Прививка для императрицы: Как Екатерина II и Томас Димсдейл спасли Россию от оспы - Люси Уорд

директор школы молил врача о помощи после того, как он сам попытался привить свою семью. Однако выяснилось, что он брал деньги с соседей, чтобы делать прививки и им; эти соседи заразили других жителей городка, иные из которых в результате умерли. Томас с гневом думал о том ущербе, который такие неопытные и бесчестные «специалисты» могут нанести репутации прививочного дела. Он тщетно призывал ввести особую систему лицензирования для врачей и хирургов, специализирующихся на прививках.

Хотя некоторые прививатели-дилетанты вполне успешно практиковали в малых масштабах (в городках и деревнях) с помощью таких пособий, как «Современный метод», большинство пациентов все-таки обращались за прививкой к профессиональным медикам, выбирая ту разновидность услуг, которая была им по карману. Новаторская, предприимчивая природа британской медицины XVIII в., регулируемой рыночными механизмами, а не властями, привела к взрывному росту числа хирургов и аптекарей, объявлявших себя специалистами прививочного дела. Конкуренция в этой сфере была настолько ожесточенной, что многие города и деревни даже вводили специальные ограничительные меры, вынуждая прививателей, нацелившихся на местное население, заниматься своей практикой в специально выделенных строениях за пределами населенного пункта, чтобы избежать распространения инфекции. В 1767 г. винчестерские дворяне и сотрудники местного попечительства о бедных помещали в газете специальные объявления, предостерегавшие «известных лиц», которые, по слухам, намерены открыть в городе прививочный дом, что в таком случае они будут «преследоваться по всей строгости закона» – как и всякий, кто прибудет в этот приход, чтобы привиться.

Прививатели отвечали рекламой, где подчеркивалась их безупречная репутация и то, что помещения для прививки должным образом изолированы. Только за первые четыре месяца 1767 г. на страницах The Ipswich Journal появилась реклама целых двадцати трех хирургов, предлагавших прививочные услуги. В деревне Сибл-Хедингем (графство Эссекс) хирург Батист Спинлафф хвалился, что «за всю жизнь свою не потерял ни единого пациента», подчеркивая, что «уход оказывается так, чтобы учитывать решительно все пожелания» пациентов, готовых заплатить пять гиней» (чуть больше пяти фунтов). М-ры Портер и Перфект, хирурги, рекламировали свой прививочный дом, расположенный близ Кэмпдена (графство Глостершир), где прививки проводились «со всеми усовершенствованиями, какие только позволяет новый и самый успешный метод». Ушли те дни, когда для прививки отбирали лишь здоровых пациентов: «Никаких возражений против приема цинготных, артритичных, золотушных, а также стариков, корпулентных или тяжких пьяниц»[154].

Саттоны, видя, как эти незаконные подражатели, хлынувшие на рынок, извлекают прибыль из их изобретения, неустанно пытались защитить свою торговую марку. В мае 1768 г. (как раз когда российская императрица разрабатывала прививочный план) Дэниэл Саттон стал рекламировать еще одно новое партнерство, на сей раз с хирургами Йорка. Предполагалось, что оно будет сочетать посещение богатых на дому и непритязательную бесплатную прививку для бедных. Его объявление, размещенное в The Leeds Intelligencer, провозглашало, что прививка возобладала над «предрассудками невежества и придирками злобы». Не в силах удержаться, он напоминал читателю о том, кому все обязаны изобретением нового метода, произведшего такой переворот в медицине, и кого он опередил, совершив свое открытие:

В последнее время сия практика сделалась в нашем королевстве почти повсеместной, причиной чего стала успешность саттоновского метода: такого успеха со всею страстию неустанно желали добиться все честные практикующие врачеватели, однако ж после многих тяжких изысканий и неоднократных опытов даже самые ученые из представителей сей профессии отчаялись стяжать подобный[155].

Когда советники Екатерины II принялись выбирать врача, который занялся бы императорскими прививками, у них не было никаких сомнений насчет того, где начинать эти поиски. Британия стала первой европейской страной, начавшей применять прививки, она первая дала этой практике официальное медицинское одобрение, а теперь возглавляла движение по совершенствованию и внедрению новой – революционной – прививочной методики. За этой усовершенствованной методикой стоял Дэниэл Саттон, обладатель международной славы, почти безупречной репутации в смысле безопасности процедуры, а также целой прививочной империи, протянувшейся до американских колоний. Но приглашение отправиться в Петербург, чтобы привить Екатерину и ее сына, в конечном счете прислали не ему, а человеку, который писал об этом методе, – Томасу Димсдейлу.

