Голодная бездна - Карина Демина

Трость с размаху опустилась на туалетный столик, брызнуло стекло, и сам столик вдруг накренился, захрустел.

– Не нервничай, папа. – Мама оставила бабочку с изломанными крыльями в покое. – Сердце не выдержит. В твоем возрасте надо аккуратней относиться к своему здоровью… что до той истории, то, помилуй, ты думаешь, это Гаррет убил пса? Он же объяснил, что нашел твою собаку в… таком состоянии…

– Хватит. Уходи. – Дед махнул рукой. – Убирайся. И подумай хорошенько…

Мать не стала спорить.

Она подошла к кровати, подняла камень, тронула волосы…

– Бедный мой мальчик, – сказала она, но Мэйнфорд не поверил. – Ты же видишь, он не оставил мне выбора. Его смерть, папа, будет на твоей совести.

Мэйнфорд хотел ответить, что уже умирал, но не смог.

Камень исчез, а силы не вернулись. И он просто лежал, дышал, шумно, судорожно, пытаясь надышаться. И поэтому не понял, когда же мать ушла.

– Вот и все, малыш. – Дед тяжело опустился на кровать. – Этот бой мы выиграли…

– Ты… и вправду… цвергам…

– И вправду.

– Почему?

– Потому что ей нужны деньги. И всегда нужны были только деньги. Вся в мамашу… та тоже не по большой любви за меня пошла. Продала красивую мордашку за хорошее содержание. Я понимал. В этом все дело, малыш, в том, чтобы знать правила игры. Тогда ты научишься их обходить. Пить хочешь?

– Хочу.

– Терпи… я пока… я и вправду старый уже… разваливаюсь… ничего, глядишь, и не развалюсь. – Он извлек из-под полы флягу. – На вот, глотни…

Ром.

Крепкий. Обжигающий. Запрещенный. Кто дает детям ром? Безумные старики. С другой стороны, и глотка хватило, чтобы отступила отвратительная слабость. Мэйнфорд и сесть сумел, оперся на дедову тонкую руку, но сумел же.

– Она…

– Не вернется. Сделает вид, что ничего особенного не произошло. Видишь ли, Мэйни, твоя семейка давно уже живет не по средствам. Твой папаша мнит себя великим финансистом. Вечно лезет куда-то… свое состояние, а оно немаленьким было, он просадил лет пять тому. А заодно уж и приданое твоей матушки. Она же любит пустить пыль в глаза…

– И ты… их… содержишь? – От рома ли, от слабости ли, но голова кружилась. И это головокружение было Мэйнфорду крайне неприятно.

– Вроде того. Подбрасываю время от времени кость… только костей им мало. Им всегда будет мало, Мэйни, запомни. Сколько бы ты ни дал, попросят еще. Или не попросят, а потребуют. Они голодны, как весь этот проклятый город…

…он говорил еще что-то, старик из сна, который стал именно сном, а не куском прошлого, выплывшим некстати. Только слова его стирались.

А после дед рассыпался пеплом.

И черный замок. И скалы.

Только море держалось, не желая отпускать Мэйнфорда. Но и оно отступило, уступила бездна бездне…

…и Мэйнфорд оказался там, где должен был быть.

На серых улицах.

Он шел по мостовой, которая была тонка, как папиросная бумага. И бездна, затаившаяся по ту сторону, ждала, когда же бумага эта треснет.

Бездна была голодна.

Всегда голодна.

И когда мостовая расползлась под ногами Мэйнфорда, она рассмеялась:

– Здравствуй, – сказала она голосами Низвергнутых. – Наконец-то, Мэйни… я так долго тебя ждала…

Глава 11

Сандра была дома.

Наверное, не стоило к ней заглядывать. Ни к чему, чтобы эти отношения, и без того слишком тесные, перерастали в нечто большее.

Во что?

В дружбу?

О дружбе Тельма имела весьма смутные представления. В той, первой своей жизни, ей было не с кем дружить. Не с нянькой же? И не с горничной, а остальные, те, кого Тельма по наивности своей полагала друзьями, просто снисходили до забавной девочки. Позже… какая может быть дружба там, где каждый сам за себя? Когда и спишь-то с осколком стекла под подушкой, чтобы быть готовой эту подушку отстоять. Или не подушку… всегда находилось что-то, нужное другим.

– Да ты вся промокла! – Сандра открыла сразу.

В домашнем платье.

В туфельках на каблуке… всегда только на каблуке, как у нее ноги не болят-то? И растрепанная слегка, но такая домашняя, она выглядела родной.

– Я… чай купить забыла.

– Ничего. – Сандра взяла за руку. – Что, опять работа, да?

– Опять.

Уходить.

Попрощаться. Извиниться. Придумать повод, или не придумывать, но Тельма скидывает мокрые туфли, и чулки шерстяные с толстым швом. Он, разбухший, кожу на ногах растер, и Сандра, этакое безобразие увидев, головой покачала:

– Тебе надо нормальную одежду купить.

– Деньги…

– У меня есть. – Она отмахнулась, будто бы Тельма говорила о какой-то ерунде. – Потом отдашь…

Тельма не хотела потом. Она не привыкла быть в долгу, и быть с кем-то, если этот кто-то не мужчина, с которым она намеревалась провести ночь или час… или… не важно. Главное, что не место ей в чужой квартире, на чужой кухне.

В чужом теплом халате, от которого пахнет хлебом и корицей…

– …и вот представляешь, что он мне заявляет? – Сандра разливала чай, и кажется, не видела в происходящем ничего особенного. – Мол, таких как я у него сотня… и если я хочу пробиться, то надо проявить гибкость! Представляешь?!

Она была возмущена.

И все одно сияла ярко-ярко, так, что смотреть было больно, но Тельма смотрела, пила этот свет, который согревал лучше халата и травяного чая.

– А я ему ответила, что если ему потаскушка нужна, то пускай себе в другом месте ищет. Я приличная девушка! – Сандра плюхнулась на стул и взяла булочку. Повертела. Вздохнула. И вцепилась зубами. – В общем… нет у меня теперь агента… и что делать?

– Найти другого.

Чужие проблемы, как это с ними часто случается, казались мелкими, пустыми. Агент? Да агентов в Нью-Арке полно. Правда, половина из них – обыкновенные сводники, а вторая половина – неудачники, сами пытавшиеся пробиться на сцену. И только единицы и вправду хоть на что-то да способны.

– Я-то найду. – Булочку Сандра жевала сосредоточенно, целиком отдаваясь процессу. – А если и новый… понимаешь, я ведь… я, может, не особо умная, но… видела девочек, которые не первый год… они перегорают. А я не хочу… и если домой вернуться…

Домой?

Сандра не может домой вернуться! Как тогда Тельма? Она будет возвращаться в этот клоповник без малейшей надежды согреться?

Это несправедливо!

Это… это хуже, чем хлеб отнять у наивной девчонки, которая свято уверена, что на полдник детям подают черничные кексы или, на худой конец, медовую коврижку…

– Не обращай внимания. – Сандра слизала с пальцев сахарную пудру. – Это я так… печалюсь.

– Не печалься. – Тельма не знала, что делать с этой своей растерянностью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});