Хоупфул - Тарас Владимирович Шира

и кончиках пальцев.

Саша, не заметив Жениной остановки, немного убежала вперед – и теперь возвращалась, вопросительно глядя на него.

– Херня какая-то. Блин, со зрением что-то, – сказал он, напряженно вглядываясь в отдаляющиеся тени.

– Попало что-то? – спросила Саша

– Да нет, вижу херово. Вот еще тебя когда ждал, заметил. Расплывается все.

– Может, стресс или давление?

– Не знаю, прям вот за час буквально такое произошло. Днем все нормально было.

– Посмотри на меня, – Саша близко придвинулась и стала внимательно рассматривать белки Жениных глаз.

– Да че ты там увидишь-то снаружи, – отстранился от нее Женя.

– Давай домой, может? Там врача вызовешь.

– Давай.

– Садись пока, я такси вызову, – взяв сумку, Саша стала копаться в поисках телефона.

Женя обессилено плюхнулся на скамейку. Яркий стадион, радовавший час назад своими красками, теперь неприятно свербил своей размытой пестротой, от которой Женю слегка подташнивало.

Он закрыл глаза. В голову лезли всякие глупости: например, сейчас Женя боялся почувствовать обострение слуха – как компенсация у слепых, потерявших самый важный орган чувств.

«Че за бред, – отогнал он от себя мысль. – На врача, блин, учусь, а херня все равно в голову лезет».

Он начал вспоминать, от отравления какими металлами возможно резкое и быстрое ухудшение зрения, а главное, где он мог с этими металлами столкнуться.

– Через две минуты подъедет, – услышал он Сашин голос. – Ты как?

– Не знаю.

– Пойдем ко входу. Держись за меня – я твою сумку возьму.

Женя боялся открывать глаза. Боялся, что поднимет веки – и ничего не изменится. Будет все так же темно. Ослепнуть в 24 года?

По спине пробежал холод.

– Пойдем, – Женя выдохнул и открыл глаза. Нет, он все еще видел.

Женя бросил взгляд на электронные часы. Легкий вздох облегчения. 20:17 или 20:11? Он прищурился. Размытое красное пятно теперь превратилось пусть и не в совсем различимые, но все-таки цифры.

– Ты меня нормально видишь? – озабоченно спросила Саша.

– Саш, такую красоту я хоть как увижу, а если ослепну – так услышу и учую, – улыбнулся повеселевший Женя.

– Дурак, блин, – Саша взяла его за руку. – Пойдем.

Держа Сашу за руку и подходя к воротам, Женя вращал головой, как какой-нибудь офисный менеджер, полетевший первый раз в Таиланд с новогодней премии – он с упоением рассматривал буквально все, что его окружало… Оказалось, что у асфальта был приятный свинцовый, местами темно-оливковый оттенок, а листья были не только желтыми – как у школьника в сочинении про осень, а бежевыми, каштановыми и медными – Женя мог бы увидеть и больше оттенков, но в цветовой палитре он был не очень силен.

«Вот всегда так, – подумал он. – По-настоящему ценить что-то начинаешь только тогда, когда ты это потерял. Не раньше».

– Серая мазда, – прервала его размышления Саша. – Я тебе дверь открою.

– Да не, я сам. Спасибо, – бодро ответил Женя. – Мне уже лучше. И она не серая. Этот цвет «мокрый асфальт» называется.

Сидя на заднем сиденье такси, он прижался к Сашиному плечу. С ее волос еле слышно пробивался строгий запах дегтярного шампуня. В ответ Саша коснулась губами Жениного виска.

После испытанного стресса Женя испытал к ней смешанное чувство нежности и благодарности.

Только сейчас он захотел узнавать ее, искренне интересоваться тем, как проходит ее день, какие фильмы ей нравятся и почему она решила пойти на курсы фотографа, а не в танцевальную школу. И запомнить наконец, как зовут ее кота. Женя всю дорогу наслаждался ощущением душевного подъема.

Такси остановилось у Жениного подъезда.

– Все хорошо? – Саша внимательно посмотрела на Женю.

– Уже прям совсем хорошо, – улыбнулся Женя. – Саш. Это… Нам, мне кажется, надо чаще видеться.

Саша улыбнулась и обхватила Женину ладонь двумя руками.

– Конечно надо.

Женя придвинулся – даже Сашины губы показались ему какими-то другими на вкус. Сердцебиение участилось, как будто он целовал ее в первый раз. Знакомое чувство первого поцелуя, когда уже знаешь, что не встретишь сопротивления, но, сокращая дистанцию между вашими губами, еще чувствуешь легкую нерешительность.

Зайдя домой, Женя скинул кроссовки и прошел на кухню. Покопавшись в ящике с мединструментами, под старым халатом, двумя ртутными градусниками и несколькими открытыми пачками аскорбиновой кислоты Женя нашел то, что искал.

