Жестокий мир мужчин - Татьяна Полякова

Я закрыла глаза и попробовала уснуть. Ничего не вышло, да и немудрено, поскольку кофе был чрезвычайно крепким. Некоторая нелогичность действий меня расстроила, я вышла на лоджию, взглянула на яркое небо с облаками, похожими на клочья ваты, и отправилась искать в кладовке раскладушку: отчего бы не позагорать, раз погода хорошая, а в голову не приходит ничего путного.

Раскладушку я нашла, но полноценного отдыха не получилось: одолевали все те же мысли. Я перебрасывала их в голове, точно жонглер разноцветные шарики, а толку от этого становилось все меньше и меньше.

С раскладушки я вскочила довольно быстро и принялась метаться, как зверь в клетке. От этого занятия меня отвлекла Лерка, с лоджии я заметила ее появление во дворе и не знала, радоваться мне или злиться еще больше. Разговаривать ни с кем не хотелось, но и беготня по квартире сильно отдавала белой горячкой. В общем, я не стала делать вид, что меня нет дома, и дверь Лерке открыла.

Она выглядела трезвой, озабоченной и даже сердитой.

— Чем занимаешься? — спросила она, проходя в комнату, потом выглянула на лоджию, соблаговолила заметить, что разгуливаю я в купальнике, и завистливо добавила:

— Загораешь?

— А тебе кто мешает? — хмыкнула я.

Вместо ответа она стянула платье и устроилась на раскладушке, а я села на порожке и минут пять смотрела на нее, словно ожидая чего-то. Не дождалась, мысленно чертыхнулась и отвела взгляд. Вот тут Лерка и заявила:

— Сашка злится.

— На меня?

— А то. И на меня, конечно. По-моему, он прав, с игрой в сыщики пора завязывать. Глупо лишиться головы за неделю до возвращения любимого мужа. Я твою голову имею в виду. Моя, как видно, ни для кого особой ценности не представляет. И вообще… — В этом месте она вздохнула и посмотрела на меня как-то странно.

— Что вообще? — насторожилась я.

— Ты ведь не думаешь, что это Сашка? — твердо спросила она, а я разозлилась.

— Что значит «это Сашка»?

— Ну… что он подставил Илью и все такое… а теперь заметает следы.

— Ты это говоришь на полном серьезе?

— Я просто спросила. И чего ты орешь? Между прочим, очень громко, у меня уши закладывает. Мне показалось, что ты можешь прийти к такому выводу, а это… В общем, твой брат очень беспокоится. И он… он, кажется, несчастен. По-настоящему. Ей-богу, я едва не рыдала вместе с ним.

— Ты хочешь сказать, что он рыдал? — вытаращила я глаза.

— Нет. Я с трудом представляю, как такое могло бы произойти. Есть вещи, которые Сашке явно не по силам. Например, пустить слезу или полюбить женщину… Ты не в счет, ведь ты сестра и, следовательно, для него не женщина. Хотя, может, наоборот, потому и все остальные неинтересны, я забыла, но у Фрейда по этому поводу имелось что-то весьма затейливое.

— Слушай, ты ведь трезвая? — удивилась я.

— В общем, да. Но трезвая я иногда болтливее пьяной. Моя речь сводится к следующему: сегодня перед Сашкой мне было очень стыдно. В конце концов, я ему все-таки жена, хоть он считает по-другому, а ты — родная сестра. А когда самые близкие люди начинают думать о тебе гадости, это, знаешь ли, больно ранит. Короче, я не хочу быть доктором Ватсоном, а ты наплюй на роль Шерлока Холмса. Родственники должны помогать друг другу, а не портить жизнь. Может, я по причине хронического алкоголизма изъясняюсь путано, но Сашка не заслуживает того, чтоб к нему относились по-свински, особенно ты. Я-то могла бы кое-что себе позволить, но это уже совсем другая история.

Мы сидели, уставившись друг на друга, и, кажется, чего-то ждали.

— Он в самом деле так думает? — не выдержала я.

— О твоих подозрениях? — Лерка пожала плечами. — Он переживает и здорово нервничает. Он по натуре романтик, как ни забавно это звучит, очень хочет, чтобы Илья вернулся и все пошло по-прежнему. Друг, сестра, вы вместе — одним словом, хеппи-энд. Я ничего не имею против, потому мысленно присоединяюсь к нему.

— Но в этот самый хеппи-энд не веришь? — уточнила я.

По губам Лерки скользнула едва заметная улыбка. Честно говоря, улыбки такого сорта меня всегда настораживали.

