Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Как учёный-антрополог, не понаслышке занимавшийся исследованием останков обезьянолюдей, Тейяр не может согласиться с наивной библейской историей, мифологически объясняющей происхождение человека. Согласно Тейяру, «первым человеком является и может быть только множество людей и его юность насчитывает тысячи и тысячи лет» (Там же, с. 126). Это зачаток научно-исторического видения происхождения человека, но и оно у Тейяра приобретает религиозную окраску. Доктрина Тейяра предполагает религиозное сознание в качестве движущей силы исторического процесса. По мнению Тейяра, именно «таинственный иудео-христианский фермент дал Европе её духовную форму» (Там же, с. 144). Это исключительно благодаря ему западная цивилизация обогнала и продолжает обгонять другие цивилизации в научно-технической и экономической сферах, в развитии демократии, свободы и прав человека, так что «от одного края Земли до другого все народы, чтобы остаться человечными или стать таковыми ещё больше, ставят перед собой упования и проблемы современной Земли в тех же самых терминах, в которых их сумел сформулировать Запад» (Там же).

Другие верования, по Тейяру, при всей своей мистической энергии, содержали в себе ошибочность представлений об универсальном сознании, и поэтому не могли «вдохновить и направить человеческую эволюцию» (Там же). Как и в цивилизационном подходе, в доктрине Тейяра основой эволюции цивилизаций видится принятие той или иной локальной цивилизацией определённой формы религиозного мировоззрения. Таким образом, именно оно рассматривается в качестве мобилизационного источника развития. Такая точка зрения совершенно несостоятельна и противоречит фактам истории. Всё наоборот. Не религия определяет характер цивилизации, а характер и материальная жизнь цивилизации определяет выбор религии. Мобилизационные структуры развития цивилизации и её хозяйственная жизнь материальны, хотя и включают в себя деятельность обладающих сознанием людей в определённых материальных обстоятельствах. Тейяр умалчивает о том, что западная цивилизация оказалась и самой атеистической, самой свободомыслящей, и именно свободомыслие породило господствующую в ней идеологию при переходе от тьмы Средневековья, наполненного религиозным изуверством, к Новому времени, в ходе которого её развитие столь ускорилось и обогнало другие народы.

Нельзя, конечно, и отрицать огромную роль вероисповедания в мобилизации сознания и культуры. В этом отношении христианство с присущим ему радикальным гуманизмом сыграло и продолжает играть немалую роль. Но и гуманистическое содержание других религий подготавливает исповедующие их народы к переходу от традиционных устройств общества и жёстких механических мобилизационных структур, порождающих деспотизм и тормозящих развитие, к современным формам демократии и свободного предпринимательства. В современном мире назрела, эволюционно подготовлена необходимость всемирного перехода к новому научному вероисповеданию, сущностью которого как раз и является свободомыслие. Эта вера, лишённая мифологических предрассудков, способна мобилизовать миллионы людей на самосовершенствование во имя человечности и оздоровить общества, погрязшие в кризисе культуры, болезнях, милитаристском психозе, терроризме, преступности, отчуждении человека от человека, бесчисленных угрозах человеческому существованию и свободе.

Но не сама вера и связанное с ней движение могут повысить уровень человечности и культуры на этой маленькой планете, а постоянное материальное и духовное совершенствование людей и их гражданских обществ, без которых и на относительно благополучном Западе непреодолимы язвы общества, порождаемые несовершенством социальной материи и самого человека. Цель новой веры – усовершенствовать человека, чтобы мобилизовать на совершенствование общества, а не констатировать греховность человека и ожидать спасения от сверхъестественных сил. Старые религии уже доказали свою неспособность реально противостоять цивилизационному варварству, а коммунистическая религия, поработив человека, только умножила его. Они приводят не к эволюции сознания, а лишь к его консервации и подчинению идеологическим догмам, служению фантомам.

Теория Тейяра об эволюционирующем сознании Творца, развивающем своим воздействием бытие – один из таких фантомов мифологизирующего сознания. Эволюция материи не нуждается в подталкивающем ее сверхъестественном сознании, она сама формирует мобилизационные структуры, продвигающие её к прогрессивному развитию. Но она делает это крайне медленно и с огромными издержками. Нет сомнения, что сверхъестественное сознание, в духе Тейяра, поселившееся внутри всех материальных тел и направляющее их эволюцию, делало бы это гораздо быстрее и более целенаправленно, ибо сущность сознания как мобилизационной структуры состоит в идеализированном упорядочении бытия. Так что научно-философское доказательство бытия Бога у Тейяра не состоялось, как и у его предшественников-спиритуалистов, даже несмотря на то, что на помощь была привлечена соответствующим образом препарированная теории эволюции.

