Его запретная малышка - Ольга Дашкова

— Развод?

— Да, Ева, это так называется. Ты ведь ушла от меня искать себя, развиваться, расти, я не буду этому мешать.

Долгая пауза, смотрю на часы, сам прислушиваюсь, что за дверью кабинета. Там голоса, отхожу в сторону.

— Ты меня слышала?

— А ты изменился, Константинов, раньше такой душка был, а сейчас даже голос стал жестче.

— Я такой всегда и был, но старался быть мягче с тем человеком, которого любил.

— Любил? Ты говоришь в прошедшем времени, — слышу нотки обиды в голосе почти бывшей жены.

— И мне это нравится.

— У тебя кто-то есть?

— А вот это уже не твое дело.

— Я так и знала, ты всегда мне изменял, все эти твои студентки малолетние постоянно трясли около тебя титьками и сверкали задницам в коротких юбках. Ты как все, никогда не упускал такого, только прикидывался верным, я чувствовала.

А вот это уже истерика, Ева несет сама не понимая что, не хочу и не собираюсь ей ничего доказывать.

— Это ты сейчас всех судишь по себе? Собрала чемодан, наплела про духовный рост, укатила в Сочи. А вот у меня вопрос: как ты узнала, что у моего отца был приступ?

— Мне сказал управляющий, — отвечает слишком быстро.

— Рано утром?

— При чем здесь сейчас это?

— Ни при чем, я спрошу у отца сам, все, мне пора.

Отключаюсь, хочется швырнуть телефон в стену. Господи, как я был слеп и глуп, очарованный красивой куклой, у которой мозгов как у канарейки, которая только и могла крутиться у зеркала и грезить о карьере модели.

Поделом тебе, Денис Олегович, я прямо чувствую, что на моей голове все это время росли ментальные рога, и я ими цеплялся за каждый дверной проем.

Из кабинета вышел мужчина, ослабил галстук, достал платок, вытер пот со лба. Неужели все так там страшно?

Не обращая на меня внимания, он пошел по коридору, а я, постучав, открыл дверь.

Первое, что я увидел — это упругая попка, обтянутая темной тканью, туфли на высоком каблуке с красной подошвой и тонкий черный капрон на стройных ножках.

Однако.

Не скрою, залюбовался. Потом услышал чертыхание, матерное слово шепотом, а уже потом из-под стола вылезла обладательница всех этих прелестей и дорогих туфель.

— Маша?

Девушка сдула волосы с лица, бросила карандаш на стол, наверное, за ним она лазала, полоснула меня уничтожающим взглядом.

— Мария Владимировна. Присаживайтесь.

— Маша, что ты тут делаешь?

Я правда был удивлен. Ошарашен. Да что там — я был в шоке.

— Я здесь работаю, и вы, видимо, Денис Олегович, хотите работать тоже. Присаживайтесь, у нас собеседование, и то, как оно пройдет, покажет, насколько вы подходите нашей компании.

Присел, машинально положил телефон на стол, разглядываю свою деревенскую страсть и студентку в одном лице, что не посещает пары, и удивляюсь, какая она сейчас другая. Собранная, уверенная; белая блузка, две верхние пуговицы расстегнуты, на шее пульсирует артерия, а я хочу поцеловать ее.

— Да, Мария Владимировна, я понимаю.

Она перебирает бумаги на столе, стучит ноготком по полированной поверхности, хмурит брови, красивая безумно. Еще сексуальнее, чем в том развратном купальнике, что лежит в моем ящике для белья.

Все это ерунда, что мужиков заводит обнаженка, их заводит закрытость и сам факт того, как они будут все это снимать со своей женщины.

Мы словно поменялись местами, теперь она строгая училка, а я нерадивый студент, сейчас она начнет меня отчитывать, а потом наказывать.

Да чтоб меня, чувствую, как начинаю возбуждаться. Смотрю на ее губы, но не слышу, что говорит, сглатываю скопившуюся слюну, ладони потеют.

Хочу ее.

— Вы меня слышите, Денис Олегович?

Я тебя чувствую малышка, как дикий зверь свою самку, готовый накинуться на нее, вцепиться в холку и иметь до алых пятен перед глазами.

— Я понял, ты дочь Дымова, владельца компании. Вот дурак, как раньше не подумал об этом, ведь читал о компании и о нем.

— Это знают все. Но сейчас речь не о нем, а о вас. Почему вы хотите работать в нашей компании?

Да к черту это собеседование, я хочу эту девчонку — и не просто трахнуть, хотя это сейчас ой как актуально. Я хочу видеть ее чаще, слушать голос, смех, узнать, какая она на самом деле.

Что скрывается за колючками кактуса, что она любит, как просыпается по утрам, как проводит время, какое любит мороженое и какую слушает музыку?

— На тебе сейчас чулки или колготки?

— Что?

— Маша, послушай, я… Я был неправ.

— О чем вы?

— Все о том же, какой я козел, мудак, скотина конченая и сволочь последняя.

— Я не понимаю, — она округляет глаза, но смотрит внимательно.

— Я уехал, словно сбежал от тебя, это так и выглядит со стороны, я не оправдываюсь, — двигаюсь ближе, хватаю ее руку. — Даже не буду говорить, что случилось, это неважно. Но я и потом вел себя не лучше, ведь мог найти, позвонить, приехать, поговорить.

— Но не сделал этого.

Меня кроет рядом с ней, воспоминания волна за волной накатывают на сознание, Маша не вырывает руку, это уже хорошо.

— Я, взрослый мужик, воспользовался твоей невинностью и свалил, вот как это выглядит со стороны, и ты вправе меня ненавидеть.

— Денис, постой, у нас собеседование.

— Да к черту его, я хочу все объяснить, все исправить. Ты такая красивая.

Сжимаю ее пальцы сильнее, тяну на себя, встаю, ухватив за шею, наконец делаю то, что хочу сделать последние два месяца и одну неделю.

Целую.

Мягкие губы, я помню их вкус. Кусаю, засасываю, знаю, что делаю больно, но не могу иначе, Маша стонет, отвечает.

Моя девочка, только моя малышка.

Отрываюсь с неохотой, быстро обхожу стол, цепляюсь за кактус, чуть не роняю его на пол. Разворачиваю девушку, усаживаю на