Что касается собственно медицинской практики, то между этими двумя людьми не было особых различий (что бы там ни утверждал Роберт Хоултон). Однако подход Саттона с его стремлением к быстрому обогащению вредил его репутации среди пациентов побогаче. Джозеф Кокфилд и его друг и собрат-квакер Джон Скотт, тот самый поэт, которого родители годами держали взаперти, чтобы он не подхватил оспу, в 1766 г. решили привиться именно у Томаса Димсдейла, опасаясь, что саттоновские прививки с их низкими расценками могут привести к неприятным последствиям. Кокфилд писал: «Предлагаемые условия столь умеренны, что люди в весьма стесненных обстоятельствах, люди малого образования и ведущие распутную жизнь, устремляются в его дом, сделавшийся вследствие этого местом суматошным и беспорядочным, от каковых безобразий могла бы погибать десятая часть его пациентов, и поневоле дивишься тому, что такого все-таки не происходит»[156].

Буйные клиенты были не единственной проблемой Саттона. По мере того как все больше и больше людей осваивали его методику, снижая расценки в попытке опередить конкурентов, он тратил все больше времени и средств на тщетные усилия по защите своей торговой марки. Пока Томас в июле 1768 г. встречался в Лондоне с российским послом, Саттон и его брат Уильям размещали в газете очередное объявление, разоблачавшее очередного прививателя, который безосновательно заявлял, будто учился у них: «Мы пользуемся случаем уведомить публику, что всякий, кто обучался Саттоновскому Искусству у нас или у какого-либо члена нашей семьи, имеет соответствующее свидетельство, те же, кто делает вид, будто освоил сие искусство, однако не в состоянии представить оное свидетельство, являются самозванцами»[157].

Но это была заведомо проигрышная борьба, к тому же Саттон, уже ставший одним из богатейших людей в Британии, начинал выглядеть в глазах публики жадным хапугой. Он по-прежнему прививал титулованных пациентов, но его «франшиза» промышленных масштабов и зацикленность на рекламе снижали его привлекательность как главного поставщика специализированного медицинского ухода. Колоссальное состояние, которое он сколотил лишь недавно, позволило ему приобрести фамильный герб и великолепный дом, однако не сделало его своим в мире нетерпимой элиты георгианского Лондона, склонной строго судить ближнего. Его всю жизнь преследовал тот факт, что у него нет официальных медицинских дипломов; теперь же над ним насмехались за неотесанность в изысканном обществе. Эстер Трейл, филантропка и автор ценных дневников, приводит язвительное описание того, как на одном из званых вечеров ей представили «прославленного Дэниэла Саттона». Ошеломленный присутствием именитых гостей (в числе которых был знаменитый писатель Сэмюэл Джонсон), хирург «то расплывался в улыбке, то изумленно разевал рот», а затем неловко признался, что «никогда прежде не бывал в таком обществе». Он был «человеком весьма ловким и одаренным», отмечала Трейл, однако «невежественным, как батрак, во всем, что касается книг и света»[158].

Двойственное отношение тогдашней элиты к вкладу семейства Саттон в прививочное дело хорошо отражает отчет, опубликованный в феврале 1768 г. придворными медиками Георга III в ответ на запрос графа Зайлерна, австрийского посла в Лондоне. Эпидемия оспы, разразившаяся в Вене, свела в могилу дочь и невестку Марии Терезии, императрицы из династии Габсбургов, которая сама едва не умерла от этого недуга. За шесть лет она потеряла из-за оспы пять ближайших родственников и желала нанять специалиста высочайшего уровня, чтобы тот внедрил прививочную практику в ее империи. Английские королевские врачи и хирурги сообщали, что успехи прививочной практики в Британии трудно переоценить: «даже до Саттонов» от прививки умирал самое большее один из тысячи пациентов. Они писали, что ключ к «великому успеху» Саттонов – подвергать пациентов воздействию свежего воздуха. Они были убеждены, что этот подход будет столь же успешным и в Вене. В заключение они указывали, что семейству Саттон, в общем-то, не принадлежит заслуга по коренному преобразованию прививочного дела в Британии: «Несомненно, в некоторых отношениях Саттоны являются усовершенствователями искусства прививки, однако, применяя свои же правила слишком широко и не учитывая должным образом