Кровь дракона - Дмитрий Берг

улыбнулась.

— Ты забавный. Да и на наследника древнего рода не походишь. Столько манерности в отношении простого люда. Не монах, те путешествуют только в одиночку...

Когда Кизото перешла на "ты", во мне что-то сперва шевельнулось. наверное подсознательная аристократическая спесь. Но я почувствовал, что женщина имеет право на такое обращение, как старшая.

Я заметил, что идем мы не в направлении дома старосты. Женщина вела меня к сеновалу, где мы спали в первую ночь. Именно там меня окончательно изобличили...

— Ты беглец. Вы не банкроты, что в край отчаялись. Доспехи в доме не дадут соврать. Но если ты беглец, почему показал силу? — Кизото открыла дверь и зашла внутрь, позвав меня жестом.

Я зашел за ней молча. С одной стороны, мне было страшно, ведь женщина не казалась той милой тетушкой, какой мы видели её ранее. От неё скорее ощущался богатый опыт... О содержании которого посторонним не следовало бы знать.

— Так чего вы хотите от меня? — Я решил собрать в себе хотя бы остатки уверенности, чтобы не ударить в грязь лицом перед Ризадо и самим собой.

— Я уже сказала тебе, — та склонилась над сеном и резким движением руки выдернула из-под него небольшой ящик.

— Тогда я согласен, — мой ответ заставил ту улыбнуться вновь.

Женщина отворила ящик, и я ощутил тонкую, но мощную волну от того, что было внутри. Она достала налобную повязку белого цвета с алым цветком и нефритовую табличку. Под ними же лежала аккуратно сложенная одежда.

— Думаю, копье ты уже видел. Оно тоже мое... Лучше бы нам присесть, пусть кроме сена здесь ничего и нет. История обещается долгая.

Что-то во мне в этот момент решило поступить против привычной логики. Я огляделся, отошел в сторону наших лежанок, взял одеяло и принёс его Кизото.

— Вы беспокоились о здоровье. Не хочу, чтобы после нашей беседы у вас были проблемы, — я протянул ей ткань.

— Ты внимательнее, чем кажешься. Будешь хорошим слушателем...

Мы сели на сено, постелив на него что-то, что попало под руку. После Кизото начала рассказ.

— Меня зовут Кизото Сора. За мою жизнь, чуть более долгую, чем кажется по внешности, мне довелось повидать немало радости, но и не меньше горя. Видишь ли, тяжело быть женщиной в нашем мире... Я родилась от служанки феодала. Она не была даже наложницей, и её должны были казнить, но из жалости отец просто выставил нас за порог. Но мать не отчаялась, и решила вернуться к семье. Правда, через несколько лет нас выставили и оттуда, ведь мать не могла выйти замуж из-за меня, а следовательно, не могла быть полезна семье. Мне было около шести лет, и мать четко дала мне понять, что есть бытие женщины. Я своими глазами видела, как та лишь терпела и слушала приказы и унижения... Но после всегда возвращалась с улыбкой. Её воля помогала мне в течение всей жизни... В возрасте восьми лет я следовала за матерью по грязи в каких-то горах. Мы шли очень долго. Помню как вчера. Большие ворота... Девушка, стоящая над ними... Церемония... Я тогда не много понимала. Мать сказала, что здесь обо мне позаботятся. В общем меня отдали в женскую школу Ликорис. Нас учили боевому искусству. Было больно. Трудно. Иногда невыносимо. Но я обзавелась друзьями, что помогали пройти через трудности...

Мы не были школой первоклассных мастеров. Но воительницы Ликориса часто побеждали соперников на голову выше. Мне казалось что такой будет вся моя жизнь... Но школа с трёхсотлетней историей... Просто распалась. Причиной были финансовые трудности... А после смерти главы оставшиеся старейшины уже не могли сводить концы с концами. Школу просто распустили. Осталось всего несколько учениц, я в том числе, которым было вовсе некуда податься. Был голод, но спасала охота. Был холод, тогда мы вынуждены были жечь полусырую древесину и старые доски... Так мы ещё пару лет держались. Из оставшихся двадцати учениц и двух старейшин осталось пятеро. Отчаяние, что сплотило нас, стало поступать с новой силой, когда здание школы решили занять бандиты. В неравном бою против почти сотни сытых и жаждавших женского тела мужчин пало трое из нас. Мы были истощены, давно нормально не ели, держались лишь верой в то, что наш выбор есть наша свобода... Однако в тот день мир наш перевернулся. Старейшина и двое лучших сестер отдали жизни, чтобы мы с моей раненной подругой смогли убежать. Крутой склон горы, падение по скалам в лес... Около месяца в той чаще с ней на плечах. Оставили на мне неизгладимый след. Она была в бреду. Несколько раз чуть не убила меня, приняв за бандита, пытавшегося её изнасиловать. Тогда-то мои глаза и открылись. Духи стали являться мне. Я шла за ними... Просила помощи в чаще у ящериц, мышей, камней в ручье... Мне казалось, что брежу я, а не моя сестра...

Но нам повезло. Нас нашел охотник. Он с женой выходил нас, но злоключения не закончились. Нагрянула война, которая застала и нас. Стоило оправиться от одного потрясения, как мы уже держим копья, защищая деревню того охотника. Нас вообще не должны были коснуться. Отряд дезертиров устроил набег на ничего не подозревавшую деревушку.

Мы достойно держались, и будь то бандиты, как в нашей школе, одолели бы всех. Только тут это был вооруженный отряд в тяжёлых доспехах... И наше сопротивление сломили слишком быстро. Как ветер сломал две травинки, так и отряд нас. Но жизни наши сохранили, бросив в амбар. Моя сестра была красивой. Её решили забрать раньше меня. Деревенских же порезали почти всех. Оставив лишь несколько человек, коих заставили готовить ужин для захватчиков, а после убили... Сестра выиграла мне ночь... По сей день слышу её крики, заглушаемые смехом бесчеловечных ублюдков, в кошмарах... Нас спас отряд из войска феодала, искавший дезертиров... Когда меня выпустили, сестра была ещё жива... За её лечение взялся военный врач, но даже после этого она не могла нормально ходить. Руки её и вовсе более не держали и ложки, а все тело было изуродовано шрамами от порезов, укусов и ожогов... Над её красотой надругались самым жутким образом... И то же должно было случиться и со мной...

— Как звали вашу сестру? — я задал вопрос, понимая, что у моей собеседницы встал ком в горле. В речи женщины исчезла та суровая уверенность, а я стал чувствовать себя кем-то на манер психотерапевта.