— Я не очень верю в счастливый финал, если говорить о жизни, о реальной жизни. Хотя приветствую и вообще люблю жизнь. Но… что-то заставило Илью с тобой расстаться. Ты считаешь, что тебя кто-то подставил, а я думаю, все обстоит гораздо проще: просто ты ему не нужна, точно так же, как я твоему брату. Я имею в виду, не нужна по-настоящему. То есть приятно иметь женщину в доме, особенно когда она красива, умна и души в тебе не чает. Потом жизнь меняется, и эта самая женщина становится помехой. Надо о ней думать, беспокоиться, утешать, а тут своих забот выше крыши. Проще послать ее ко всем чертям и сосредоточиться на своих проблемах. — Лерка поднялась и пошла к двери. — Илья возвращается. Он живой человек, и ему понадобится баба, почему бы вновь не вернуть тебя? Главное, момент не упустить, вовремя под рукой оказаться. А для себя сочинить сказку, что он тебя простил. Как ты сейчас сочиняешь, что тебя подставили. Вы с братом — мастера всяких сказок.

— И ты еще удивляешься, что Сашка тебя не любит? — горько улыбнулась я.

— Не-а, я уже давно ничему не удивляюсь… хотя… иногда я удивляюсь тебе… Ты с нетерпением ждешь возвращения Ильи… В самом деле ждешь? И не боишься?

— Чего? — опешила я.

— Ну… — Лерка пожала плечами, распахнула дверь и добавила:

— Никогда не знаешь…

Пока я хлопала глазами, дверь закрылась. Постояв с минуту точно пень, я бросилась на лоджию. Лерка как раз не спеша шла по двору.

— Эй, чокнутая, подожди! — крикнула я. — Ты что-нибудь знаешь? Я сейчас спущусь.

— Не надо… — махнула рукой Лерка. — Я злюсь из-за твоего братца и срываю зло на тебе. Я вообще стервозная баба. — В этом месте она возвысила голос и пролаяла:

— Боюсь, как бы через эту самую стервозность мне головы не лишиться. Твой Илья — мужик суровый… был. — Лерка сделала дурацкий книксен и зашагала со двора, а я крепко выругалась.

— Идиотка! Господи, вот идиотка! Просто убила бы ее, ей-богу!

Само собой, нелепый разговор с Леркой покоя в душу не внес. Она в самом деле стерва и хроническая алкоголичка, и как преломляются в ее мозгу реальные события — одному богу ведомо. Что она выдумывает и о чем знает?

— Стерва! — рявкнула я и уставилась на телефон. — Пожалуй, следует позвонить Сашке. Пока я размышляла, он позвонил сам.

— Привет. — Голос брата звучат едва ли не враждебно.

— Привет, — ответила я, чувствуя себя бесконечно виноватой.

— Лерка у тебя?

— Ушла, только что.

— Пьяная?

— Нет. И пить не собиралась.

— Верится с трудом. Ладно, пока…

— Сашка, — торопливо позвала я.

— Ну?

Я подумала, что бы такое ему сказать, и брякнула:

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — ответил он, а я добавила:

— И я никуда больше не сунусь, честно.

— Это было бы здорово. У меня седина на висках поперла, и все через твое дурацкое следствие, а парень я молодой и даже еще неженатый. В общем, если нетрудно, побереги мою шевелюру.

— Ты заедешь? — с легким подхалимством в голосе осведомилась я.

— Сегодня нет. Занят. Завтра, если выберу время. Будь умницей, сходи к подружкам, потрать деньги на прическу, сделай маникюр, словом, займись чем-нибудь таким и не забивай себе голову. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась я, и мы простились.

Три дня я честно держала слово, данное любимому брату, то есть ни во что не вмешивалась и ничем не интересовалась. Просто лежала на диване и читала Томаса Манна. Затворничеству способствовал тот факт, что погода окончательно испортилась, почти без перерыва лил дождь, ветер клонил к земле подросшие во дворе березки, а столбик термометра упал до пятнадцати градусов.

Общение с внешним миром свелось к телефонным звонкам. От Нины я узнала, что дела у Гаврилова идут неплохо, и порадовалась. Лерка, конечно, тоже мне позвонила.

— Злишься? — поинтересовалась она со вздохом, я послала ее к черту, а она принялась канючить:

— Это все из-за твоего брата, обидно мне стало — на опасное дело мы вроде бы вместе ходили, а беспокойство о тебе одной. Вот и захотелось сказать кому-нибудь гадость.

— Слушай, может, ты собаку заведешь, исключительно с этой целью? Собаки бессловесны, по-моему, это очень удобно.

— Не очень, — хмыкнула Лерка. — Они кусаются.

— Боюсь, если ты будешь продолжать в том же духе, я тоже начну кусаться.

— Ладно, давай я приеду?

— Нет, не давай. Во-первых, дождь, во-вторых, я еще не готова любить тебя долго и счастливо.

— Я же объяснила: во всем виноват твой брат.

— Слушай, может, тебе любовника завести? — предложила я.

— Я уже думала об этом, ничего не выйдет. Дело в том, что я однолюбка.

— Вот и люби себе на здоровье, а меня оставь в покое, — обрадовалась я и разговор прекратила.

После чего предприняла вылазку в магазин. Зонт от ветра выворачивало так, что, казалось, его не удержать в руках. Я вся вымокла, а борьба со стихией далась мне с таким трудом, что, вернувшись, я прилегла на диван и уснула, точно убитая.