениться. Но сейчас всё понятно: лечит подобное подобным. А всё-таки неприятно… Как-то был лучшего о ней мнения. Злопыхатели тут же скажут: у самого рыльце в пушку! Но у него нечаянная и поздняя любовь, а у Тамары просто развлечение, да еще и по горячим следам. Явно не подумавши. В отместку. Назло.

Но и этот вывод мало утешил. Назло — это если бы Тамара присылала ему или Лёльке фото со своим ухажером. Хвасталась бы этим, нарочито показывая при каждом удобном случае. А здесь он бы и не узнал о таинственном ее знакомом, если бы не решился позвонить. И опять телефон сыграл злую шутку! Прямо насмешка судьбы — то он ошибся и позвонил не туда, то Тамара позволила ответить на звонок своему любовнику. Любовник… это слово, как выскочило в мозгу, так и свербело, как заноза. Впрочем… пусть будет счастлива. Хоть так. И ему будет легче.

Домой приехал задумчивый. Сони не было, сегодня она встречалась с подругой. Привычно споткнулся о чемодан в прихожей. Повертел головой, поднял глаза и увидел дверцы антресолей. Вот туда-то и надо его затолкать! Он принес табуретку и распахнул створки — пространство внутри было завалено хламом, который давно пора выбросить: перевязанные грубой веревкой, стопки пожелтевших журналов, коробки с неизвестным содержимым, настольная лампа с оборванным шнуром, обрывки газет. «Может, не стоит без хозяйки-то лезть?» — с тоской подумал Николай и чихнул от пыли. Но решил сделать по-своему. Уж очень надоело каждый раз спотыкаться. Он вытащит только часть вещей, запихнет туда чемодан, а когда вернется Соня, вынесет одобренный ею мусор во двор.

Когда Николай потянул на себя ветхую картонную коробку, на полу уже были сложены старые резиновые сапоги, лампа без цоколя и штепселя и пыльные стеклянные банки разных мастей. Он снова чихнул и вдруг не удержал коробку. Она сама собой стала разваливаться в его руках. Сначала соскользнула крышка, а потом расползлись в разные стороны стенки, и оттуда высыпалась целая стопка фотографий. Они веером разлетелись по тесной прихожей. Соня. Соня повсюду. В цветном и черно-белом изображении. Николай слез, и присев на корточки, принялся собирать снимки. На фото Соня стояла, сидела, обнимала, целовалась с мужчиной. Вот она с распущенными волосами и полностью обнаженная, укрывается волнистыми прядями, как плащом. Вот — несколько фотографий седовласого, в черной шляпе, мужчины. На вид ему лет пятьдесят, не меньше, серьезные глаза проницательно смотрят из-под очков в тонкой оправе. «На какого-то актера американского похож», — подумал Николай, повертев снимок в руке. Взял следующий — Соня и мужчина стоят на берегу озера. Соня смеется и светится от счастья. Такие же счастливые глаза Николай видел буквально вчера, когда она прижималась к нему перед сном.

У всех есть прошлое. Да. Но прошлое его любимой женщины покоробило. Соня никогда не упоминала о своих предыдущих отношениях, да он и не спрашивал. Но обнаруженная тайна оказалась тягостной. В груди словно разгорелся уголек. Осадок от увиденного, отозвался во рту кислым привкусом. Николая передернуло от мысли, что Соня и до него бывала влюблена. И влюблена сильно, судя по ее жестам, взглядам, улыбке. Он аккуратно сложил фотографии в стопку и оставил на табуретке, а сам ушел в комнату. Неуютно, не прибрано, но раньше он этого и не замечал. Как только сюда заходила Соня, весь беспорядок становился почти невидимым, потому что она, как солнце заслоняла ему весь свет. Словно перед глазами разливались блики.

Зашуршала, закряхтела входная дверь. Стукнуло что-то при входе, зашелестело.

— Коленька, ты уже дома? А я забегала в магазин, купила нам пиццу на ужин. Сейчас погрею.

Николай не отозвался, сил не было. Сегодняшний день вымотал его до дна. В прихожей также всё стихло. Через минуту в дверях комнаты появилась Соня, в руке она держала стопку фотографий. Николай напряженно всматривался в ее лицо. Ни смущения, ни растерянности, только грусть. Глаза печальные и тусклые, как серое пасмурное небо. Соня положила фотографии на стол и села рядом. Ее тонкое почти прозрачное лицо побледнело. Под глазами стали заметны круги. Только волосы, собранные в хвост, упругой волной сбегали на грудь. В памяти снова всплыла обнаженная Соня. Обнаженная не перед ним, а перед седовласым ее любовником.

— Это Тимур, — потерянным голосом сказала вдруг Соня.

В голосе ее послышалась звонкая, незажившая боль.

— Это было три года назад. Он тоже фотограф. Мы вместе работали. А потом он уехал. В Австралию.

Николай никак не отреагировал. Он понимал, что ревновать Соню к прошлому глупо. Привыкнув всё анализировать, сейчас он пытался разобраться в своих чувствах. Безусловно, на первом месте выступала госпожа ревность. Она влезла в самую душу и устроилась там, надеясь задержаться подольше. Рядом с ней примостились злость и раздражение и совсем неловко, при входе, притулилась досада. Николаю было обидно, что Соня так и не удосужилась ему рассказать о важном для нее человеке. А то, что он был для нее важен, видно невооруженным взглядом. Он никогда не расспрашивал с дотошностью ревнивца, лишь каждый раз удивлялся: почему она оказалась с ним.

— Ты такая красивая… Неужели не было никого, кто покорил бы твое сердце? — полушутя интересовался Николай у Сони.

Она чуть хмурила ровные русые брови, открыто и честно смотрела в глаза серыми своими бездонными озерами.

— А я, Коленька, оказывается, только тебя ждала.

И он верил и млел от счастья. А теперь нужно принять, что она уже была влюблена и ничуть не меньше, чем в него.