Жестокий мир мужчин - Татьяна Полякова

— Слушай, ты вчера не рассказывала Сашке о наших похождениях?

— Про слежку, что ли? Нет. Он просто спросил, где болтались, ну я и сказала, заезжали в какой-то Центр, потом в магазин и к знакомому художнику. Только его дома не оказалось. А что?

— Ничего. Знакомый художник в больнице. Кто-то ударил его ножом в живот.

— Оттого, что я Сашке про него рассказала? — ахнула Лерка.

— Не болтай глупостей… — разозлилась я и бросила трубку.

Лерка чокнутая. Ну спрашивал Сашка, где нас нелегкая носила, так это совершенно нормально. Какой ему прок от убийства Гаврилова? Чепуха. Сашка мой брат и друг Ильи и не может иметь никакого отношения к убийству Андрея. Господи, ну зачем ему убивать? Чтобы подставить Илью? Глупость. Они были друзьями, у них об щие дела, а когда Илья оказался в тюрьме, Сашке пришлось ох как несладко. Но ведь кого-то Гаврилов видел… или мог видеть. И еще он сказал… что-то такое, что очень напугало меня… «Иногда лучше не знать». Да, как будто так. А вдруг он имел в виду Илью? В конце концов, мой муж находился в нескольких шагах от дома Андрея и Гаврилов мог его увидеть. Возможно, Илья даже заходил во двор… почему бы нет? Гаврилов ничего не сообщил во время следствия, хотя Илью знал давно и хорошо к нему относился, в милиции промолчал. Значит, либо в самом деле ничего не видел, либо видел что-то такое, что скорее повредило бы Илье, нежели помогло. А как в этом случае отнестись к рассказу Натальи? Гаврилов точно знал, что мой муж не убивал Андрея… Черт… Сашка? Ерунда… У него большие связи. О покушении на Гаврилова он узнал тут же и вполне естественно испугался за меня, Подозревать родного брата — жуткое свинство. Да и в чем подозревать? Но Гаврилова хотели убить по-настоящему и почти преуспели в этом. Некто наблюдает за каждым моим шагом и на всякий случай перестраховывается. Выходит, я на правильном пути. Вопрос: стоит ли продолжать, если за каждый новый шаг приходится расплачиваться чьими-то жизнями?

Утром я долго бродила по квартире, пытаясь ответить на те же вопросы. Потом набрала номер рабочего телефона Нины. Ее дежурство закончилось, но о состоянии Гаврилова мне сообщили. Оно считалось удовлетворительным, в сознание он так и не пришел. Повинуясь безотчетному порыву, я по справочной узнала номер телефона «Натали» и позвонила. Приятный женский голос сообщил:

— Слушаю вас.

— Извините, я хотела бы поговорить с Натальей Юрьевной.

Полминуты царило молчание, я уже было решила, что девушка меня не слышит, но тут она справилась с дыханием и виновато спросила:

— Вы еще не знаете? Она погибла вчера, около пяти часов. Ее сбила машина, совсем рядом, в трех шагах от магазина…

Я повесила трубку и с трудом добралась до дивана.

— Это могла быть случайность, — попробовала я себя утешить. — Каждый день кого-нибудь сбивает машина, — и тут же зло себя одернула:

— Перестань, ты сама в это не веришь.

Тут я вспомнила про Артемова и набрала номер, услышав его голос, вздохнула с облегчением.

— Владимир Петрович, это Ася.

— Здравствуйте, — говорил он сдержанно и как будто испытывал смущение. — Анастасия Юрьевна, — очень официально обратился он. — Я хотел просить вас… в общем, не звоните мне больше.

Трубку он не бросил, и это дало мне возможность задать вопрос:

— У вас неприятности?

— Пока, слава богу, нет, но мне их обещали.

— Кто-то звонил?

— Нет, остановили на улице сына, когда он шел в магазин, и просили передать папе письмо. В нем доходчиво рекомендовали забыть о том, что на свете существуете вы.

И вообще сидеть тихо. Извините, но это как раз то, что я собираюсь сделать.

— Это вы меня извините, — промямлила я и повесила трубку.

