Проклятье Персефоны (СИ) - Харос Рина

— Ты! — голос у женщины был скрипучим, будто она давно не произносила ни звука, и, заметив краем глаза, что она вновь надвигается на меня и замахивается для второго удара, я схватил ее за запястье и заставил выронить нож. Ее лицо исказила гримаса боли и она рухнула на колени рядом со мной, содрогаясь в безмолвных рыданиях. Ошарашенный такой переменой настроения я судорожно вдохнул и сжал челюсть, думая, как поступить. Отпустив ее руку, я скинул пиджак и накинул ей на плечи, следом снял рубашку и принялся вытирать засохшую кровь с лица, морщась от едва ощутимых прикосновений. Голова пульсировала, левую половину лица разъедала жгучая боль, но я старался всеми силами контролировать себя, глубоко дыша. Заметив нож, лежащий в нескольких сантиметрах от меня, я быстрым движением ноги оттолкнул его подальше, чтобы в случае очередной агрессии женщина не успела снова им воспользоваться.

Мать Эмилии дрожала всем телом от всхлипов и рыданий, и я, недолго думая, упал рядом с ней на колени и, обхватив хрупкое тело, притянул к себе, положив ее голову на свое плечо и начал слегка покачивать, как младенца, в попытках успокоить. Женщина вцепилась руками в мое тело, ища поддержки, которой она так давно лишилась. Убаюкивая ее тихим голосом, я заметил, что она медленно начала успокаиваться и спустя несколько минут отстранилась от меня, вытирая остатки слез тыльной стороной ладони. Подняв на меня взгляд покрасневших глаз, она прикрыла рот ладонью, осознав, что натворила. Слезы снова наполнили ее глаза, но я схватил женщину за ладони и сжал их, давая понять, что все хорошо, самое страшное позади.

— Уильям, мой мальчик… прости… я… я… — следом раздался громкий крик, как будто раненное животное взвыло перед смертью. Мне оставалось лишь промолчать и позволить женщине разделить со мной боль и гнев, которые годами копились у нее в душе.

Резко перестав плакать, она втянула воздух и, слегка отстранившись, посмотрела сквозь меня отрешенными взглядом, открыв рот в безмолвии. Издав короткий звук, она медленно начала произносить слова, слагая их в песню. Мелодия с каждым вдохом становилась все громче и требовательнее, сердце сжималось в тиски и не позволяло делать полноценных вздохов. Звуки приникали в каждую клетку тела и сознания, будто невидимые нити объяли мое нутро со всех сторон, затягивая силки. Крик, полный боли и отчаяния, который издала женщина, заставил меня содрогнуться всем телом. Поддавшись вперед, я накрыл ладонь женщины своей, от чего она вздрогнула и моментально прекратила петь. Взгляд, некогда пустой и стеклянный, вновь обрел свои очертания и смотрел и прямо мне в душу, стараясь изучить все потаенные желания.

— Ты должен мне помочь. Помоги мне ради Эмилии. Помоги мне ради твоей любви к ней.

Окинув беглым взглядом двор и крыльцо, я понял, что вот уже долгое время женщина живет здесь одна: дверь еле держалась на петлях, грязь покрывала крыльцо неровными пятнами, затхлый запах, доносившийся из дома, напоминал смесь разложения и припекшейся крови. Стараясь придать голосу непринужденный тон, я спросил:

— Где сейчас Эмилия? Почему она не вышла меня встретить?

Плечи женщины поникли, и она опустила взгляд, рассматривая свои руки, которые с возрастом покрылись мелкой сеточкой морщин, но не утратили при этом своего изящества. Она начала говорить так тихо, мне пришлось поддаться вперед, чтобы расслышать:

— Ее нет.

Я собирался спросить, где же найти мою Эмилию, как острая боль пронзила тело, а в голову прокрался голос, который молчал уже несколько месяцев.

Прошло только два года. Не пытайся меня перехитрить, Уильям. Оставь женщину в покое, скоро я заберу ее домой. Только тс-с-с.

Боль моментально прошла. Женщина, сидевшая рядом, лишь кинула на меня взгляд, полный обиды и горечи, отчего я, не в силах больше оставаться рядом, поднялся и протянул руку, чтобы помочь ей встать, отчего она лишь мотнула головой. Устало вздохнув, я оставил пиджак на плечах у матери Эмилии, подхватил с земли окровавленную рубашку и двинулся в сторону леса, обратно к кораблю, напрочь забыв про нож, который оставил в траве. Почти скрывшись среди кронов деревьев, я услышал слова, адресованные мне:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Скажи ей, что я не хотела этого. Я не хотела ее убивать.