Свободомыслящий эволюционизм не может не быть эволюционизмом материалистическим, поскольку он вытекает из научных исследований, а не из религиозно ориентированных спекуляций, и требует всестороннего научного обоснования, а не подкрепления умозрительными рассуждениями, которые продиктованы стремлением к подтверждению и обоснованию религиозных догм. Само религиозное обновленчество в рамках традиционных вероисповеданий, видным представителей которого выступает Тейяр де Шарден, есть результат давления, испытываемого религиозным мировоззрением со стороны прогресса общества и науки. В свою очередь отход от научности в эволюционизме, измышление сверхсознания, управляющего эволюцией материальных форм, как изнутри, так и извне, противостоит свободомыслию, вытекает из идеологической ангажированности и потребности оградить религиозное мировоззрение от эволюционно нарастающего опровержения наукой. Для этого наука ограничивается, её мировоззренческое содержание деформируется и она дополняется совершенно искажённой и противоречащей науке картиной эволюции. Уважая свободу совести, свободомыслящий эволюционизм не может согласиться с таким подходом. Научный эволюционизм верен науке, а не стародавней мифологии, он ищет истину, а не подводит её под тысячелетиями удерживаемые каноны. Он сам эволюционирует вслед за развитием науки, придавая эволюционный характер даже вечным и нетленным истинам, поскольку всё истинное воспроизводится в процессе эволюции знания, а всё неистинное опадает, как осенние листья.

Осознавая крайнюю устарелость и отсталость религиозной картины мира, Тейяр пытается модернизировать её, но для этого приходится втискивать в её рамки эволюционирующее знание. «Нам кажется невероятным, – пишет он, – что могли жить люди, которые и не подозревали, что звёзды мерцают над нами на расстояниях в сотни световых лет или что контуры жизни начали вырисовываться уже миллионы лет назад… что наши пра-пра-дедушки чувствовали себя совершенно непринуждённо в пространстве-ящике, где звёзды вращались вокруг Земли менее шести тысяч лет» (Там же, с. 147). Но ведь именно в этом «ящике» продолжает существовать религиозная картина мира, и этому продолжает учить церковь, к которой принадлежит Тейяр. И не Тейяр ли стремится подкрепить это «ящичное» мировоззрение, пусть и не в прежней наивной форме, отражающей знания двухтысячелетней давности, но с теми же представлениями об источнике бытия?

В «Феномене человека» Тейяр создаёт настоящий гимн эволюции, который приведен нами в эпиграфе к нашей книге. Он заявляет, что «было бы отчего потерять веру или терпение, констатируя, сколько умов, даже незаурядных и поныне отвергают идею эволюции» (Там же, с. 148). Он видит в эволюционизме не просто философию, не только мировоззрение, а мощное движение в научном познании, причём «поистине слепы те, кто не хочет видеть размаха движения, которое, выйдя далеко за рамки естествоведения, последовательно захватило химию, физику, социологию и даже математику и историю религий (Там же, с. 149). Это обвинение в слепоте он адресует своим коллегам по церковной иерархии. И тут же обвиняет в слепоте и устарелости научное знание, включая дарвиновскую гипотезу, лапласовскую концепцию происхождения Солнечной системы и вегенеровскую гипотезу перемещения континентов. Известно, что все три указанные концепции отнюдь не устарели, в развитом на новой научном материале виде они выступают краеугольными камнями современного эволюционизма. Устарел лапласовский детерминизм, но его гипотеза гелиогенеза развёрнута в эволюционную научную теорию.

Тейяр упрекает первых эволюционистов в том, что они рассуждали материалистически, не замечая, что их собственный разум – результат длительной эволюции сознания. Однако, будучи учёными, они опирали свои теории на фактах, добытых во время их жизни, а эти факты доказывали, что именно сознание есть результат длительной эволюции материи, а не наоборот. И то, что Тейяр принимает за факты, доказывающие «последовательный прогресс сознания в формирующейся материи» (Там же, с. 150) ни в коей мере не являются фактами науки, они суть факты эволюционирующего религиозного сознания.