Прихватив сигарету, отправилась на лоджию, села на порожке и задумалась. Честно сказать, было над чем ломать голову. Масса догадок, обрывки сведений, которые никак не желали выстраиваться во что-то логичное. Первое, что очень смущало: почему, убрав людей, с которыми я встречалась, не тронули меня? Хотя как раз с моей особы неизвестным следовало бы начать. Кроме недавней слежки, ничего похожего на интерес ко мне не наблюдалось. И как я должна расценивать подобное? Ладно, пока в голову не приходит ничего путного, оставим это. Подумаем о Севке. Собственная жена обвиняет его в лицемерии. Теперь и у меня самой есть повод относиться к нему с недоверием. Я рассказала ему о Володе, и парня застрелили. Пятью годами раньше случайный свидетель расстрела излил ему душу и тоже погиб. В его дежурство скоропостижно скончался в больнице раненый охранник, которому, по утверждению Нины, отдавать богу душу было явно ни к чему. После безвременной кончины тело кремировали, не получив согласия родственников, патологоанатом погиб, а два сотрудника милиции и главврач поменяли место работы и, если я хоть что-то понимаю, сейчас напрямую сотрудничают с бандитами. При первой опасности Афонин бросился к Севке и… ничего не произошло. Если не считать того, что кто-то весьма по-дилетантски вел за мной наблюдение. Выходит, Севка — продажный мент? Он каким-то образом связан с расстрелом на Катинской и подчищает старые следы? Некая группировка пять лет назад решила разобраться с тремя авторитетами… и использовала для этого сотрудника милиции? Севка вошел в квартиру, где происходила их встреча, и расстрелял всех из автомата? Да-а… может, мне стоит обратиться к психиатру? Может быть, и стоит, но во всем этом что-то есть. Один из охранников — Саш-кин армейский друг, Сашка дал слово, что не имеет к убийству никакого отношения… Очень хорошо сформулировал «сам не имеет». Севка мог воспользоваться Сашкиной дружбой с охранником… Тот был знаком с убийцей… отличная мысль, по крайней мере, она объясняет, как стрелявший смог войти в дом… В дом могли войти сотрудники милиции, предъявив соответствующие документы… и расстрелять бандитов? Трудно в такое поверить. Чем три пожилых уголовника смогли так допечь ментов, чтобы те отважились на подобное? Или одного мента?..

— Эй, — притормозила я. — Ты ведь это не всерьез, не можешь ты так думать о Севке?

Могу, не могу… Если охранник был в сговоре с убийцей, как объяснить то, что его самого ранили, а на следующий день в больнице попросту убили?.. Это объясняется очень просто: свидетель такого преступления опасен. Не только милицию заинтересует это дело, но и весь криминальный мир города… Трудно поверить, что охранник не подумал об этом. Как человек бывалый, он должен был знать, чем грозит ему отступничество. В любом случае он умер при странных обстоятельствах на следующий день, как ни верти, а здесь Севка явно замешан. Почему замешан? А что, если все было проще? Он получил приказ и… Я бы приняла версию, что с бандитами разделались власти, если бы не была убеждена в том, что сейчас трое из четверых участников трагедии сотрудничают с бандитами. Не-очень-то понятно, и концы с концами не сходятся. А самое главное: какое все это имеет отношение к Илье? Только одно: место действия. Узкий пятачок между трех улочек, где разыгрались две трагедии и где мой муж что-то видел. Непросто что-то, а нечто такое, что заставило его отказаться от меня. А я-то знаю — это было для него отнюдь не просто.

Почему погиб Андрей, совершенно неясно. Сколько бы я ни разговаривала с людьми, близко его знавшими, и сколько бы ни ломала голову сама, ничего похожего на серьезную причину. Если принять версию об убийстве на почве ревности, тогда непонятно, почему мои поиски вызвали такую реакцию? Кто этот ревнивец, решивший через пять лет убить предполагаемых свидетелей? Нет, убийство на почве ревности никуда не годится. Тут что-то иное. Вопрос: что?

Я поднялась и начала бродить по комнате, время от времени брала в руки какие-то предметы, книги, различные безделушки, вертела их и так, и сяк, точно надеясь, что в них таится ключ к разгадке.

— Может, Сашка прав, и не стоит рисковать жизнями людей, разгадывая этот ребус? — громко спросила я, покосившись на портрет Ильи. Сашка считает, что вернется Илья, и все будет по-прежнему. По крайней мере, для нас. Но я так не считаю. Илья пять лет хранил молчание и вряд ли станет объясняться сейчас. Зная его характер, разумнее предположить, что он вежливо пошлет меня к чертовой матери, а с Сашкой, своим давним другом, просто не пожелает говорить на данную тему.

— Ладно. — Я вздохнула. — Допустим, я тебя потеряла, но я имею право знать: почему?

Я прошла в кухню и заварила крепчайший кофе, иногда он мне помогает. Только не сегодня. Я выпила две чашки, а мысли по-прежнему скакали, как блохи, и не желали выглядеть логичными.

— Сейчас главное решить: занимаюсь я этим дальше или нет? — еще громогласней возвестила я, словно и впрямь надеялась, что Илья меня услышит. Если бы рисковать только своей головой… но на деле выходит — чужими.

Я разозлилась, швырнула чашку в мойку и отправилась на диван. «Сегодня лучше вообще ни о чем не думать, — мудро рассудила я. — Трудно ожидать, что в таком состоянии меня озарит».