Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Тейяр упрекает первых эволюционистов в том, что они рассуждали материалистически, не замечая, что их собственный разум – результат длительной эволюции сознания. Однако, будучи учёными, они опирали свои теории на фактах, добытых во время их жизни, а эти факты доказывали, что именно сознание есть результат длительной эволюции материи, а не наоборот. И то, что Тейяр принимает за факты, доказывающие «последовательный прогресс сознания в формирующейся материи» (Там же, с. 150) ни в коей мере не являются фактами науки, они суть факты эволюционирующего религиозного сознания.

Гуманизм религиозно-эволюционистической философии Тейяра заслуживает самого пристального внимания. Смысл жизни и эволюционную миссию человека он видит в том, чтобы «двигать вперёд ноогенез» (Там же, с. 157). Его религиозно окрашенный эволюционный оптимизм базируется на том, что Творец не может допустить гибели человеческого сознания, достигнутого миллиардами лет космической эволюции. Тейяр констатирует утрату веры нынешних поколений в прогресс, в будущее мира и его усовершенствование. Он совершенно прав, утверждая, что утрата веры в прогресс лишает нашу жизнь всякого смысла. «Если прогресс – миф, если, приступая к труду, мы можем сказать: «Зачем» – то наше усилие рушится, увлекая в своём падении всю эволюцию, ибо мы – её воплощение» (Там же, с. 158). Прекращение прогресса на Земле не остановит, конечно, эволюцию в необъятном Космосе, это сильное преувеличение. Но оно лишило бы человеческую жизнь и человеческие усилия их глубинного эволюционного смысла. Прекращение прогресса неотвратимо привело бы к гибели человечества. Гарантом дальнейшей человеческой эволюции выступает, по Тейяру, сверхдуша над нашими душами, которая открывает нам путь в беспредельные психические просторы. Однако надежда на существование этого гаранта, как он признаёт, зиждется на рациональных приглашениях к акту верования (Там же, с. 159).

Мы сами, таким образом, согласно Тейяру, не являемся гарантами продолжения прогресса и нашего существования. Отсюда проистекает вера Тейяра в возникновение сверхжизни – высшей формы существования, завершающей эволюцию как «постоянно изыскиваемый сознанием путь к своему совершенству» (Там же, с. 160). Итак, эволюционизирующее сознание универсума проходит путь из четырёх этапов: преджизнь, жизнь, мысль и сверхжизнь.

Сверхжизнь есть в то же время сверхмысль, сверхразум, достигаемый сверхчеловечеством. Научные предпосылки к формированию сверхчеловечества (сверхантропогенез) создаются, по мысли Тейяра, благодаря сотворению человеком новых форм жизни, возникновению неожизни. Тейяр, несомненно, имеет в виду генную инженерию и биотехнологию. Тем самым человек обретает способность «взять в свои руки штурвал мира, отыскать саму пружину эволюции» (Там же, с. 169). Человек соответственно сам приобретает функции творца, способного «вносить порядок в универсум с помощью его познания» (Там же).

Отстаивая панпсихизм, т. е. насыщенность всей природы эволюционирующим сознанием Творца, Тейяр в то же время стремится предупредить обвинения в пантеизме, критикуя пантеизм как иллюзию, игнорирующую эволюцию и различие личностей отдельных индивидов. Другой крайностью он считает индивидуалистический эгоизм, приводящий к смешению личности с индивидуализмом и увлекающий человека назад к множеству, к телесности. Альтернативой индивидуализму является единение, осуществляемое посредством любви как особой духовной энергии. Тейяр предлагает отвлечься от сентиментальной стороны любви и рассматривать её в широком плане как проявление устремлённости внутреннего сознания всех природных тел к слиянию в единстве сознания универсума. Уже на уровне преджизни любовь влечёт друг к другу молекулы, образует их сцепления и связи, приводит к образованию макромолекул. На уровне жизни любовь трансформируется в биологическую реальность, выражающуюся в стремлении к близости одного живого существа к другому. На уровне мысли любовь в полной мере проявляет своё эволюционное значение, выражаясь не только в половой любви, но и в построении человеческих сообществ.

Учение Тейяра о любви крайне утопично. Тейяр даже не упоминает теории древнегреческого философа Эмпедокла, который учил, что вся природа и человек как её воплощение движимы двумя противоположными силами – любовью и враждой. Мифологема всеобщей любви Тейяра как движущей силы единения людей оказалась даже позади эволюционных достижений античной философии в лице её видного представителя – Эмпедокла. В результате интерпретация христианской любви Тейяра сближает его с идеологией тоталитаризма, внедрявшей в поведение людей так называемый коллективизм. «Несмотря на свою чудовищность, – вопрошает Тейяр, – не деформирует ли современный тоталитаризм нечто весьма великолепное и не близок ли он к истине?» (Там же, с. 174).

