Александрия - Дмитрий Барчук

Сложнее обстояло дело с акционерами. Большой пакет акций компании был распылен среди населения региона. Миноритарии – ребята послушные, с ними особых хлопот обычно не возникает. Достаточно раздуть в местных газетах и на телевидении хорошую пропагандистскую кампанию, и акционеры сами бегут менять свои старые акции на новые. Но для перевода всех структур моего холдинга на единую акцию возникла одна неожиданная проблема. По имени Дэниэл Харт.

Так звали американского миллиардера, испортившего мне много крови. Калека, с детства прикованный к инвалидной коляске, он занимался тем, что скупал за бесценок небольшие пакеты акций приватизированных предприятий по всему миру, в основном в развивающихся странах. Затем, когда на этот объект находился достойный покупатель, уже приобретший большую часть акций, американский инвалид начинал ломать ему всю игру по выстраиванию вертикально интегрированного холдинга. На собрании акционеров он непременно блокировал принятие любого решения. И новому собственнику приходилось волей-неволей вступать с Хартом в переговоры, чтобы выкупить его пакет акций. Он же заламывал за них умопомрачительную цену.

– Двести миллионов долларов – за десять процентов акций «Востокнефтегаза»! Он просто сошел с ума! – не поверил я своим ушам, когда услышал запрошенную им цену. – Мы за столько у российского правительства купили семьдесят процентов компании. Биржевая цена его акциям – всего двадцать миллионов! Заплатите их ему. И пусть он будет счастлив! Он и так нагреет руки на этих бумагах!

Антон Журавлев смотрел на меня хлопая глазами и мямлил:

– Шеф, но Харт согласен продать свои акции только за двести миллионов долларов. Его не интересует биржевая цена. Он знает, что нам эти бумаги нужны как воздух. Пока мы не переведем наш холдинг на единую акцию, американские банки не дадут нам ни цента кредитов.

– Но это же чистейшее вымогательство с его стороны! – закричал я.

– В этом и заключается смысл его бизнеса, – ответил мне Журавлев.

Неклюдов послушал нашу перебранку и внес свое радикальное предложение:

– Господа, а не проще ли этого нахала просто прищучить? Когда доводы разума в диалогах с доморощенными отморозками бессильны, вы же обращаетесь ко мне. Так вы говорите, где он плавает на своей яхте?

– В Карибском море. Со мной он встречался в Кингстоне, на Ямайке, – ответил Журавлев.

– Вот и чудно. Значит, это рядом с Кубой. Один звонок нашим кубинским друзьям, и дело на двести миллионов устроится всего за каких-то двести тысяч долларов.

Я задумался. Если бы у меня были сейчас эти несчастные двести миллионов, я бы заплатил этому инвалиду-вымогателю, но у меня таких денег не было, и мне негде их было взять.

– Разве что припугнуть слегка? – вслух размышлял я. – От его имени действует крупный бостонский банк. У него хорошие связи в Конгрессе США. Его устранение нам ничего не даст, наоборот, может только осложнить переговоры. Нужно сделать так, чтобы Харт сам согласился на наши условия.

– Попробуем, шеф, – сказал Неклюдов и вышел из моего кабинета.

Через неделю Boston Glob сообщила, что на яхте американского миллиардера Дэниэла Харта в порту Джорджтауна на Большом Каймане произошел пожар. Два члена команды погибли. Самого мистера Харта чудом спасли русские туристы, швартовавшиеся на своей яхте рядом на пирсе.

Еще через неделю господин Харт продал нашей компании свои акции «Востокнефтегаза» за пятьдесят миллионов долларов.

Штаб-квартира моей новой «дочки» располагалась в Томске. Правило этикета требовало моего обязательного появления там для личного знакомства с руководителями области. Хоть я и вырос сам в провинции, но к провинциалам отношусь с большой осторожностью. В молодости они вообще мне представлялись людьми второго сорта, неудачниками, так и не сумевшими перебраться в столицу. И многие из областных и городских начальников, которые затем встречались на моем пути, не смогли опровергнуть эту мою юношескую гипотезу.

Но в Томске все сразу получилось иначе. Губернатор, несмотря на показное добродушие, оказался человеком твердым и волевым. Он имел свой личный кодекс правил, которым неизменно следовал в жизни и которые Система не смогла из него выбить. Я сразу понял, что купить его нельзя. Такие люди не продаются. Их можно сделать только вынужденными союзниками под давлением обстоятельств непреодолимой силы. Томский губернатор, как мог, служил своей области, но он вынужден был подчиняться российским законам и указам президента.

