Великий Гусляр - Кир Булычев

– А что? - спросил психолог упавшим голосом.

– Наш народ, - сказал министр обороны, - никак не проникнется чувством справедливой ненависти к пултянам, которые двести лет назад предательски оттяпали кусок нашего исконного болота. Ты должен внушить народу единое желание взять в руки винтовки и показать презренным врагам, где раки зимуют.

Психолог с грустью смотрел, как пробегают по улицам дрожащие, голодные, охваченные трудовым энтузиазмом жители столицы и представил себе как завтра они будут корчиться и умирать под пулями. И тогда он сказал:

– Я согласен сотрудничать с вами, но при одном условии. Я должен быть уверен, что мою последнюю передачу будут слышать все жители государства без исключения.

– Разумеется, - сказал министр обороны.

– Но для того, чтобы я был в этом уверен, вы должны будете приставить людей даже к министрам и прочим высоким чинам государства.

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них хоть на мгновение отвернулся от экрана.

– Справедливое требование, - согласился министр. - Мне тоже не нужна оппозиция. Боевым энтузиазмом надо охватить всех.

И он отдал соответствующие приказания.

Психолог вошел в студию, подождал, пока включатся камеры и сказал, глядя пронзительным взором на зрителей:

– Уважаемые зрители... - тут Удалов прервал рассказ и поглядел на замерших соседей. - Что он сказал?

– Не тяни! - воскликнул Ложкин. - Хоть и врешь, но захватывает.

– Позвал всех на фронт? - спросил Грубин.

– Погодите, - Лев Христофорович почесал лысину. - Все не так просто. Этот психолог по натуре был наверняка интеллигентом, а по призванию - гуманистом. Значит он... призвал к миру!

– И его тут же пристрелили, - сказал Грубин.

– Может и нет, - возразил Минц. - Если он внушил им всем, включая министра обороны, крайнее миролюбие, то солдаты не стали бы в него стрелять. Но тогда бы он не решил остальных проблем.

– Вот именно! - сказал Уделов. - А он хотел с ними покончить. Ведь надвигалась осень. И раздетые, усталые, голодные жители наверняка бы погибли. Вот что он сказал: «Господа министры и заместители министров, господа высокие бюрократы и столоначальники! Господа, думающие о сохранении своего места, а не о собственном народе - сейчас вас всех охватило страстное желание немедленно уйти в отставку! И никогда не возвращаться к руководящей деятельности. А прочие жители государства - живите, как жили до моих гипнотических сеансов, но пожалуйста, поумнейте!»

– И удалось? - спросил с надеждой Грубин.

– Начальники тут же написали заявления об отставке. Они так спешили, что той же ночью собрали вещички из кабинетов и потом даже удивлялись - что это их тянуло командовать человечеством? А психолог вернулся в свой город.

– И квартиру сохранил? - спросил Ложкин.

– Квартиру он получил законно. Так что сохранил, - сказал Удалов. И добавил: - Надеюсь, что сохранил...

– Не было этого, - сказал Ложкин, складывая костяшки домино в коробку. - И быть не могло. Даже на отдаленной планете.

Удалов пожал плечами и пошел к себе, мириться с женой.

Так они и не сыграли в домино.

Ретрогенетика

Славный майский день завершился небольшой образцово-показательной грозой с несколькими яркими молниями, жестяным нестрашным громом, пятиминутным ливнем и приятной свежестью в воздухе, напоенном запахом сирени. Районный центр Великий Гусляр нежился в этой свежести и запахах.

Пенсионер Николай Ложкин вышел на курчавый от молодой зелени, чистый и даже кокетливый по весне двор с большой книгой в руках. По двору гулял плотный лысый мужчина - профессор Лев Христофорович Минц, который приехал в тихий Гусляр для поправки здоровья, подорванного напряженной научной деятельностью.

Николай Ложкин любил побеседовать с профессором на умственные темы, даже порой поспорить, так как сам считал себя знатоком природы.

– Чем увлекаетесь? - спросил профессор. - Что за книгу вы так любовно прижимаете к груди?

– Увлекся антропологией, - сказал Ложкин. - Интересуюсь проблемой происхождения человека от обезьяны.

– Ну и как, что-нибудь новенькое?

– Боюсь, что наука в тупике, - пожаловался Ложкин. - Сколько всего откопали, а до главного не докопались: как, где и когда обезьяна превратилась в человека.

– Да, момент этот уловить трудно, - согласился Лев Христофорович. - Может быть, его и не было?

– Должен быть, - убежденно сказал Ложкин. - Не могло не быть такого момента. Ведь что получается? Выкопают где-нибудь в Индонезии или Африке отдельный доисторический зуб и гадают: человек его обронил или обезьяна. Один скажет - «человек». И назовет этого человека, скажем, древнеантропом. А другой поглядит на тот же зуб и отвечает: «Нет, это зуб обезьяний и принадлежал он, конечно, древнепитеку». Казалось бы, какая разница, - никто не знает! А разница в принципе!

Минц наклонил умную лысую голову, скрестил руки на тугом, обтянутом пиджаком животе и спросил строго:

– И что же вы предлагаете?

– Ума не приложу, - сознался Ложкин. - Надо бы туда заглянуть. Но как? Ведь путешествие во времени вроде бы невозможно.

– Совершенная чепуха, - ответил Минц. - Я пытался сконструировать машину времени, забрался во вчерашний день и там остался.

– Не может быть! - воскликнул Ложкин. - Так и не вернулись?

– Так и не вернулся, - сказал Минц.

– А как же я вас наблюдаю?

– Ошибка зрения. Что для вас сегодня, для меня вчерашний день, - загадочно ответил Минц.

– Значит, никакой надежды?

Профессор глубоко задумался и ничего не ответил.

Дня через три профессор встретил Ложкина на улице.

– Послушайте, Ложкин, - сказал он. - Я вам очень благодарен.

– За что? - удивился Ложкин.

– За грандиозную идею.

– Что же, - ответил Ложкин, который не страдал излишней скромностью. - Пользуйтесь, мне не жалко.

– Вы открыли новое направление в биологии!

– Какое же? - поинтересовался Ложкин.

– Вы открыли генетику наоборот.

– Поясните, - сказал Ложкин ученым голосом.

– Помните нашу беседу о недостающем звене, о происхождении человека?

– Как же не помнить?

– И ваше желание заглянуть во мглу веков, чтобы отыскать момент превращения обезьяны в человека?

– Помню.

– Тогда я задумался: что такое жизнь на Земле? И сам себе ответил: непрерывная цепь генетических изменений. Вот среди амеб появился счастливый мутант, он быстрее других плавал в первобытном океане или глотка у него была шире... От него пошло прожорливое и шустрое потомство. Встретился внук этой амебы с жуткой хищной амебихой - вот и еще шаг в эволюции. И так далее, вплоть до человека. Улавливаете связь времен?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});