Нет, он близок не к истине, а к Большой Лжи, ибо свобода личности и её способность к выбору партнёров и единомышленников несовместимы с принудительным коллективизмом и атмосферой коммунальных квартир. Они порождают не любовь, а всеобщую вражду, конфликты, доносы и формальное единение людей, гонимых партией к осуществлению её параноидальных целей. Недаром идеологические работники КПСС возлагали надежды на «конструктивный диалог» с последователями Тейяра. Диалога не получилось, ибо Тейяр рассматривал советский и китайский тоталитаризм как эволюцию вспять, возврат к муравейнику. «Людской миллион в шеренгах, на парадных площадях… Кристалл вместо клетки. Муравейник вместо братства» (Там же, с. 174).

Тейяр предлагает иную утопию – вместо коммунистического псевдорая на Земле, который обернулся адом, и измышленного рая на небесах – некое подобие рая в ноосфере – эпоху сверхмышления и одновременно сверхперсонализации. Путь к этому раю он видит в эволюции, направляемой любовью как космическим чувством, стремлением людей к близости. Предвидя возражение, заключающееся в том, что «любить всё и всех – противоречивое и ложное требование, которое в конечном счёте приводит к тому, что не любят никого», он парирует это возражение, утверждая, что оно не учитывает «реальность существования у вершины мира над нашими головами кого-то любящего и любимого» (Там же, с. 181). Этот любящий и любимый – конечно же, христианский Бог, которого на научном языке Тейяр именует точкой Омега. Смысл этого обозначения – в латинском алфавите, который начинается с буквы «альфа» и заканчивается буквой «омега». Альфа – начальный момент космической эволюции, точка Омега – её абсолютное завершение. Как будто эволюция может быть завершена! Ведь самая суть эволюционизма связана с признанием её вечной незавершённости.

Идея формирования всепланетного разума, которую пытает обосновать Тейяр, сама по себе не утопична, а реалистична, хотя и относится к футурологии весьма отдалённого будущего. В какой-то мере предпосылками интеграции разумов различных людей являются современный информационно-поисковые системы и Инернет. Но то, как Тейяр интерпретирует эту идею, представляет собой не что иное, как попытку подкрепить мифологию подобием научного мышления. Прежде всего, Тейяр псевдоэволюционно обосновывает существование души после смерти тела и её переселение к Творцу. Он утверждает, что у животного после смерти радиальное поглощается тангенциальным, т. е. душа остаётся в гниющем и разрушающемся теле и полностью угасает. У человека же происходит переход тангенциального в радиальное, душа высвобождается и ускользает от энтропии посредством возврата к Омеге (Там же, с. 185).

Точно так же Тейяр обосновывает евангельскую идею конца света. Оказывается, нам нечего бояться космической катастрофы, в результате которой погибнет Земля. «Приближается с каждым днём конец всякой жизни на нашем земном шаре, смерть планеты – заключительная фаза феномена человека» (Там же, с. 186). Так человек погибнет и на этом завершится эволюция от Альфы до Омеги? Оказывается, нет. «Когда идёт речь о конце света, то на ум тотчас же всегда приходит идея несчастья» (Там же, с. 187). Конец света, по Тейяру, – это не крушение эволюции, а последний прогресс. Вслед за образованием единого человечества, слитого любовью в единый разум, носители всемирного разума смогут освободиться от грешного тела и пребывать вечно в Омеге. Правда, перед этим они должны укрепить своё тело постоянным самосовершенствованием. «Забота о человеческой теле и его совершенстве прежде всего. Крепость и здоровье организма. Пока продолжается фаза её погружения в «тангенциальное», мысль может возвыситься лишь на этих материальных основах» (Там же, с. 192ет возвыситься лишь на этих материальных основах Крепость и здоровье организма. Пока продолжается фаза её погружения).

Тогда же произойдёт синтез науки и религии. Но не на основе научной веры, преодолевшей мифологическое мышление, а на основе соединения научного культа человека с религиозным культом Творца. Как и подобает теологу, Тейяр рассматривает религию и науку как две неразрывные стороны единого акта познания. Оказывается, это для религии характерна вера в прогресс, смысл же универсума совершенно недоказуем для науки. Тейяр стремится орелигиозить науку и онаучить религию. Однако его вера явно ненаучна, а как учёный он подрывает основы традиционной религии. Его эволюционизм неприемлем ни для религии, ни для науки.