Хоупфул - Тарас Владимирович Шира

помпонами. Такие шапки Женя видел только у младенцев или девочек.

В магазине игрушек Виталя бросился к первым же рядам.

– Мозаику! – ткнул он пальцем в ряды коробок с пазлами.

Баба Валя неодобрительно окинула полки взглядом.

– Да не нужна тебе мозаика, – ответила она и потянула его за рукав.

– Мозаику! – требовательно крикнул Виталя. На его возглас оглянулась девушка-консультант.

На лице бабы Вали появилась какая-то яростная улыбка.

– Мозаику, говоришь? – вкрадчиво спросила она, садясь перед ним на корточки.

– А зачем тебе мозаика, Виталя? – впилась она в него глазами. – Ты же ебучий деградант.

Женя прыснул. В детстве это всегда смешно, когда взрослые матерятся – не на тебя, разумеется.

Идущая к ним девушка-консультант остановилась с выражением виноватой улыбки на лице.

Виталя энергично замотал головой, от чего помпоны на его шапке заметались по воздуху.

– Нет? – прошипела соседка. – А кто ты? ДЕ-ГРА-ДАНТ, – по слогам отчеканила она.

Виталя сделал самое лучшее, что он мог. Он улыбнулся. Не саркастично – хотя так улыбаться он и не умел, а беззлобно и даже как-то добродушно. Баба Валя заклокотала от ярости. Это было ее поражение. Резко выпрямившись, она дернула его за рукав и потянула к дверям.

– Змееныш, ничего тебе не куплю!

Виталя сопротивлялся и орал что-то нечленораздельное. В ноздрях надувались и лопались пузыри из соплей.

Женя, уткнувшись в воротник, на некотором отдалении последовал ха ними.

Он не хотел, чтобы рассматривающие их посетители магазина думали, что он имеет к ним какое-то отношение. Виталю ему не было жаль – Женя его не особо любил. Тем более любому ребенку приятно, когда другого ребенка ругают. Или еще того лучше, ему ничего не покупают. В любом ребенке эгоизм сидит на пару с соперничеством. Но реакция бабы Вали его слегка удивила.

Всю дорогу она волочила Виталю до дома. Спотыкаясь о бордюры, он падал, и она продолжала его волочить, оставляя на снегу две борозды от его ног.

Женя специально отстал, чтобы не слышать воплей.

Вокруг было красиво – светящиеся вывески магазинов и большая нарядная елка на площади. Пахло порохом и мишурой. Проходя мимо елки, Женя уткнулся в мишуру носом. Она приятно щекотала и пахла пластиком – может, оттого, что она китайская и некачественная – по телевизору говорили, что некачественные игрушки всегда пахнут пластиком. Но запах пластика Жене нравился – это такой же запах Нового года, как и цитрусовая свежесть мандаринов. Снег был усеян конфетти из хлопушек и хвойными иголками. Весь город тащил домой елки. Рядом с остановкой сидел, закутавшись в безразмерный тулуп, ушанку и шапку, продавец елок, рассчитывающий найти своим оставшимся и слега потрепанным трем стройным и зеленым запозднившихся покупателей.

На кухне баба Валя повесила слегка промочившиеся Женины носки на батарею и поставила в микроволновку борщ.

Борщ был пресный и невкусный. Сосиска с пюре, несмотря на микроволновку, тоже была холодной.

Из съедобного были только чай и сушки – слегка каменные, они становились более-менее удобоваримыми, если их размочить в горячем.

Соседка ела винегрет, держа в руке кусок ржаного хлеба.

– Бери, Жень, конфеты, не стесняйся, – поймала она Женин взгляд на вазе.

Женя взял две шоколадные конфеты с мишками на фантике.

В комнате громко закричал включившийся в тишине телевизор, за которым последовал удовлетворенный гомон Виталика.

Крякнув, соседка встала и зашаркала в его комнату.

– Потише, Виталя, – послышался ее ласковый, даже слегка сахарный голос. Громкость телевизора поубавилась.

Женя быстро взял еще несколько конфет из вазы и половину плитки молочного шоколада. После мороза и горячего чая хотелось сладкого, а брать сразу и побольше при бабе Вале было невежливо. Тем более вряд ли подумают на него, а Виталя-то уж точно не сможет подтвердить свое алиби.

– Послал мне Бог юродивого, – вернулась на кухню баба Валя.

Перекрестившись, она со вздохом села за стол и придвинула к себе тарелку.

Все пьяные становятся на удивление религиозными. Или скорее, богобоязненными. Пенсионеры не в счет – им положено. В их возрасте поневоле закрадывается мысль: а вдруг Страшный суд все-таки есть? Баба Валя не выпивала, но крестилась она постоянно.

– А где его родители? – робко поинтересовался Женя.

Судя по сверкнувшему на него взгляду, тема родителей в этой семье была под запретом.

– А родители что, – скривилась баба Валя. – А родители ничего. Ты посмотри на него. Ну кому он такой нужен. Он же как звереныш. Баба, подай, баба, принеси, баба, спать уложи. Баба сама в старом платке ходит, чтобы ему новые сапоги зимние купить. И уже пуховичок надо новый ему. Растет, что не успеваю покупать. Мозги вот только не растут. Он же как… как… бабочка. Как птичка. Безобидный и беспомощный. Любой подойди и толкни – упадет.