При первой же нашей встрече мы разругались с ним вдрызг. Он предъявил мне претензии, что из‑за введения в холдинге трансфертных цен на нефть бюджет его области стал меньше получать налогов и что, хотя он по образованию не нефтяник, такого термина, как «скважинная жидкость», в нефтедобыче никогда не встречал.

Я улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, на какую был способен, и ответил:

– Господин губернатор, внутри своего холдинга мы устанавливаем такие цены на свою продукцию, какие считаем нужными. И из скважин на томских месторождениях, к вашему сведению, нефть добывается со значительным содержанием воды, а за воду я платить ничего не намерен.

Как он возмутился при этих моих словах, стал кричать, что он пожалуется на меня президенту, что я веду бизнес нецивилизованными методами, что с таким отношением к нуждам области мы с ним явно не сработаемся.

Я подождал, пока губернатор остынет. А потом спокойно сказал ему:

– Я заплатил за эту компанию Российской Федерации пятьсот миллионов долларов. Это почти пятнадцать миллиардов рублей. И пока я не верну обратно вложенные в нее деньги, о какой-либо благотворительности в вашей области говорить преждевременно. А если вы будете мешать моей работе, то, поверьте, мне тоже есть кому пожаловаться на вас. В крайнем случае, если мы не достигнем компромисса, на Томске свет клином не сошелся. Нефть можно добывать и в Красноярском крае, а ваша область тогда останется вообще без налогов.

Правы все-таки мудрые китайцы: кризис на самом деле – не только угроза, но и шанс. Сейчас, по прошествии семи лет, я оглядываюсь назад и понимаю, что если бы не было того августовского дефолта по ГКО, рыночная экономика в России вряд ли состоялась бы.

Это была настоящая очистительная буря, показавшая, кто в нашем бизнесе чего стоит. Очень многие разорились, но нашли в себе силы снова начать все сначала. И сейчас они владеют процветающими предприятиями. Кто был слабее, те уехали из страны. Но я не думаю, что они от этого стали счастливее. Выжили сильнейшие. Или те, кто вовремя приспособился к переменам? Но для российской экономики и девальвация рубля, и реструктуризация долгов пошли только на пользу. Если раньше деньги можно было делать из воздуха, например на ГКО, то теперь надо было работать. Если хочешь хорошо зарабатывать, иди в реальный сектор, производи реальный товар, оказывай востребованные на рынке услуги. Богатей вместе со страной, но не отдельно от нее. Халявы больше не будет.

Это была самая удачная сделка в моей жизни. Я каким-то шестым чувством тогда, в сентябре 1998‑го, почувствовал, что настал момент сделать выбор: с Россией я или нет. Я его сделал. Поставил все на Россию. И даже сейчас, сидя в тюрьме, я об этом не жалею. Я все сделал правильно.

Работы оказалось море. Антон Журавлев, оставшись на хозяйстве в тонущем банке, только и успевал отбиваться от назойливых кредиторов. Леонид Неклюдов налаживал работу службы безопасности в новых подразделениях холдинга и едва успевал вовремя раскрывать заговоры конкурентов. Я же сосредоточился на оптимизации бизнеса. Благо цены на нефть наконец-то начали расти, но до полного возврата всех долгов, особенно иностранцам, было еще очень далеко. «Трансфертные цены», «скважинная жидкость», что поставил мне в вину томский губернатор, были лишь частью реализации моего плана по созданию высокорентабельного бизнеса.

Да, подразделения холдинга продавали нефть друг другу практически по себестоимости, конечная же ее реализация на экспорт осуществлялась через офшорные компании, зарегистрированные на Кипре или в Гибралтаре. Работали мы и через отечественные офшоры: Калмыкию, Горный Алтай, различные закрытые территориальные образования, имеющие налоговые льготы. Сейчас мне это ставят в вину как уклонение от уплаты налогов. Но тогда, после кризиса, все крупные компании работали именно таким образом! А иначе мы никогда бы не расплатились с долгами.

На рубеже тысячелетий в канун самого Нового года Борис Николаевич Ельцин вновь удивил страну. Он сам, по собственной воле сложил с себя полномочия президента и ушел в отставку. На политическом горизонте неожиданно возникла фигура преемника. Я попросил Леонида навести справки о будущем президенте страны.