Великий Гусляр - Кир Булычев

В конце концов я утомился настолько, что мечтал лишь об одном: скорее вернуться домой, отдохнуть, прийти в себя и тогда уж приняться за борьбу против такого странного и безжалостного нашествия.

К счастью, место временного прыжка было отмечено воткнутым в траву шестом с белой тряпкой. Рядом с шестом было углубление, обложенное белыми голышами. Это и есть Пункт времени.

Я вступил в центр круга и совершил необходимые действия для начала переброски.

В глазах у меня потемнело.

Я понесся через века и тысячелетия к себе домой.

Вот и мой год.

Я вышел из круга.

Я должен был оказаться в небольшом парке, который окружает мою загородную резиденцию.

Но это был не мой парк!

Я стоял на опушке леса, представлявшего собой нелепую коллекцию странных сине-зеленых растений многометровой высоты с иглами вместо листьев, между ними носились странные насекомые с прозрачными крыльями и длинными тельцами. Воздух пряно и зловеще пахнул чужими и ядовитыми ароматами, он буквально источал сладковатый запах смерти.

Если бы я не был уверен в силе своего здравого смысла, если бы я не помнил, к сожалению, разговора с сеятелем-пришельцем, я бы решил, что сошел с ума. Сейчас же я не мог утешить себя забвением или даже сумасшествием.

Безумие, спасительное безумие не было мне даровано небесами!

Но надо что-то делать.

Я пошел по краю леса, отмахиваясь от насекомых. Вместо моего дома появился берег реки, на том берегу высились строения совершенно чуждой для меня архитектуры.

По берегу в мою сторону направлялись два живых существа, происхождение которых не вызывало никаких сомнений в том, что это и есть соотечественники моего недавнего оппонента.

Они победили!

Я трагически опоздал.

Жуткий, жестокий эксперимент, поставленный несколько сотен или миллионов лет назад, удался.

Мой славный мир погиб.

Его не существует.

Нет моей жены, нет моих детей, моих друзей и моей библиотеки!

Два существа подошли ближе.

Одеты они были иначе, чем тот давешний пришелец, но те же жестокие глаза, те же странные кисти конечностей.

Мне от них не убежать. Да и стоит ли бежать?

Я не стал убегать. Куда убежишь в чужом мире?

Один из них был пониже ростом и весьма толст, другой - худой, с густой неопрятной растительностью на голове. Словно множество тонких червячков расплодились над его лбом.

При виде меня эти существа заговорили между собой. Их ротовые отверстия, окруженные отвратительного вида алыми полосками кожи, активно шевелились, но ни единого слова я не разобрал.

Ноги мои подкосились, и я устало рухнул на траву.

Мой путь завершен.

Ну почему я не догнал и не задушил того пришельца? Впрочем, сколько их там было? Сколько надо душить? Десять, сто?

– Что же будем делать? - спросил Корнелий Удалов, опуская на траву корзинку с опятами. - Судя по внешнему виду - инопланетный пришелец. От своих отбился, оголодал. Помрет, пожалуй.

– Не дай Бог, Корнелий, - воскликнул Саша Грубин. - Разве можно так говорить о гостях из космоса?

Он склонился к пришельцу, маленькому, худенькому - соломинкой перешибешь, в длинных трусах и свободной рубахе, и произнес:

– Товарищ... господин хороший, мы вам постараемся помочь. Следуйте за нами.

– Нет, не понимает, - сказал Удалов. - Давай я ему медленно скажу, на космолингве, не зря ее учил. Дорогой наш брат по разуму, вы находитесь на Земле, в Вологодской области, в городе Великий Гусляр. Вы среди друзей. Мы вас вылечим и отправим обратно.

– Наверное была катастрофа, - сказал Грубин. - И он выпал из своей тарелочки. Это бывает. Не жилец...

– Плохо одному в чужом мире, - согласился Удалов. - Надо будет его к Льву Христофоровичу вести. Пускай сделает ему анализы и накормит. А то еще отравим невзначай.

– Ты прав, Саша, - согласился Удалов. - Отдых ему требуется и диетическое питание. А пока он у нас приходит в себя, мы ему покажем наш город, а если нужно, то и в Москву свозим. Ему наверное интересно.

Они подошли к пришельцу и склонились над ним.

Они подошли ко мне вплотную.

Они подхватили меня под локти и потащили в плен.

Вернее всего, у них есть приказание уничтожить без следа любого истинного хозяина этой планеты, прежде чем он разоблачит.

Но мне все равно.

Я последний.

Я покорно иду к своей гибели...

Плоды внушения

Лето прошло, а сыграть в домино все не могли собраться. Меняются времена, меняются люди. Раньше, как вечер наступит, со двора слышен гром - мастера долбят по столу костяшками. А теперь, кто уехал, кто занят, кто разлюбил эту рыцарскую игру.

В октябре, вечер выдался мягким, теплым, почти летним, старик Ложкин вынес во двор заслуженную коробку, рассыпал по влажной от утреннего дождя столешнице черные костяшки. И стал ждать.

Сначала появился Корнелий Удалов. С женой повздорил. Потом выглянул из своего окошка Саша Грубин, увидел людей, подошел, сел на скамью, смахнув прилипший желтый лист. Последним появился профессор Минц, Лев Христофорович.

– Трудный день, - сказал он. - Газеты читал, а еще и работать нужно.

Все согласились, что трудный день.

– И времена трудные, - сказал Ложкин.

– Да, трудные, - сказал Минц. - Не успеваешь прессу читать. Центральные газеты, областные газеты, городская пресса...

– Шумим, - сказал Ложкин. - Шумим.

Старик был в оппозиции. Грустно ему было смотреть на активность молодого поколения.

Удалов размешал костяшки, тщательно, как в старые времена. Но никто не спешил забрать свои.

– Тебе бы Пупыкина вернуть, - сказал Грубин Ложкину. - Чтобы был порядок и спокойствие.

– Молчи, кооператор, - ответил с презрением Ложкин.

Ложкину было противно считать, сколько Грубин заработал за последний месяц, делая мелодичные дверные звонки для жителей Великого Гусляра. Звонки исполняли любую мелодию, а в случае нужды говорили ласковым голосом, что хозяина нет дома. Звонки пользовались спросом. А когда Ложкин сказал, что такой звонок ему не по карману, то Грубин сделал ему в подарок звонок с негромким колокольным перезвоном, в котором угадывался «Марш энтузиастов». Подарок Ложкина возмутил, потому что укрепил в мысли, что Саша Грубин бесстыдно обогатился, раз может позволить делать такие подарки.

– При Пупыкине, - сказал Ложкин. - Мы тоже немалого добились. Переходящих знамен завоевали штук шестьдесят. Мне звание почетного гражданина дали, семь юбилейных значков... Организованно жили. Солидно. А вот я недавно пришел к Белосельскому с жалобой на Гаврилова, а у Белосельского дверь в кабинет раскрыта. Заходи любой. Так можно и без авторитета остаться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});