Голодная бездна - Карина Демина

Может, из них тоже циркачей вырастят. Или еще кого.

Тропинка сбегала с холма. Вскоре и дом, и ограда, и мать осталась позади. Ничего, к темноте Ник вернется. Мать, конечно, поругает, может, поплачется, но бить не станет. Это папаша, чуть что не по нраву, за ремень хватался.

Хорошо, что сдох.

Нет, так говорить нельзя, но ведь и в самом деле хорошо. Ник нисколечки не огорчился, а что мамаша выла, это для порядку. Всем легче жить стало. Она на работу ходит, сутки через двое, а Ник с малыми сидит. Следующим летом и он пойдет, сосед обещался взять на подработку. Тогда и деньга в доме появится.

Что ни говори, а жизнь была хороша.

И рыбы он наловит.

Малые рады будут. У них от крупяных супов животы болят.

Он съехал с холма, почти к самой воде. Штаны промокли, но Ник на этакую мелочь внимания не обратил. Он штаны вовсе снял, кинул на ветку дуба – на ветру скоренько просохнут, а там и грязь сбить можно, чтоб мамаша не сильно злилась.

Вода в Синюхе давно уже утратила исконно синий цвет, сделалась темною, с грязным желтушным отливом. Он, как поговаривали, появился из-за завода и труб заводских, из которых в реку лилось всякое дерьмо. Вот и дохла рыба.

И земля.

И вообще все, тут даже комарья не водилось, хотя Ника именно это обстоятельство нисколько не печалило. Да и кто в здравом уме о комарах переживать станет? Вот рыба – дело другое…

Ник вытащил из-под корней ивы сверток. Удочки свои он хранил здесь с того самого дня, когда папаша – чтоб его в Бездне демоны сожрали! – спьяну поломал все, которые Ник дома оставил. И самому Нику тогда досталось, неделю пластом лежал. Мамка тогда за целителем в город бегала, а папаша ныл, что в доме и так денег нету, чтоб их зазря тратить. Небось, и без целителя Ник бы поднялся…

Плотная ткань промокла, но это ничего. Инструмент у Ника самый простецкий, ежели чего попортится, то мигом Ник исправит. Он разогнулся, и тогда увидел Роэна.

Тот сидел на корне и смотрел на Ника.

Сидел.

И смотрел.

Глаза круглые, что у совы. Рот приоткрыт. Роэн всегда ходил, приоткрывши рот, и порой изо рта слюни текли, которые Роэн вытирал рукавом. Но вовсе он не был придурком, как другие говорили. У него там чего-то с челюстью не того было, так мамашка объясняла, когда просила, чтоб Ник, значит, Роэна не бил. А он и не собирался. Он же ж, может, тоже понимание имеет.

– Привет. – Ник выпустил сверток. – А тебя все ищут.

Голова Роэна дернулась.

Она была большою, несуразно большою, а шея вот – тонкою и длинной, и оттого голова на этой шее гляделась, что тыква на палке.

– Я так и подумал, что ты из дому сбег. Так?

Роэн вновь дернулся.

Плечи тощие, а сам… куртейку свою потерял, видать, и рубаху, и сидит в одной майке с узкими лямками. Майка серая, шкура белая, в красных точках вся. Стало быть, не сгинули комары, вона, пожрали как.

– Клад искал?

– Ис-кал, – отозвался Роэн.

– И как, нашел?

– На-ш-шел… – Он облизал губы языком, розовым и непомерно длинным, будто не язык, а леденец, из тех, которые в лавке продаются по грошу за два дюйма. Когда-то, когда папаша еще не все пропивал, Нику покупали. И он, Ник, тоже купит сестрам. Следующим летом, когда его на работу возьмут, а с той работы заплатят.

А может, и раньше, если Роан и вправду клад нашел.

– Покажешь?

Роан соскользнул с корня, и движение это, необычно гладкое, будто и не человек – змея, заставило Ника отпрянуть.

И… почему ему не холодно?

Нет, сам Ник к холоду привычный, а вот Роан всегда мерз, потому и норовил на себя натянуть любое тряпье, которое попадалось. Он и летом-то ходил в старушечьем драном платке, который завязывал на животе узлом.

А тут в майке одной.

И не дрожит.

– А… чего ты так одет?

Роан пожал плечами. И вновь движение это…

– Клад… т-там… – Роан указал на обрыв.

Место это Ник знал хорошо. Да и все знали. Сюда и городские-то бегали. Обрыв-то, хоть и гляделся страшным, а на деле имелась там особая тропочка, по которой любой спуститься мог и к самой воде. Аккурат же в этом месте речушка разливалась, расползалась, и вода светлела, чистою гляделась. Летом – милое дело посидеть. У бережка самого и мелко, на дне – песочек, камушки, а чуть дальше пройдешь, то и глубина приличная, чтоб поплавать.

Но вот клад…

Обрыв этот изрыли не только ласточки. Ник и сам как-то глину красную долбил, все мнилось, что, если хорошенько покопать, то докопается до костей, навроде тех, которые циркачи привозили, врали будто кости эти – демонов. А учитель потом сказывал, что не демонов, а доисторических животных. Ник только собачьи нашел.

Выходит, Роану больше свезло.

Или нет?

Сомнения крепли. И вместо того чтобы к обрыву шагнуть – вот он, близехонько тропка заветная, за камнем белым прячется, Ник попятился.

– Я… тогда домой сбегаю, – сказал он. – Мамке скажу, а то волноваться станет.

Если Роан следом кинется… но тот стоял, прижавши голову к плечу, глядя на Ника круглыми глазищами своими…

– А клад… ты про него никому не говори, лады? Мы его потом перепрячем, а то если кому скажешь, то сопрут.

Ник шмыгнул носом и отступил.

Не было никакого клада… да и то, откуда здесь сокровищам взяться? Тот же учитель – хороший он мужик, хоть и тронутый немножко – сказывал, что земли эти пустыми стояли. Что не было тут никого, кроме бизонов и носорогов шерстистых, а люди уже потом пришли, после большой войны. А если так, то… не бизоны ж клад прятали?

Бизонам золото ни к чему…

– Я скоренько… а то ж ищут тебя все…

Ник и штаны свои подбирать не стал.

Он бросился прочь, думая лишь о том, что если доберется до ограды, то останется цел. Откуда взялась эта странная уверенность? Он не знал.

Не добрался.

Он услышал музыку, когда впереди показалась дорога. А за нею – и ограда с треснувшею перекладиной, через которую перебирались коровы, а старик Фармер никак не мог эту перекладину починить…

…свирель пела.

…звала.

…умоляла вернуться. Ник ведь так и не взглянул на золото. Откуда оно взялось? Разве это важно? Главное, что оно есть, лежит в трещине, у самой воды. Только руку протяни. Ник ведь не боится протянуть руку? Он и на кладбище ночью ходил, на спор, а тут день. Что плохого может случиться днем?

– Я… не пойду! – Ник упал на колени, заткнул ладонями уши, только шепот свирели все равно проникал в голову.

Золото.

Много золота. Столько, что одному не унести сразу. Поэтому Роан и прячется, он ведь не совсем дурак, понимает, кому можно верить. Нику вот можно. Он разделит золото на двоих.

Мамаше не придется больше ходить на работу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});