Великий Гусляр - Кир Булычев

Не хотелось психологу ехать в незнакомый город, но его убедили, что он послужит благородному делу. Так что он согласился.

Там, на городском телевидении, он провел успешную борьбу с алкоголизмом, а начальник, который при том присутствовал, сказал ему задушевно:

– Дорогой ты наш психолог. Есть у нас для тебя задание. Только ты не возражай, руками не махай, не сопротивляйся, потому что ты у нас в руках. Беда у нас в городе - совсем нет мяса и сахара.

– Ну и что? - спросил психолог, который был далеко не такой сообразительный, как начальник. Может, поэтому и не стал начальником. - Я вот вспоминаю, какой случай был у нас в Гусляре...

– Не отвлекайся! - сказал Ложкин. - Говори по делу. Без лирики.

Удалов извинился и продолжал.

– Ты, - сказал второй начальник, - должен выступить по нашему городскому телевизору и убедить народ, что он не любит сахара и совсем не выносит мяса.

Психолог возмутился, стал возражать. А ему - гонорар! Он от гонорара отказался, тогда его арестовали и посадили в отделение за нарушение общественного порядка.

– Хорошо, что не на нашей планете, - сказал Грубин. - А то бы мы тебе, Удалов, не поверили.

– Я и говорю, что не на нашей, - сказал Удалов и продолжал: - Трое суток сопротивлялся психолог. Сломили его в конце концов. Выступил. И такая у него была сила гипноза, что на следующий день перестали жители того города покупать сахар и мясо. И сразу прекратился дефицит.

– Безобразие! - сказал Ложкин. - За такие вещи следует судить!

– А надо сказать, - продолжал Удалов, - что первый начальник сразу хватился, что его психолог пропал. Подняли на ноги милицию, подсуетились и обнаружили, что в соседнем городе не только пить водку перестали, но люди сахара и мяса не покупают. Тут первый начальник начал на себе волосы рвать, что сам не догадался и потребовал от соседа: «Верни психолога!». Тот психолога не вернул, только смеялся. Он готовил своего пленника к следующей акции - к отказу от масла.

Но не успел. Первый начальник уже добрался до области и поднял там страшный бум. Пробился к областному начальнику и выложил ему всю правду - себя не пожалел, но уж своего соседа разоблачил.

Вызывает область по вертушке второго городского начальника. И приходится тому везти психолога в область.

– Его домой не вернули? - спросил Грубин.

– Нет, в область перевезли. В области тоже проблемы. И областной начальник там новый, энергичный, с идеями.

Как ни крутился психолог, как ни просил отпустить его к научной и лечебной деятельности, пришлось ему по областному телевизору выступать, отучать людей от пьянства в масштабе области. А потом... - тут Удалов сделал долгую паузу, а его друзья терпели, потому что им не терпелось узнать, чем же кончилась та история.

– Уже на следующий день психолог выступил по телевизору и убедил жителей области выйти на субботник по уборке города, а в воскресенье уехать добровольно в пригородные хозяйства на прополку.

– Ну это ты хватил! - возмутился Ложкин. - Откуда на далекой планете субботники?

– Ну может это четверговиками называлось? Разве так важно? - сказал Удалов. - Главное, что пропололи. С энтузиазмом. И область отрапортовала. И это был последний день работы психолога в той области.

– Возмутился? - спросил Грубин.

Удалов отрицательно покачал головой.

– А что ему возмущаться? - спросил Ложкин. - Он делал хорошее дело. Разве по доброй воле народ на прополку поднимешь? Я помню, в сорок седьмом, на заем подписывал. В размере двухмесячного заработка. Ох, как сопротивлялись. До принятия мер.

– Ложкин, - сказал Грубин. - Ты нам когда-нибудь о своей общественной деятельности в эпоху культа личности отдельно расскажешь.

– А я что? - Ложкин уловил опасное в голосе Грубина. - Я был рядовым бухгалтером. В профкоме. Как все, так и я.

– Нет, - продолжил Удалов. - Не возмутился психолог. А если возмутился, но не показал виду. Оробел. После отсидки в ихнем отделении. Но случилось так, что в ту же ночь его отвезли в столицу.

– Правильно, - сказал Ложкин. - Если бороться с пьянством, то в масштабе всей планеты. Одним ударом.

– Вряд ли, - сказал задумчиво профессор Минц, - на центральном телевидении разговор шел о пьянстве.

– Почему? - вскинулся Ложкин.

– Бороться с ним нужно, но если совсем прекратить, то встанут серьезные финансовые проблемы. Это закон Галактики.

– Правильно, - сказал Удалов. - О пьянстве речи не было. Были среди столичных начальников такие, что ставили интересы ведомства выше народных и хотели выполнить свои планы и задумки одним ударом. Первым психолога схватил министр текстильной и обувной промышленности, фабрики которого совершенно не справлялись со своими обязательствами. Психолог по его приказу внушил населению полное презрение к одежде. Тогда, помню, стояло лето и все пошли по улицам в купальниках или трусиках, а то и вовсе обнаженные.

– А ты сам? - спросил Грубин. - Разделся?

– Я не разделся, потому что ихнего языка не знал.

– Продолжай, - сказал Ложкин. - Ври дальше.

– На следующий день до психолога добрался министр транспорта, который никак не мог решить проблему топлива. Пришлось психологу внушать народу, что ходить пешком куда приятнее, чем ездить на автомобилях и в автобусах. От этого, конечно, разладилась работа на заводах и в учреждениях, так как многие стали опаздывать. Пришлось вмешаться в дело министру труда. Он приказал психологу, чтобы тот внушил народу любовь к труду такого масштаба, что многие вообще перестали уходить с рабочих мест, только бы не отрываться от дела.

– Славно! - воскликнул Ложкин, но никто его не поддержал.

– Начались голодные обмороки и болезненные осложнения, - продолжал Удалов. - И обеспокоились в первую очередь министр идеологии и министр культуры. Один, потому что опустели все лектории и библиотеки, второй, потому что люди перестали ходить в театры и в цирк. Обиженные министры посадили психолога перед камерами, встали за его спиной, следили, как он внушал народу любовь к изящному искусству и духовной пище. Но когда передача была в разгаре, в студию ворвался министр торговли. Экономия - экономией, а магазины прогорают. В студии начался кровавый бой между министрами и психолог постарался ускользнуть. Он очень устал от выступлений.

У выхода с телевидения психолога поджидала черная бронированная машина. В машине сидел почти голый министр обороны.

– Подожди, - сказал он, - съешь бутерброд, выпей чарку солдатской наливки. Сейчас мои молодцы возьмут студию штурмом и тогда ты скажешь народу то, что ему в самом деле пора услышать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});