Его запретная малышка - Ольга Дашкова

на двенадцать лет, проснувшись после ночи безудержного, откровенного, самого развратного и фантастического секса в моей жизни.

Улыбаюсь сама себе, зажимаю рот ладонью, чтоб не засмеяться на всю кухню. Достаю из холодильника холодную минералку, пью прямо из бутылки, как с похмелья. А ведь мое состояние именно на него сейчас и тянет, сексуальное похмелье.

— Маша, отвечай, где ты? Тебя надо спасать? Что случилось?

— Даша, все хорошо, я ночевала у мужчины, с мужчиной, все в порядке.

— У мужчины? Какого мужчины?

— Отличного мужчины, самого лучшего, с высшим образованием, я читала его резюме.

— Не поняла?

— Я сама ничего не понимаю, Дашка.

Нет, я не с похмелья, я пьяна от Константинова, от его рук, губ, языка, от его невероятного тела, энергетики, сексуальности, что исходит от него. Чуть все это не сказала вслух, Дашка бы позвонила папе, а папа бы поднял в воздух авиацию в поисках младшей, ставшей непутевой дочери.

— Даша, все хорошо, — рассматриваю кухню, рассыпанные по столешнице макароны, почти закипевшую воду в кастрюле, брошенные на пол салфетки, столовые приборы. — Я, кажется, влюбилась.

Замерла на месте, фиксируя взгляд на красивой макаронине в форме бантика, картинка зависла, как и мозг, словно мой жесткий диск обнаружил непонятную ему программу и теперь разбирается, что с ней делать: удалять или принимать, проверив на вирусы.

— В кого? Я его знаю? Это тот француз Анри? — Даша спрашивает тихо.

— Нет, ты не знаешь его. Он преподаватель, он работает в нашем университете.

— Ты с ума сошла?

— Да, но мне это нравится.

— Маша, Маша, — не отвечаю, продолжаю рассматривать макароны, теперь выкладывая из бантиков сердечко. — Маша, ты слышишь? Прекрати меня нервировать, я, вообще-то, беременная, и рожать раньше времени никак нельзя.

Отключила связь, становится тихо, слышу, как бьется собственное сердце, а еще немного кружится голова. Хочется смеяться и плакать, рассказать всему миру о своих чувствах и спрятаться далеко, чтоб никто не видел.

Дурная.

Как Дашка зимой.

Но я ведь разумная девушка и всему могу найти логическое объяснение. А сейчас голова отказывается соображать, там вспыхивают нейроны, неся по организму эйфорию и радость.

Проверила входящие, папа звонил три раза, но потом написал сообщение, что не будет ночевать дома. Считай, мне повезло, не нужно врать и придумывать, почему там не ночевала я, не люблю я это и не умею.

Отложила телефон, пошла в ванную, здесь, глядя на себя в зеркало, начала краснеть, вспоминая, как наш кухонный секс продолжился здесь, как Денис брал меня снова, после того как помыл во второй раз.

Умылась холодной водой, чувствуя, как начинаю возбуждаться, как наливается грудь, твердеют соски, и тянет живот. Мы совсем не предохранялись, у меня, конечно, мало опыта в этом плане, но через несколько дней после окончания менструации вроде как можно.

Надежда сомнительная, нужно записаться к своему гинекологу и проконсультироваться по этому вопросу.

— Маня! Маня, ты где?

Испуганно вздрогнула, но тут же улыбнулась. Терпеть не могу, когда меня так кто-то называет, но то, как это делает Денис, нравится. В этом имени словно есть некий сексуальный подтекст, только у него так получается.

— Маня!

— Мы не в лесу, чего ты кричишь?

— Где мой телефон?

— И тебе доброго утра, — выглядываю из ванной, Денис голый носится по квартире, подбирает вещи с пола, шарит по карманам брюк.

Он чертовски сексуальный, подкаченный, с четкими кубиками пресса, со всеми этими татуировками, которые я так и не успела разглядеть и спросить, что они значат. Упругие ягодицы, сильные ноги, под загорелой кожей играют мышцы, сейчас взъерошенный с отросшей еще больше щетиной.

Встает в полный рост, вопросительно смотрит на меня, я медленно разглядываю его с головы до ног, задерживаюсь на половом органе, сглатываю слюну, снова краснею.

— Маня, щас все будет, только, сука, надо вспомнить, где этот чертов телефон.

Снова думает, потом подбирает пиджак, шарит по карманам, находит пропажу там.

— Черт, да где ты, вот, вот она, родимая, — набирает номер, ждет ответа, продолжая смотреть в глаза. — Юлия Витальевна, доброе утро, вы не представляете, я заболел. Да, да, какой-то странный вирус, голова идет кругом, всю ночь не мог заснуть, весь покрываясь липким потом, и такой жар, что дышать нечем.

Облокотившись о дверной косяк, смотрю на этого сказочника, как он театрально хрипит, голосом изображая больного, а у самого при этом хитрый и пакостный взгляд.

— Нет, что вы, приезжать не надо, вдруг это заразно, не хочу выбивать вас из педагогического строя. Ко мне уже скорая приехала, сейчас доктор выпишет что надо. Извините, что подвожу, придется ставить замену моим предметам, но я все наверстаю, только отлежусь пару дней.

Наша методичка что-то говорит, Денис закатывает глаза и сжимает горло рукой, кашляет, хрипит в трубку.

— И вам всего хорошего, спасибо, Юлия Витальевна, я перед вами в долгу.

Отключается, что-то просматривает в телефоне, но снова кидает его на брошенный пиджак.

— А вы, Денис Олегович, я посмотрю, пиздеть-то мастер спорта точно.

— Фи, как некрасиво, Маня, я буду тебя шлепать не только по твоей прекрасной попке, но и по губам за такие нехорошие слова.

— Да ты что?

Подходит совсем близко, обнимает, прижимая меня к себе своими огромными ручищами. Большой, горячий, трется членом о мой живот, целует в шею.

— Я решил, что ты снова сбежала.

— Когда такое было?

— Да, было раз, одна дерзкая девица возбудила, а потом заснула, утром оставила трусики и исчезла.

— Отвратительная девица.

— Самая лучшая. Не хочу, чтоб такое вообще когда-то случилось.

Руки Дениса уже под футболкой на моих ягодицах, нежно гладит, продолжая целовать шею, я растекаюсь в его объятьях горячим шоколадом, податливой массой, из которой можно лепить и делать все что угодно.

— Болит?

— Нет, совсем немного, — понимаю, что он о нашем спонтанном анальном сексе и моих ощущениях после.

— Извини.

— За что?

— Что так вышло,