Касьянов год - Николай Свечин

— Будем ловить, служба у нас такая. Рано или поздно поймаем. Ответит. Опять же, есть два его подручных и куча конфискованного барахла. Кстати, вам не нужен порт-табак серебряный? Бесплатно, в презент от киевской сыскной полиции? Я еще реестр не составил.

— Спасибо, я не курю. Но вот что меня смущает…

И Лыков рассказал Асланову о том, что услышал от «ивана», только без упоминания Яшки Гицеля.

Околоточный задумался, потом спросил:

— Безшкурный велел оценщика не трогать? Оттого, что тот сын адъютанта бывшего генерал-губернатора? Сомнительно как-то. Дрентельн давно в земле истлел. Его уж все забыли. А у нас паспорт убитого и письменное признание главаря.

И надзиратель показал питерцу протокол допроса. Там черным по белому было подтверждение его слов и подпись Безшкурного. Вот так оборот!

— Надо тех двоих из банды допросить, которые попались, — предложил Асланов. — Может, они что слышали про разговор?

— Верно. Давайте вместе, а?

— Давайте. Только не сегодня, сегодня днем у меня дела, а вечером облава по берегу Днепра. Созонт точно не называл вам человека, которого он посылал наводить справки?

— Нет, — соврал Лыков.

— Значит договорились. Не хотите с нами на облаву? Я заметил, вы человек лихой, навроде меня.

Но вечером у надворного советника было назначено свидание с Яшкой Бурвасером, и он отказался.

Новость о побеге «ивана» стала неожиданностью. Теперь есть два протокола допроса, один на руках у Лыкова, второй — у Асланова. Они различаются в главном, и оба подписаны. Обычно следователи верят последней версии. Кроме того, паспорт оценщика. Откуда он взялся в притоне? Подбросил все тот же Асланов? Николай Александрович говорил, что нельзя доверять ни одному слову этого человека.

Питерец хотел отыскать Красовского и обсудить с ним новость. Но тут его поджидала вторая подряд неудача. Городовые из отряда Николая Александровича сказали, что того срочно услали в командировку. Прямо с утра. В местечке Ходорково Сквирского уезда зарезали почтовика, который вез денежные пакеты. Силы полиции на местах слабые, и губернатор распорядился подкрепить их опытным сыщиком из губернского города.

Теперь оставалось надеяться лишь на встречу с гицелем. Хорошо бы убедить его явиться в полицию и подписать протокол. Тогда дознание продолжится так, как нужно Лыкову. В противном случае киевляне попытаются закрыть дело. Вот убивец, вот его признание, вот паспорт жертвы — чего еще надо? Надворный советник уже решил, что пойдет до конца. Если потребуется, вынет открытый лист за подписью министра. В версию, что Афонасопуло убили люди Созонта Безшкурного, он больше не верил.

Сыщик с трудом дождался вечера. Несколько раз ему казалось, что за ним приглядывали. Какие-то люди передавали питерца с рук на руки, «хвост» все время менялся, и его нельзя было обнаружить. Но чувство, что за ним следят, не покидало. Ну и черт с ними. Главное, чтобы пришел Бурвасер.

В девять вечера Лыков навестил «Шато-де-Флер» и стал прогуливаться по аллеям. Поглазел на стерлядей в бассейне и от нечего делать пересчитал их. Пятнадцать, и все приличные. Сделал «козу» черепахе и сказал ей: не скучай. И к назначенному времени подходил к вокзалу.

Все произошло неожиданно. До здания Лыкову оставалось тридцать саженей, когда оттуда послышались крики и наружу стали выбегать перепуганные люди. Сыщик сначала не понял, в чем дело, и ускорил ход. Вдруг сразу в нескольких местах из окон выбились языки пламени. И многоголосая толпа заверещала:

— Пожар! Спасайся!

Мгновенно людей охватила паника. Они стали метаться по аллеям, сбивая с ног друг друга. Визжали женщины, трещали ломаемые ограды. Около вокзала было еще два здания, тоже деревянные. В Закрытом театре давали фарс «Муж охотится». Когда запахло бедой, люди покинули его почти организованно. Мужчины даже выпустили первыми дам. Хуже получилось с Открытым театром. Оттуда выбежали певички, в дезабилье и с всклокоченными волосами. Они рассыпались по дорожкам и стали приставать к прохожим. Одна вцепилась в рукав Лыкову и кричала ему прямо в ухо:

— У меня там осталось драгоценностей на двадцать тысяч! Это все мои сбережения. Прошу вас, умоляю, помогите их вынести, пока не загорелось! Я сама боюсь…

Сыщик схватил пробегавшего мимо рабочего в униформе и приказал ему:

— Подсоби барышне. Награду получишь.

Рабочий прислушался к этим словам и стал расспрашивать этуаль. А Лыков, освободившись, ринулся в толпу. Его интересовало одно: где Бурвасер?