Часть 1. Глава 15. Желанием и прихотью ослепленный, не замечаешь главных ты вещей.

ЭМИЛИЯ

Тело сотрясалось от горьких слез.

Моя сестра мертва.

Сжавшись на кровати и обхватив руками колени, я крепко зажмурила глаза, чтобы слезы перестали литься, но от этого мне стало только больнее. Почувствовав руки Уильяма на своем теле, я лишь издала тихий всхлип, отчего он моментально обхватил меня и перекинул к себе на грудь, крепко прижимая и поглаживая по спине. Слезы текли по его груди, но я не могла остановиться, горе рвало мою душу на части и заставляло вспоминать те счастливые моменты, когда я жила с сестрой. Когда мы были семьей.

Уильям молчал, давая моим эмоциям найти выход, лишь изредка приподнимая мое лицо и вытирая тыльной стороной ладони слезы. Перед глазами непроизвольно всплывал образ Брид: ее счастливое лицо, радость в голосе, когда она рассказала, что, наконец-то, смогла обрести долгожданный покой. Она смогла воссоединиться с душой своего не родившегося ребенка. Сара не врала: она действительно вернула ее домой. Я вдохнула полной грудью в попытках унять слезы и подняла взгляд на Уильяма:

— Генри жив?

Уильям сжал губы и отвел взгляд. Долгое время он молчал, крепко прижимая меня к себе.

— Нет. Он погиб спустя месяц, как ты сбежала. Сердце не выдержало.

Я лишь сжала кулаки, стараясь не впасть в истерику. За один вечер я узнала, что два близких человека погибли. Глаза щипало от невыплаканных слез, но мое чутье кричало, что придется отложить душевные муки и придерживаться плана.

Сирена, сидевшая внутри, жаждала освобождения.

Глубоко вздохнув, я слезла с Уильяма и и присела рядом, закинув ноги ему на грудь спиной к стене. Мужчина явно принял данный жест за желание продолжить, но я лишь ударила его по руке, когда он предпринял попытки добраться до моего бедра. Наигранно вздохнув, он снова откинулся на подушки.

— Я по глазам вижу, что ты хочешь спросить о чем-то еще.

Я уселась к нему на бедра, моментально почувствовав его выпирающее желание. Двигаясь вдоль тела Уильяма, едва касаясь его разгоряченной плоти, я лишь сладко упивалась, наблюдая за тем, как он старательно сдерживается. Его пальцы вцепились в простыню, дыхание участилось, глаза заволокла темная пелена.

— Ты знаешь, кто такой Роджер?

В воздухе повисла тишина, от которой мне стало не по себе. Уильям мгновенно подскочил и скинул меня со своих бедер, усадив рядом и внимательно посмотрев в глаза. Прищурившись, Уильям попытался найти ответ, но я упорно молчала, делая вид что этот вопрос вырвался скорее от любопытства, нежели от безысходности. Однако меня не покидало чувство, что все его действия казались со стороны какими-то наигранными.

— Я больше хочу узнать, откуда его знаешь ты.

Играй свою роль. Заманить и уничтожить.

Я невинно заморгала и опустила взгляд на свои колени, запустив пальцы в свои локоны:

— Я не могу тебе сказать всего, но, если верить словам Сары, именно он подверг ее мучениям, сделав сиреной. Я не знаю, сколько лет назад это случилось, но, кажется, без Персефоны здесь не обошлось. Она лишь сказала мне, что он является одним из вас, но старается не вмешиваться во внутренние дела, — поймав взгляд Уильяма, я произнесла следующую фразу настойчивее, чтобы в моих мотивах не было сомнений. — Он нужен мне. И нужен живым, чтобы совершить возмездие.

Уильям уставился на меня ошарашенным взглядом, я же старалась не засмеяться. Казалось, он был готов услышать что угодно, но не открытое признание в необходимости отмщения. Перехватив взгляд мужчины, я заметила, что в его голубых глазах плясали огоньки, от которых мне почему-то стало не по себе.

Что я такого сказала?