Соседка вытерла глаза тыльной стороной руки.

– За что мне только наказание такое…

Женя молча рассматривал фантик из-под конфеты с картиной Шишкина «Утро в сосновом лесу». Почему-то на словах о звереныше он представил себе Виталика, который сидел на ветке вместе с мишками. Они бы его, наверное, не тронули – приняли за своего, как Маугли из мультика. Там бы, наверное, он чувствовал себя как дома.

– Баб Валь, – прервал он тишину. – А я английский сейчас учу.

– Английский? Английский – это хорошо, – согласно кивнула баба Валя. – Английский сейчас очень нужен.

Жене хотелось сменить неудобную тему о Виталике, а еще хотелось услышать похвалу – все взрослые всегда начинали его хвалить, когда он упоминал музыкальную школу и английский. А на контрасте с Виталиком его заслуги казались еще значительнее.

Тетя Валя отхлебнула чаю.

– Вот станешь большим человеком, заберешь нас с Виталиком в Англию, – мечтательно хохотнула она. – Мы будем у тебя дома убираться. Как их называют там? – прищурилась баба Валя. – Гувернантки, вот. Ты и сам на англичанина похож – вон у тебя какие кудри пышные.

Из-за спины бабы Вали послышался шорох. Подняв глаза, Женя увидел крадущегося в коридоре Виталю. Судя по озорной гримасе, он хотел напугать сидящую к нему спиной бабушку, но поймав Женин взгляд, понял о своем разоблачении и гортанно засмеялся.

– Ах ты негодник, – повернувшись, бабушка ласково притянула за подмышки захлебывающегося и хрюкающего от смеха Виталика. – Бабу напугать хотел, да? Чтоб умерла баба, да? Тебе хорошо будет, когда баба умрет. Никто ругаться не будет. Да, Виталь? Никто книжки заставлять не будет читать. Да?

Виталя хихикал и вжимал голову в плечи, сопротивляясь щекотке. Воротник его футболки был влажный от слюней.

– Будешь конфетку? – предложила баба Валя.

– Да, – гордо ответил Виталя.

– Держи две, – она протянула ему конфеты. – А то ты с утра уже ел.

Лицо Виталика скривилось.

– Дай еще! – выпалил он.

– Не дам, Виталя. Ты с утра уже ел, – с расстановкой, но пока еще с улыбкой ответила баба Валя.

– Еще! – взвизгнул Виталя.

Резкий удар ладонью по столу заставил Женю вздрогнуть и отпрянуть. Маленькие серебряные ложечки в кружках тревожно зазвенели.

– Я кому сказала! Кровопийца, – кричала соседка.

Виталя дрожал мелкой дрожью.

– А ну марш к себе! – взвизгнула она.

Согнувшись, Виталя ринулся в свою комнату. Захлопнулась дверь.

– О Господи, – баба Валя сняла с холодильника аптечку. Внутри звенели бесчисленные склянки с валокардином и валерианкой. – Ой Боже! – она грузно уселась за стол и обхватила голову руками, так ничего и не достав. – Ой Боже!..

Женя нетерпеливо ждал, когда за ним придут родители.

ГЛАВА 15

amazement [əmeɪzmənt] – сущ. изумление, удивление

inexplicable [ɪneksplɪkəbl] – прил. необъяснимый, непонятный

opposite [ɔpəzɪt] – прил. противоположный, обратный

Громко зевнув, Женя лениво открыл глаза. Первое, что он заметил и от этого мгновенно проснулся – уже успевшее подняться солнце, которое настойчиво светило в глаза.

– Проспал, – подскочил с кровати Женя. Схватив телефон, он посмотрел на часы.

8:55 и два пропущенных от Макса.

– Ну все, допрыгался, – Женя бросил телефон на кровать и подбежал к шкафу.

«Сейчас приеду, на будильник что-нибудь другое поставлю, – думал он, торопливо натягивая футболку. – С этого „Достучаться до небес“ я, блин, через день просыпать буду. До небес достучались, а до меня не смогли».

Женя вызывал такси и, не зашнуровывая туфли, выскочил на улицу.

В ожидании лифта он придумывал оправдания, которые наиболее убедительно звучали бы в кабинете заведующей. Лимит внезапно заболевших родственников он уже давно исчерпал, и сейчас Женя думал, достаточно ли с прошлого раза прошло времени, чтобы снова запустить цикл вечно заболевших бабушек, дедушек и несуществующих братьев и сестер.

За рулем такси была женщина, которая безуспешно пыталась совладать с навигатором. Тот, в свою очередь, не поддавался и упорно твердил ей совершить крутой разворот, а затем повернуть налево.

«Твою мать. Ну сейчас точно к обеду заявлюсь», – промелькнуло в голове у Жени.

– Алло, Макс. Блин, проспал я. Полина кипиш устроила?

– Здарова, Женек, да не, она на больничном, так что ты счастливчик. Тут другое произошло. Приезжай, ты офигеешь сейчас.

– Буду через 10 минут.

Настроение