Но вокзал уже пылал, как огромный костер. Войти в него — чистое безумие. Толпа выстроилась вокруг плотным кольцом и жадно глазела. Люди падки до таких зрелищ. Вскоре весь Царский сад и прилегающие к нему улицы были усыпаны зеваками. Прибыли пожарные из Дворцового участка, следом — обоз Киевского пожарного общества. Они принялись в первую очередь изолировать очаг огня и спасать соседние строения. Появился губернатор Трепов и лично возглавил работы.

Опасность угрожала всем сооружениям парка. Несколько раз загоралась стена Открытого театра, обращенная к вокзалу. Потом полыхнула веранда. С большим трудом театр удалось отстоять, он лишь сильно обгорел по фасаду. Вспыхнули было тир и чайный буфет, но их обильно залили водой и спасли.

Вокзал же горел и горел. Зрелище было зловещее и при этом величественное. Огромная толпа собралась вокруг: в парке, на улицах, на крышах домов. Купола Михайловского монастыря и храмов Подола отражали пламя и казались от этого раскаленными. Гигантский факел осветил полгорода…

Через час здание вокзала рухнуло. Гора обломков еще долго догорала, но пожарные сделали главное: не дали огню распространиться.

Случайно оглянувшись, Лыков увидел, что какие-то люди воруют из бассейна стерлядей. Вот ловкачи, воспользовались моментом! Интересно, черепаху тоже прихватят?[37]

Когда стало ясно, что настоящей беды удалось избежать, Лыков протолкался сквозь толпу к губернатору. Тот был в саже, ворот сюртука опален, брови сгорели. Чудак, будто без него не справились бы…

— А, это вы, Алексей Николаевич, — узнал сыщика Трепов. — А у нас тут видите что? Лучшее место для развлечений во всем городе. Жаль, так жаль. Слава Богу, кажется, обошлось без жертв.

— Еще не факт, Федор Федорович, — огорошил начальника губернии надворный советник. — Прикажите тщательно обыскать пепелище. Я подозреваю, что там может быть покойник.

— Какой еще покойник? С чего вы взяли?

— Мне назначил встречу в здании вокзала свидетель по делу Афонасопуло.

— Ну и что?

— Я не видел его в толпе.

— Да здесь тысячи зевак! Вот и не увидели.

— Мы договорились встретиться в восьмом кабинете.

Тут к сыщику подскочил брандмейстер в сияющей каске:

— В восьмом, вы сказали?

— Да.

— Именно там и начался пожар.

Губернатор и сыщик схватили огнеборца сразу за оба рукава:

— Ну-ка, подробнее.

— Подробнее завтра, — отмахнулся тот. — Пока ясно одно: пожар случился от кофейной машины. Из всех кабинетов, по словам прислуги, был занят только восьмой. А через него как раз проходит железная труба.

— Козловский, какая еще труба? — с раздражением спросил Трепов.

— Из комнаты, в которой варят кофе. Труба, видимо, прохудилась. Вылетели искры. Ну и загорелся кабинет.

— Восьмой?

— Да. От него пошло по всему этажу.

— В нем мне и назначили встречу, — напомнил генерал-майору надворный советник. Тот скривился, но дал команду искать труп. После чего уехал с пожарища.

Гору обломков тушили до пяти часов утра. Потом ждали, пока она остынет. Лишь после этого приступили к разбору и никаких тел не нашли. Лыков настаивал и не давал пожарным отлынивать. Когда растащили бревна, открылись две больших ямы, доверху наполненные водой. Арендатор парка Кульчицкий, который тоже не уходил всю ночь, запричитал:

— Только вчера я завез сюда вина на четыре тысячи!

— Что за ямы?

— Одна — ледник, а вторая — винный погреб. Боже, какие убытки… Я разорен!

К сыщику подошел брандмейстер и показал ему кусок расплавленного металла:

— Видите? Это железный поднос. А превратился в чушку. Если тут и был покойник, от него ничего не осталось. Мы зря мучаем людей, они совершенно выбились из сил.

— Череп не мог сгореть бесследно, — возразил Лыков. — Надо осушить ямы и поглядеть, что в них.

Козловский махнул рукой, дал команду продолжать и тоже уехал.

Злые, утомленные пожарные стали шарить в ямах, матерясь себе под нос. И обнаружили-таки нижнюю мужскую челюсть, сильно обгоревшую. Так сильно, что нельзя было понять, свежая она или давнишняя. Находка в таком состоянии ничего не давала сыщику. Он сжалился над огнеборцами и отпустил их.

Вечером 30 мая, на следующий день после пожара в «Шато-де-Флер», губернатор назначил совещание. Явившись туда, Лыков с удивлением увидел помимо полицмейстера Цихоцкого и пристава Желязовского еще и Асланова. Околоточный скромно сидел с краю стола и шелестел бумагами.