Прикрепив магнитом мятую и чуть выцветшую от времени офтальмологическую таблицу на холодильник, Женя отошел в самый конец кухни. Сев на подоконник, он закрыл один глаз рукой.

Б… К… Ш… И… М… Б… Н…

Второй глаз.

Б… К… Ш… И… М… Б… Н…

Все в порядке.

Строчка ниже.

К… Н… И…

Женя прищурился.

Б… М…

Буквы расплывались, а при всматривании вообще теряли форму, превращаясь в дрожащую черную точку, но Женя был спокоен. Учитывая то, что строку выше, достаточно мелкую, он прочел без ошибок, зрение начинало возвращаться.

«Утром еще раз проверюсь», – подумал он.

Женя лег под одеяло и взял телефон.

«Спасибо огромное, что была со мной сегодня. И помогла».

Женя, положив руки под голову, мечтательно смотрел в потолок.

В общем-то, Саша была очень даже ничего. Слегка наивная, но все же лучше быть наивной, чем недоверчивой стервой.

А как она умилялась в приюте для животных. Пару месяцев назад представительница какого-то благотворительного фонда вручила ей пригласительный флаер. С флаера трагично смотрел кот. В его черные глаза был прифотошоплен блик – а может, просто кадр удался. В любом случае Саша решительно настроилась туда идти и даже пожертвовала своей записью на маникюр. А это уже о многом говорило.

Стоял ноябрь, который возомнил себя декабрем. Женя смотрел на всех этих котов и собак в клетках и искренне не понимал, как женщины могут с новыми силами, но все так же искренне сопереживать каждой следующей помятой морде в клетке. Особенно котам – между котами и женщинами выстраивается особая эмпатия, ментальная связь, разрушить которую иногда не под силу даже мужчине. Попробуй выпнуть его из спальни, и услышишь о себе много нового. Все, даже шипящий кот, отлично понимают – ты здесь временен. Он же – навсегда.

Что-то находят они в этих комках из шерсти, когтей и отсутствующего воспитания. И молодая Саша, и пожилая тетя Таня. Котам все женские возрасты покорны.

Наверное, домашние животные сохранились только благодаря женщинам. Если бы не они, то из четвероногих друзей у человека остались бы только немецкие овчарки и бульдоги. Чтобы сторожить квартиры. Котов бы не было в принципе. Жесткий эволюционный отбор по критериям хозяйственной полезности они бы не прошли и исчезли бы за ненадобностью и непрактичностью.

Женя безучастно поглядывал на здешних четвероногих обитателей – коты лежали комками, собаки постоянно зевали и изредка поскуливали. Были и кролики: обычно реактивные и не сидящие на месте, те пребывали в каком-то анабиозе – только слегка вздрагивали, когда их гладили. Вспоминался школьный курс биологии – если среда для некоторых организмов была неблагоприятна, они впадали в анабиоз. До лучших времен. Так и здесь. Все здесь застыли в ожидании лучшей жизни.

Это напомнило Жене его посещение зоопарка в детстве. Долгожданного и подогреваемого родителями эффекта «вау» не вышло. Апатичность животных его нервировала и возмущала.

Змеи лежали безжизненными шлангами, а тигра и пум вообще не было видно в вольерах. Бегемот не спешил бегать по периметру бассейна, как в цирке, а обезьяны, наплевав на «Дисней» и мультик про Тарзана, не скакали по веткам и не устраивали гонки на лианах. В общем, все вели себя крайне безответственно и явно не собирались отрабатывать потраченные на билет деньги.

Один только павлин деловито слонялся по клетке, резкими куриными рывками крутил головой, но был почему-то вывалян в корме, помете и перьях, что явно было неподобающим для такой птицы.

Была в приюте и одна собака – выглядела она как завсегдатай приюта для домашних животных. Помесь лабрадора с чем-то непонятным. Порванное ухо, торчащая в разные стороны шерсть. Таких, как эта собака, фотографы обычно снимают на фоне каких-нибудь луж, одноэтажных домиков, переводят снимок в ч/б и получают разные престижные премии.

Пес ловил каждый взгляд, а поймав, приподнимал уши и замирал, как будто боялся пропустить обращенное к нему «гулять», «кушать» или, чем черт не шутит, «мы берем его». А вдруг?

Неудивительно, что Саша в него влюбилась. Причитая и сюсюкая, она опустилась перед ним на корточки. Длинным розовым языком пес пытался лизнуть ее через прутья. Передние лапы пружинили – возбужденный вниманием, он хотел прыгнуть, но мешал маленький размер клетки. Виляя хвостом, он то и дело попадал им в стоящую позади железную миску с водой. Несчастное и одинокое привлекает женщин на каком-то